«Побои, причинившие физическую боль, но не повлекшие последствий…» 

Таймер диктофонной записи отметил время, в которое уложилось оглашение приговора – 111 минут. Скромная магия цифр. В эти три единицы уместилась трагедия одной семьи – совершенно бытовой конфликт семилетней девочки и её двоюродной бабушки, которую она называла мамой, после которого при­шли люди, облечённые властью, забрали девочку в государственное учреждение, а женщину обвинили в уголовном преступлении. Полгода это пыталось доказать дознание. Потом ещё полгода это пыталось доказать следствие. Потом год дело разбиралось в суде. Аня за это время год прожила в социально-реабилитационном центре, ещё год – в детском доме. Два года Зинаиде Лутковской безжалостная государственная машина, несколько социальных и правоохранительных служб стараются внушить мысль, что она неправильно, преступно воспитывала девочку. Лутковская не соглашается и продолжает бороться за ребёнка, которого она выходила и воспитала вместо родной матери. 

Приговор оглашён несколько дней назад, но реальное наказание вступило в силу, когда девочку забрали из семьи. Через два года государство высшей силой суда решило, что тогда, в октябре 2012 года, девочку забрали у Лутковской правильно и справедливо. Что же установило обвинение? «В вечернее время второго октября 2012 года несовершеннолетняя Михайлова находилась по месту своего жительства». Аня по неосторожности уронила пузырёк с лекарством на пол. «Когда Лутковская узнала о случившемся, у неё возник умысел на причинение побоев с целью наказания. Реализуя преступный умысел, Лутковская около 23 часов (точное время следствием не установлено), осознавая общественно опасный и противоправный характер своих действий, взяла хозяйственную тряпку и умышленно нанесла множественные удары по лицу и телу с целью причинить ей физическую боль».

Суд также огласил ещё один эпизод этого преступления, найденный прокуратурой – на следующий день утром злопамятная Лутковская за тот же проступок девочки в подъ­езде избила её зонтиком, «причинив ей физическую боль и повреждения, не причинившие вреда здоровью, но нанеся повреждения нижнего века правого глаза». Так мимолётно об этом, без сомнения более тяжком преступлении с более тяжёлыми последствиями, мы говорим вскользь, так как в судебных прениях сама государственный обвинитель Ардамина отказалась от поддержания этого обвинения – доказательств этого эпизода прокуратура так и не изыскала: «объективных подтверждений совершения этого эпизода не получено». Суд признал «отсутствие события преступления». 

И тут самое время в полном 

Два года Зинаида Лутковская общается с Аней по нескольку часов в день под присмотром социальных работников. Что будет после суда – неизвестно…

изумлении воскликнуть – «Как же так? За что же вообще судят Лутковскую?» Дело в том, что на протяжении всего следствия эти физические доказательства побоев были самым тяжким обвинением против Лутковской! Более того, в течение всего времени чтения приговора эти побои постоянно появляются в показаниях свидетелей обвинения: учительница Гантимурова видела синяки «бордового цвета ближе к глазам с правой и с левой стороны» Ани, а также ссадины с двух сторон, одноклассница  Берёзкина Камилла – ссадины по всему лицу и на лбу, инспектор ПДН Ворошилова – царапину под глазом Михайловой. Но уже на третьей (из ста одиннадцати) минуте приговора судья Чистова исключает этот эпизод из обвинения! Получается, что прокуратура, понимая, что ни ссадин, ни царапин нанести «хозяйственной тряпкой» невозможно, просто выдумала этот никем не подтверждённый эпизод, но на суде его вынужденно пришлось исключить. Тем не менее это физическое подтверждение побоев продолжило своё победное шествие по страницам приговора, стыдливо умалчивая, откуда эта единственная царапина, своевременно зафиксированная судмед­экспертизой на лице Ани, взялась вообще в принципе! 

Суд, как бы то ни было, счёл достаточным для вынесения приговора и первого эпизода. Если изначально принять его за истину, то Лутковскую судили за то, что она наказала Аню Михайлову за разбитый пузырёк. И на пятой минуте заседания прозвучали слова: «Именем Российской Федерации…» К уже изложенным обстоятельствам суд добавил: подсудимая, увидев разбитый пузырёк из-под лекарства и опасаясь, что Аня выпила его содержимое, завела девочку в ванную и стала заставлять пить воду, чтобы её вытошнило. Аня отказывалась, и вот тогда «у Лутковской возник преступный умысел на нанесение побоев, чтобы подавить волю потерпевшей». Может, всё дело в формулировках? В оценке действий подсудимой? То, что Лутковская, беспокоясь за жизнь и здоровье девочки, заставляла её делать то, что сделал бы любой ра­зумный родитель и любой грамотный медик – очистить желудок, названо «подавлением воли» и преступным принуждением с применением побоев. А эти действия расценены судом как «общественно опасные и противоправные», что Зинаида Леонидовна якобы отчётливо осознавала. Да помилуйте, о том ли думала Лутковская, заставляя Аню пить воду?!   

Что же суд расценил конкретно как «нанесение побоев»? Шестая минута диктофонной записи: «Лутковская взяла полотенце и умышленно нанесла удар по плечу и два удара по ногам» Ане Михайловой, «причинив ей физическую боль». Всё. То есть – совсем всё, это и есть преступление, за которое Лутковскую судили в мировом суде Ангарска по уголовной статье. «Множественные удары» «хозяйственной тряпкой» превратились в три шлепка кухонным полотенчиком – заметьте, в дальнейшем в приговоре фигурировало именно это определение, «полотенчико». И последнее о втором недоказанном эпизоде. Уже после суда защитник Лутковской Владимир Чукавин с некоторой растерянностью сообщил «Иркутскому репортёру»:

– Мы показания Ани на суде, записанные секретарём суда, услышали только сегодня. Я не понимаю, как это произошло, как могла перепутать секретарь, но это звучало не так. На допросе в суде Аня говорила о двух ударах полотенчиком по ногам, а по плечу её случайно задела зонтиком Лутковская в другой день.

То есть один удар по плечу перекочевал всё-таки в обвинительное заключение из исключённого эпизода… Ни форс-мажорную ситуацию, в которой пришлось действовать Лутковской, ни то, что эти действия были вызваны паникой и беспокойством за здоровье девочки, ни чисто житейскую оправданность этих действий суд во внимания не принял. А что бы вы сделали в этой ситуации? Прочитали своему ребёнку лекцию о первой медицинской помощи при отравлениях? 

Противоречивые показания свидетелей

Зинаида Лутковская
с негодованием отказалась
от амнистии
и планирует продолжать борьбу
за возвращение девочки
в семью

Показания самой Ани в принципе не противоречили этой картине страшного преступления. Странно, правда, что суд не обратил внимания на слова Ани, что «мама плакала, потому что боялась, что я отравилась, а я плакала, потому что мама плакала». Не совсем понятно, как Лутковская могла одновременно «осознавать противоправный и общественно опасный» характер своих поступков и плакать в страхе за свою дочь. Но формально-то, по логике суда, Аня подтвердила три удара полотенчиком! Так же Аня сама объяснила природу «телесных повреждений» – её «киска Машка поцарапала». 

Можно предположить, что Аня сама не ведает, как ей опасно жить с жестокосердной родственницей. Может, суд исходил из того, что подобные методы воспитания были нормой в семье Лутковской? Нет. Из показаний соседей никак не следует, что они что-то слышали ранее через «тонкие стены и потолок», через которые слышала шум и грохот второго октября вечером соседка Баранова. Рассказывая про неуживчивый и конфликтный характер Лутковской (бывает агрессивной, может не здороваться, вывести на конфликтную ситуацию, злопамятна), соседи Баранова и Бобров тем не менее ни слова не говорят о том, чтобы подобные «экзекуции» Лутков­ская проводила в прошлом. Бобров, правда, припомнил, что слышал крики Ани, когда у неё были истерики. О побоях или прочих наказаниях свидетель обвинения Бобров ничего не говорит. 

Характеристики подсудимой, которые дали свидетели обвинения и защиты, суд признал противоречивыми. Но ничего противоречивого в них нет, они по сути совпадают, описывая Зинаиду Леонидовну с разных сторон как одинокого, сложного, целеустремлённого и принципиального человека. Признаемся себе – такие люди в быту очень неудобны. Они признают только свою правоту и отстаивают её, несмотря на любые разрушенные отношения. Именно об этом говорят и свидетели обвинения, и свидетели защиты. Но в добавок к этому, и в отличии от обвинения, свидетели со стороны Лутковской очень много говорили о ней не абстрактно, как о человеке, а конкретно как о матери. 

Главный врач перинатального центра Бреус рассказала, что, ознакомившись впервые с медицинской карточкой Ани, была уверена, что у ребёнка будет ДЦП с вероятностью 99,9% – родители наркоманы, девочка родилась недоношенной с тяжелейшими врождёнными заболеваниями и дефицитом массы тела больше 40%. «Лутковская взяла девочку одиннадцатимесячной. Ко­гда я увидела поздние фотографии, где Аня танцует и поёт, я просто не поверила своим глазам. То, что нет ДЦП – это колоссальная заслуга Лутковской», – говорит акушер-гинеколог с 37-летним стажем. «Ей памятник при жизни поставить надо!» – соседка Ютикун вспомнила, как Лутковская любила Аню, носила на руках, пока она не начала ходить, а что её не любят некоторые – так она «правду говорит в глаза». Разве это не то же самое, что рассказали свидетели обвинения, только с другой точки зрения? 

Кстати, этот же свидетель по­яснила, почему Барановы не любят Лутковскую – постоянные пьянки-гулянки, громкая музыка, кричат. Более того, в показаниях директора школы, где училась Аня, зафиксировано, что около трёх  лет назад своими посиделками соседи так достали Зинаиду Леонидовну, что она ходила жаловаться в школу, где Баранова работает учителем. Следует напомнить, что Баранова – это единственный свидетель, который сквозь «тонкий потолок» слышал, как мама избивала Аню… Тем не менее суд признал показания соседей «допустимыми, относимыми и достоверными и кладёт их в основу приговора». Показания свидетелей защиты суд также признал. Однако они ведь не могли опровергнуть, что факта нанесения побоев не было. А что Лутковская хорошая мать – так никто и не спорит. Но ведь суд разбирал не это…     

Протокол допроса потерпевшей от 17 октября 2012 года 

Судья Чистова посчитала вину Лутковской в побоях доказанной, несмотря
на протесты защиты в фальсификации доказательств стороной обвинения и просьбы самой Ани «отпустить её к маме»…

Хорошо, суд разбирал дело о побоях. И тут возникает второй вопрос – насколько обвинению удалось доказать этот факт? Все сто одиннадцать минут в показаниях свидетелей обвинения фигурируют разные, сильно отличающиеся друг от друга, описания повреждений на лице Ани. Но в самом начале оглашения приговора этот пункт, как мы помним, был исключён из обвинения. Как говорил один из злодеев в боевике «Красная жара» герою Арнольда Шварценеггера: «Какие ваши доказательства?» Как обвинение доказывает, что побои всё-таки происходили поздним вечером второго октября 2012 года? 

И тут выясняется совсем парадоксальный факт. Все показания о событиях того вечера получены из вторых рук – тех, кому Аня рассказывала о ссоре с мамой. Но эти показания так же вопиюще противоречат друг другу в части описания побоев и вообще ничего не говорят об обстоятельствах их нанесения. Однако впоследствии в приговоре было оговорено, что свидетельства обвинения в том, что побои были множественными, суд всё-таки исключил, так как эти свидетели не присутствовали при совершении преступления. 

К слову сказать, врач-педиатр Шуруев, участковый поликлиники, который осматривал Аню по просьбе отдела опеки вскоре после событий второго октября, засвидетельствовал, что на лице и теле девочки синяков не было – «ничего, кроме маленькой царапины под глазом»…  Побои из приговора исключили. Что же тогда остаётся у прокуратуры?

Таким образом, выясняется, что все доказательства обвинения были построены только… на показаниях самой Ани. 

Существует документ прямого обвинения – протокол допроса потерпевшей, состоявшегося сразу после того, как её 17 октября забрали прямо с урока, из школы, в социально-реабилитационный центр. Этот документ и лёг в основу обвинительного заключения прокуратуры. Это – то самое доказательство, на основании которого строились все обвинения против Лутковской. В нём со слов Ани записано, как Лутковская избивала её тряпкой, ставила в угол, избивала тряпкой по всему телу в углу, кричала, угрожала, заставляла, подавляла волю, принуждала, пугала… Причиняла немыслимые физические и моральные страдания.  

Вот только к этому протоколу у стороны защиты есть одна маленькая претензия. Защитник Владимир Чукавин настаивает, что протокол сфальсифицирован, и допроса в это время проходить не могло.

– Протокол датирован двенадцатью часами дня 17 октября – то есть в это время протокол уже подписан и допрос закончился, – утверждает защитник  Лутковской. – Но это физически невозможно, так как Аню забрали из школы № 12 после четвёртого урока, то есть в начале  двенадцатого часа. После этого её некоторое время везли в СРЦ на другой конец города, потом её осматривали и опрашивали психологи-педагоги СРЦ Семёнова и Мирман. У нас ещё не изобрели машину времени, чтобы вернуться назад в прошлое на несколько часов и успеть к полудню забрать Аню с уроков, довезти, зарегистрировать в центре, пройти консультацию психологов и ко всему этому – допросить. И вообще, у суда были показания Мирман и Семёновой о том, что в тот день в СРЦ вообще не проводилось никаких допросов. Например, в судебном заседании 15 апреля этого года свидетель Семёнова прямо заявила, что никакого допроса, на котором она присутствовала бы как законный представитель несовершеннолетней Михайловой, не было. Подпись Семёновой на постановлении о признании потерпевшей была сфальсифицирована. 

Суд не принял во внимание эти соображения стороны защиты, сочтя, что точное время, когда производился допрос, принципиального значения не имеет. Также не учитывалось, что именно во время чтения этого протокола на заседании суда Аня закричала: «Они всё врут!»  

Несмотря на все эти сомнительные обстоятельства, суд счёл, что вина Лутковской в нанесении побоев несовершеннолетней Михайловой полностью доказана. Вот какое преступление она совершила: «Судом достоверно установлено, что 2 октября 2012 года Лутковская нанесла побои Михайловой, а именно – взяла полотенце и умышленно нанесла удар по плечу и два удара по ногам Михайловой, причинив ей физическую боль. Отсутствие телес­ных повреждений не свидетельствует, что побои не наносились, так как в данном случае причинение побоев установлено на основании жалобы потерпевшей, что от ударов полотенцем, которые ей причинила обвиняемая, ей было больно». Возможно, для суда нет разницы между понятиями «жалоба» и «показания» – не нам судить о тонкостях юридической казуистики. Также на судью Чистову не оказало решительно никакого впечатления то, как после допроса в суде в конце ноября 2013 года Аня подошла к ней и попросила вернуть её к маме.

Но в любом преступлении немаловажно наличие преступного умыс­ла. Вот какой умысел обнаружил суд в действиях Лутковской: «Мотивом совершения преступных действий явилось не наказание Михайловой за совершённый проступок, а желание подсудимой путём нанесения побоев, причинивших физическую боль, подавить волю потерпевшей, заставить выполнить её требования». Преступный умысел состоял в том, чтобы подавив волю ничего не понимающей девочки, заставить выполнить её требования – то есть спасти от возможного отравления.  Даже не наказать девочку, а только «выполнить свои требования».

Лутковскую признали виновной. Отягчающим обстоятельством для суда послужило то, что преступление было совершено в отношении малолетнего ребёнка, находящегося в зависимости от подсудимого. С учётом тяжести совершённого преступления суд пришёл к убеждению, что Лутковской следует назначить наказание в виде штрафа. В связи с объявлением амнистии, посвящённой 25-летию принятия Конституции РФ, суд посчитал возможным применить её, амнистию, к Лутковской. Лутковская считать себя осуждённой, но прощённой, отказалась. Это не гордыня – приняв амнистию, она бы автоматически согласилась с обвинительным приго­вором. А это признание также автоматически уничтожает её шансы вернуть Аню – никто и никогда не отдаст девочку человеку, признанному виновным в нанесении побоев, с соответствующей статьёй, украшающей «резюме». 

Из зала суда Зинаида Леонидовна вышла с долгом государству в размере десяти тысяч рублей – во столько суд оценил её преступление, и планами сразу после выходных подать апелляцию в суд вышестоящей инстанции. Для неё точка в этом деле ещё не поставлена.