Алексей Кузаков попал в безвыходную ситуацию. Ему удалось освободиться от опекуна, но вернуть дееспособность оказалось делом непростым. Дважды он вместе с нынешним опекуном, своей тёткой Елизаветой Кулаковой, обращался в суд, но безуспешно.

В редакцию мужчина пришёл с папкой документов: бумагами на квартиру, перепиской с властью, судебные решения. О себе Алексей рассказывает скупо, в «теле­графном» стиле. Заметно, что он стыдится своего положения, с трудом подбирает слова. Вырос в Иркутске, отслужил в армии, уехал в Ленинград, там работал на станкостроительном заводе токарем, в 1995 году вернулся на родину. Здесь-то всё и началось… 

Конечно, злоключения Алексея Кузакова возникли не на пустом месте. Одинокий пьющий мужчина с собственной жилплощадью – идеальный портрет жертвы. Ситуация нашего героя усугубилась ещё и тем, что он инвалид по психиатрическому заболеванию. Как поясняет Алексей, инвалидность получил после того, как пару раз полежал в больнице с депрессией после запоя. Справедливости ради отметим: несколько лет назад Алексей взял себя в руки, бросил пить. 

«Алёша вырос на моих глазах, – рассказывает Елизавета Кулакова. – В детстве он был абсолютно нормальным ребёнком, без всяких отклонений. Воспитанием занимались бабушки, видимо, тогда и разбаловали внука. Упустили его. Вырос, стал пить по-чёрному, – говорит женщина. – Знаю, что Ленинграде у Алексея была жена. В Иркутск он приехал один. Наверное, и наша вина есть в том, что мы, родственники, вовремя его не отвадили от алкоголя. Я предполагала, что с ним может случиться беда, но не могла помочь. Если честно, мне было не до него. Как раз в это время серьёзно заболел мой сын, я была занята только им».

Первые нападки на квартиру Алексея пришлось отбивать в конце 90-х, когда он жил в старом деревянном доме на улице Зимней в Рабочем. «Умер отец, соседи стали просить, мол, продай квартиру. Я отказывался, они уговаривали поменяться на другое жильё. Я не соглашался. Однажды пришёл милиционер, показал документы, что меня выселяют из квартиры за долги. Долги у меня действительно были. Я подал заявление в суд, и после этого больше никто не приходил», – смущаясь, говорит Кузаков.

Судя по версии, которую поведала Елизавета Амировна, тогда всё зашло намного дальше. «На жилплощадь Алёши «метили» соседи. Его увезли в какую-то комнату, а эту квартиру хотели забрать. Тогда нам, родственникам, удалось отстоять жильё. Разбираться ездили мой сын и ещё один двоюродный брат Алексея». 

Через десяток лет, когда подошло время получать новую квартиру по городской программе, посягательства возобновились. «С моей племянницей мы были в хороших отношениях, – продолжает Елизавета Кулакова. – От меня она не скрывала, напрямую говорила, что хочет квартиру Алексея сделать для своей дочери. Даже приходила советоваться, как это лучше устроить. Иначе, как она считала, всё равно квартира пропадёт, уйдёт в чужие руки. Как я уже говорила, помочь Алексею не могла, потому что заболел сын».

В августе 2011 года решением Октябрьского районного суда города Иркутска Алексей Кузаков был признан недееспособным. Опекуном стала его двоюродная сестра Татьяна Сокорева. Шестым июня 2013 года датируется договор найма жилого помещения, в котором нанимателем значится Тюрнева Т.В. Тюрнева – так как Татьяна вышла замуж и сменила фамилию. А через полтора месяца она получила бумаги о регистрации в квартире Алексея. 

Добиться отмены регистрации мужчина смог относительно легко: написал заявление в прокуратуру, этого оказалось достаточно. С недееспособностью сложнее. «Юридически вернуть дееспособность возможно. Нужно обратиться в суд, и там назначат медицинскую экспертизу, – комментирует юрист Олег Писанко. – На деле я знаю не­много случаев, когда врачи меняли своё решение и давали заключение, что человек стал дееспособным».

Елизавета Кулакова объясняет: опекун Алексею не нужен. «Он сам распоряжается деньгами, работает, в квартире всегда идеальный порядок, и сам он чистенький, ухоженный. Наоборот, он мне помогает по хозяйству, я ведь в неблагоустроенном доме живу, где дров наколет, где воды привезёт», – говорит опекун. 

Но для чиновников аргументы недееспособного человека и его опекуна звучат неубедительно. «Давайте не будем прыгать выше врачей. Да, Алексей живёт один, сам себя обслуживает. Он может и токарем работать, если работодатель готов взять на себя ответственность. Врачи выдали заключение, что он не способен руководить своими действиями, мы должны исходить из этого. Алексею нужно проходить лечение, принимать лекарства. Возможно, когда наступит ремиссия, недееспособность будет с него снята», – рассуждает начальник отдела по опеке и попечительству отдельных категорий совершеннолетних граждан Иркутска Ольга Лиманцева. 

«Я читал заключение. В нём было много неправды написано. Например, то, что в амбулаторию меня брат привёл. Хотя я никогда не хожу в сопровождении. Были и другие нестыковки. Например, что я не знаю, какой месяц и число. И вообще у меня врач почти ничего не спрашивал, только писал», – вспоминает Алексей.

Елизавета Кулакова предлагает племяннику смириться с ситуацией. Раз уж так получилось, живи и работай как есть. «Я говорю Алексею: зачем тебе эта дееспособность? Пока я жива, тебе ничего не грозит. Квартира остаётся при тебе…», – рассказывает женщина. В ответ на этот же вопрос корреспондента Алексей начинает перечислять, какими правами он не может воспользоваться: не может приватизировать квартиру, вступить в наследство и оформить дачу, органы власти не принимают обращения и не выдают документы, нужные для оспаривания недееспособности. 

В редакции мужчина постеснялся откровенничать, говорить о чувствах. Но с тёткой он поделился главным, зачем это ему нужно: «Не хочу больше носить ярлык. Хочу быть нормальным человеком…»