Под крылом самолёта о чём-то… шуршит сибирский коконопряд
Любая проблема кажется тем крупнее, чем она ближе перед глазами. Стоило появиться в Иркутске горностаевой моли, как общественная реакция приобрела характер паники. Про сибирского коконопряда слышали только специалисты, и широкой общественности, в общем-то, совершенно безразлично, что эти маленькие зловредные насекомые жрут ценные породы деревьев до состояния сухостоя буквально гектарами. В минувшую пятницу «Иркутский репортёр», при содействии отдела охраны лесов Агентства лесного хозяйства Иркутской области, предпринял дальний выезд и недалёкий вылет на малой авиации в Восточные Саяны, чтобы собственными глазами увидеть поле битвы за сохранность лесного фонда Прибайкалья от зловредных насекомых.
Далеко-далеко, «на кирпичиках»…
«Травить коконопряда поедем в Залари», – пообещали «Иркутскому репортёру» в Агентстве лесного хозяйства при согласовании командировки, но служебная машина после трёх часов дороги до райцентра сворачивает от трассы на грунтовку и ещё час добирается до ХорТагны. Потом следует поворот на неприметную просёлочную дорогу, и ещё десяток километров машина ползёт брюхом по полевым травам. Миновав заброшенную деревню Окинские Сачки, мы добираемся до большой поляны на берегу Оки. Здесь, «на кирпичиках», расположен лагерь базирования самолётов: два «кукурузника», склад ГСМ, в соответствии с требованиями техники безопасности расположенный в пятидесяти метрах от всего жилого и летающего, и, чуть углублённые под лесную сень, летняя кухня, две палатки и импровизированный душ – целлофановая ширма, натянутая меж сосён…
– «На кирпичиках», потому что здесь раньше был небольшой кирпичный завод. В Окинских Сачках жили люди при лесном сплаве, но потом сплавная контора закрылась, молодёжь разъехалась, и последние годы там доживали одни старики. Года три назад уехал последний, Мартын, фермер, – рассказывают несколько женщин, раньше работавших в Заларинском лесничестве. – Садитесть, сначала чаю попейте.
Угощают домашними плюшками, принесёнными лётчикам из ХорТагны, и неизвестного происхождения вяленой медвежатиной. Чай, как полагается, «с дымком» – в ведре с костра. С электричеством проблем нет – за палатками урчит бензиновый генератор. Проблемы только со связью – ловит исключительно местный оператор, да и то еле-еле, Интернет всё время «висит».
– Медвежатина откуда? Своя? – любопытничает «Иркутский репортёр».
– Если бы здесь были медведи – меня бы здесь не было, – мрачно говорит мужик в брезентовом полукомбинезоне. Как выясняется впоследствии, охранник.
– Не бойся, у нас есть снайперская пневматическая винтовка, – успокаивает его под общий хохот массивный лётчик Константин.
Основные герои «на кирпичиках» – лётчики и техническое сопровождение, восемь человек из Краснодарского края. В начале лета Рослесхоз заключил договор на выполнение авиационных работ с компанией «Лемакс». Краснодарская авиакомпания занимается любыми прикладными видами работ – лесохимическими, патрулированием, подготовкой парашютистов. До перелёта в Иркутск они обрабатывали в Татарстане пшеничные поля. Подошли именно они, а не местные или бурятские подрядчики, потому что только в Краснодаре оказалось под рукой специальное оборудование для распыления ядохимикатов.
Десять дней специалисты добирались до Иркутска, перегоняя два своих Ан-2. Неделю назад обосновались на этой поляне и приступили к обработке леса. Поляна была выбрана не случайно – кроме достаточного для взлёта и посадки ровного поля она находится в оптимальной зоне подлёта к поражённому участку леса – он там, за Окой, в сорока километрах, в горах Восточного Саяна. С 19 июня по минувшие выходные лётчики сделали 32 вылета, уже обработано 9600 га из пятидесяти четырёх – это около 18% от планируемого.
в которой растворено несколько литров препарата «Таран»
– Теоретически могли бы больше, но мы сильно зависим от погоды, – объясняет один из лётчиков, Константин Сорокин. – Сейчас то стоит жара, то прольёт дождём. То, чего совсем не надо. При температурах выше 24 градусов мы не имеем права обрабатывать леса по инструкции – препарат не долетает до крон, испаряется в воздухе. Ветер должен быть не более двух метров в секунду, чтобы препарат не снесло от зоны обработки. Ну а с дождём – сам понимаешь.
По этой причине график работ у боевого авиаотряда внутрисуточно-посменный: «в два ложимся – в четыре встаём», как шутит балагур Костя – это обычный охранный режим. В 5.26 первый вылет, с восходом солнца. Вылеты следуют один за другим, «челноком», до тех пор, пока к обеду дневная температура не поднимется выше дозволенных инструкцией пределов. Костя кивает на шест, подпирающий полог летней кухни, на котором висят термометр и анемометр, прибор для определения силы ветра, совсем спёкшийся на жаре и еле отмахивающийся от громадных паутов маленькими лопастями измерительного «вентилятора» – «Иркутский репортёр» как раз застал «мёртвый сезон».
Как только ртуть лениво переползает ниже отметки в 24 градуса часам к семи-девяти вечера – полёты возобновляются и заканчиваются только с закатом, в 23.44.
– Поневоле выучили до минуты эти рассветы-закаты, – ворчит Костя. – Мы только неделю как приехали, только-только привыкли к смене часовых поясов – звонишь домой в Краснодар, говоришь: «Добрый вечер!», а они отвечают: «Какой вечер? Утро только начинается!»
Ежедневно каждый из двух самолётов выполняет до десяти рейсов в Саяны.
«Очаг поражения»
от жилья и самолётов
К раннему вечеру температура немного отступает, выводя техников из дремотного состояния. Раздражённо отмахиваясь от стай паутов размером с колибри, они запрыгивают в комбинезоны химзащиты, напяливают респираторы и подцепляют толстый гофрированный шланг к борту. То самое уникальное оборудование, которого не нашлось в Иркутске, представляет собой распылители вдоль плоскости нижнего крыла биплана и большую пластиковую цистерну, стоящую в салоне впритык к кабине пилота. Помпа тихо воет, закачивая в ёмкость бесцветную жидкость – это обычная окинская вода, разведённая несколькими литрами ядохимиката с энергичным названием «Таран».
В цистерну входит девятьсот литров смеси. Этого хватает, чтобы обработать три сотни гектаров болеющей тайги. Самолётик разгоняется в сторону Оки, легко подпрыгивает и уходит к горам. Тем временем на земле директор Центра защиты леса Иркутской области Юрий Михайлов объясняет «Иркутскому репортёру» матчасть.
Нельзя сказать, что сибирский коконопряд – это невесть откуда свалившаяся на наши леса зараза. Первые упоминания о жрущих лес насекомых появились ещё в XVIII веке. Также коконопряд не одинок – есть стволовые вредители, есть пихтовый усач, злодействующий в лесах Тайшетского района. Опасность коконопряда в том, что он выедает кроны сибирского кедра.
– Понимаете, тут есть свои тонкости. Коконопряда мы условно делим на две расы. Лиственничная раса свирепствовала у нас в Ольхонском районе в 1980-х годах. Но лиственница сбрасывает хвою и снова обрастает, поэтому ущерб от личинок не столь велик – лиственница легко переносит 3-4 объедания, а за это время очаг может переместиться или исчезнуть в силу естественных причин, – рассказал Юрий Зиновьевич. – А есть кедро-пихтовая раса. Очаги сегодня присутствуют повсеместно – от Нижнеудинского района до Слюдянки…
Можно сказать, что эта зараза в местной тайге очагами присутствует всегда, сильно не угрожая состоянию древостоя. Пока в очагах коконопряд объедает до 25% кроны – это терпимо. Но раз в 10–15 лет очаги начинают разрастаться и объединяются в одну огромную зону поражения леса, объедая большую часть кроны – 50–75%. Кедр, не сбрасывающий хвою, этого пережить не может. Пока леса частично профилактически обрабатывают, очаги удаётся удерживать в терпимых пределах.
Но из-за отсутствия финансирования с 2005 до позапрошлого года обработка лесов не велась вообще. Как результат в Восточных Саянах несколько лет назад образовалась «ведьмина поляна», поражённая сибирским коконопрядом. Обнаружили её только осенью 2013 года на территории Заларинского района, во время плановых лесопатологических обследований специалисты Агентства лесного хозяйства совместно с сотрудниками Рослесозащиты.
– Зона поражения очевидно новая. Против нас сыграли несколько факторов, вам, конечно, хорошо известных – это мягкие зимы и засуха, – рассуждает Юрий Зиновьевич. – Это значит, что популяция хорошо питается, легко переносит зиму и получает идеальные условия для распространения, расширения своего ареала обитания. Три года подряд популяция уходит на зимовку здоровая и легко её переносит.
Выявленная площадь поражения составила 51 тысячу гектаров. Уже в ноябре того же года было составлено обоснование проведения химических мер по локализации и ликвидации очагов сибирского коконопряда. В начале этого года из федерального бюджета было выделено на проведение этих наступательных операций на площади 54000 га почти 37 млн рублей. Первыми ещё в конце прошлого года в разведку пошли инженеры-лесопатологи Центра защиты леса. Они оценивали численность популяции, уходящей на зимовку, методом околота – под кедр стелется шёлковое полотно 6х6 метров, дерево околачивают обычной дубиной и по итогам мероприятия подсчитывают количество вывалившихся из кроны гусениц. Накануне сезона охоты на коконопряда и при норме в 400–600 гусениц на шёлковые простыни валилось до двух тысяч вредителей.
Инженеры составили карту поражённой зоны, привязали координаты к данным GPS и отдали информацию лётчикам. Юрий Михайлов показывает на карте – поражены участки Саян, называемые Хор-Тагнинская и Право-Сарамская дача.
– Почему – «дача»? – удивляется «Иркутский репортёр», и Юрий Зиновьевич после некоторого раздумья отвечает: это были участки соответствующих лесничеств, лесники которых жили каждый в своей избушке, то есть «даче». По названию жилища впоследствии стали называть и сами участки лесных угодий.
Дачи на карте редко заштрихованы параллельными линиями – это маршрутные ходы «туда-обратно», по которым летают на обработку леса самолёты «Лемакса». В нескольких местах под штриховкой видно россыпи жёлтых точек.
– Это точки учёта, – объясняет Юрий Зиновьевич. – Контрольные зоны, заложенные в GPS, которые после обработки будут ещё раз проверены.
О методике оценки эффективности обработки леса чуть позднее рассказал бывший инженер-лесопатолог Заларинского лесничества Александр Васиченко:
– Если не обрабатывать тайгу, очаги расползаются, как лесной пожар. Самка коконопряда за срок от трёх до десяти дней откладывает до трёхсот личинок. Поэтому нужно постоянно контролировать численность. Фоновая численность определяется по поражению кроны – если объели не более 25%, то дерево выживет и восстановится. В контрольных точках мы отметили деревья рядом с теми, которые подверглись методу околота – то есть численность насекомых на них должна быть одинаковая. После обработки мы проверим, сколько осталось насекомых на контрольных деревьях. Если фоновая или меньше, то обработка прошла успешно. Там уже нам начнут помогать уничтожать вредителей их естественные враги.
– А какие у коконопряда естественные враги, кроме человека?
– Конечно, другие насекомые! – удивлённо отвечает Александр Петрович. – Есть муха-тахина, она же «ежемуха», которая откладывает свои яйца прямо на лист. Коконопряд яйца пожирает, а они в нём развиваются и, когда достигают определённой стадии взросления, разрывают его изнутри. Есть мошка апантелес, которая откладывает свои яйца прямо в тело коконопряда. А есть мушка теленомус, виртуоз, ювелир! Она откладывает свои яйца в яйца коконопряда – прокалывает яйцо хоботком и внутрь откладывает свои!
Чтобы не пострадало местное население, какие-нибудь случайные грибники-ягодники, Агентство лесного хозяйства заблаговременно предупредило их посредством районных СМИ и методом «сарафанного радио»: проведены беседы, а также установлено три щита-«аншлага» в сёлах Хор-Тагна и Черемшанка. Также, чтобы ядохимикаты не попали в Оку, сброс препарата проводится с учётом береговой санитарной зоны, составляющей два километра. Как говорят сами работники бывшего Заларинского лесничества, препарат «Таран» в течение двух суток разлагается на естественные составляющие. Работы по уничтожению сибирского коконопряда в Заларинском районе в зависимости от погоды будут длиться до начала – середины августа. Пока «враг не пройдёт» и «победа не будет за нами».
