«В ходе проверки, проведённой иркутскими таможенниками, – сообщается в официальном пресс-релизе таможни, – установлено, что иркутским обществом с ограниченной ответственностью был заключён внешнеэкономический конт­ракт с Маньчжурской торгово-экономической компанией на поставку в Китай необработанных лесоматериалов хвойных пород (сосны, лиственницы) общим объёмом 65 тыс. куб. м на сумму 7  млн 525 тыс. долларов США. Дата завершения исполнения обязательств по контракту была определена до 26 ноября 2013 года. 

65 тысяч кубометров древесины – это много. Чтобы такой объём было легче представить визуально, я сделал несложные расчёты, мысленно «загрузив» лес на уходящие в Китай железнодорожные составы. И получилось у меня никак не меньше 750–800 вагонов, гружённых брёвнами, или поезд длиной значительно больше 10 километров. Слишком длинный, чтобы, пусть хотя бы мысленно, «увидеть» его весь. Как ни напрягал я воображение, но «хвост» такого поезда рассмотреть не сумел. Он за горизонтом теряется. 

Понятно, что одномоментно столько леса за бугор не отправить. Из России он вывозится отдельными партиями. 

– В соответствии с заключённым контрактом китайская сторона была обязана оплатить каждую поставленную партию товара в форме банковского перевода в течение 180 календарных дней после отгрузки, – растолковывает таможня детали выявленного нарушения. – Однако условия контракта соблюдены не были. Иркутские таможенники выяснили, что часть валютных средств за поставленный товар на банковские счета из Китая в уполномоченный российский банк не поступила. При этом руководитель российской фирмы никаких мер по обеспечению зачисления на счёт денежных средств за экспортированный лес и возврата задолженности не принимал. Общая сумма незачисленных денежных средств в иностранной валюте на счета в уполномоченный банк составила порядка 302,4 тысячи долларов США (около 10 миллионов рублей). В связи с чем Иркутской таможней в отношении директора ООО, заключившего контракт с китайской фирмой, возбуждено уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 193 УК РФ (уклонение от исполнения обязанностей по репатриации денежных средств в иностранной валюте или валюте РФ). 

На первый взгляд пресс-релиз кажется довольно подробным, понятным, но я не нашёл в нём названия иркутского общества с ограниченной ответственностью и имени его директора. Того самого, который подписал контракт с китайской фирмой и против которого, как указывается в сообщении, возбуждено уголовное дело. 

Попытка получить недостающую информацию закончилась несущественным уточнением, что директор, подписавший контракт, но «забывший» проконтролировать его исполнение китайской стороной, в результате чего в Россию не вернулось более 300 тысяч долларов, теперь уже является бывшим. Впрочем, признаюсь, в этот раз, задавая вопросы, я не слишком-то и рассчитывал на исчерпывающие ответы. 

Дело в том, что сообщения о выявленных административных правонарушениях и уголовных преступлениях, связанных с экспортом древесины, Иркутская таможня распространяет регулярно. Но они обычно безадресные. Оказывается, нарушений и преступлений при экспорте древесины допускается много, но нарушителей и преступников нет. Частный лесной бизнес, торопливо распродающий иркутскую тайгу по заграницам, исключительно честен и порядочен. Его не стоит кошмарить. А «конкретные лица», изредка всё-таки попадающие под гуманную руку российского правосудия, они всегда «бывшие», к моменту осуждения уже не имеющие никакого отношения к добропорядочным ЗАО, ОАО и всяким прочим обществам. 

Вот и на нынешней апрельской пресс-конференции, к примеру, когда Андрей Новосельцев, первый заместитель начальника Иркутской таможни, и Николай Лагирев, заместитель начальника по правоохранительной работе, рассказывали журналистам об итогах работы таможни в первом квартале, я узнал много интересного. Например, что «в части правоохранительной составляющей» по многим вопросам экспорта древесины «мы были первыми как на уровне субъекта федерации, так и на уровне России». Что эффективность контроля, а вместе с ним и количество выявляемых нарушений, нарастают довольно быстрыми темпами. Так, если в первом квартале 2013 года выявлено 69 административных нарушений, то в нынешнем – 110. Если за весь прошлый год возбуждено девять уголовных дел, связанных с экспортом древесины, то нынче только за неполных четыре месяца их было шесть. При этом четыре дела уже тогда, к моменту проведения пресс-конференции, находились в судах. Услышал немало интересных деталей, подробностей и даже причин, соблазняющих, а иногда и подталкивающих бизнес к нарушению законодательства. Но не услышал ни одной ссылки на конкретные предприятия и попросил назвать хотя бы несколько самых крупных или самых злостных нарушителей из тех 110, которых удалось выявить благодаря растущей эффективности контроля. 

– Дело в том, уважаемые коллеги, что с нашей стороны, наверное, сейчас будет неправильно озвучивать названия предприятия, – не столько утверждает, сколько размышляет Андрей Новосельцев. – Во первых, они… работают… К уголовной ответственности привлечены конкретные лица. А предприятия работают. И озвучивание нами этих фирм, наверное, негативно скажется на их деловом имидже. Дабы этого избежать, мы сознательно не афишируем их названия.

– Могу сказать по одному из предприятий, тоже называть его не буду, там есть вопрос недобросовестности директора, – поддержал сомнения коллеги Николай Лагирев. – Учредители назначили его не из Иркутской области. Он не местный. Он приехал и особо мудрить не стал. Заявил: «Что мы будем сейчас деньги какие-то платить?» Открыл шлагбаум и сказал: «Везите мне любой лес, я у вас за наличку скупаю». Вот кто в этом случае недобропорядочный? Юридическое лицо? Ну да, фактически оно несёт финансовую ответственность. Но если оно сейчас готово погасить задолженность – вопросов нет. Но конкретное-то решение принял конкретный человек, конкретное физическое лицо, имеющее на то административные полномочия. Именно оно и привлекается к уголовной ответственности.

Разъяснение того факта, что собственники предприятий и советы директоров честны, чисты и добропорядочны, поэтому их деловую репутацию не стоит портить, меня не удовлетворило. Хотел поспорить, но пресс-конференция – не место для дискуссий. Поэтому ограничился ещё одним вопросом. Попросил назвать по имени хоть несколько (пусть даже бывших и неместных) руководителей, ставших фигурантами административных и уголовных дел. 

– Вы знаете, вот в этой части вопрос у нас как бы… – Андрей Леонидович делает паузу, подбирая точные и убедительные слова. – Коль мы сейчас говорим о правовом государстве, давайте так: вот суд поставит точку, назовёт виновным человека, тогда, я думаю, это можно будет озвучить.

Ответ слегка обескуражил, поскольку, как подсказывает память, не проходит, пожалуй, и недели, когда бы в СМИ, в лентах областных и федеральных информационных агентств не появилось бы новых сообщений о только что возбуждённых (не таможнями, правда) уголовных делах с указанием составов преступлений и, главное, обвиняемых. 

Самым распространённым, я бы даже сказал, основополагающим преступлением в лесной сфере является нелегальная заготовка древесины – деятельность тех самых «чёрных» лесорубов, которых много лет без заметного влияния на конечный результат гоняют по тайге полиция и лесники, о которых написаны многие сотни газетных публикаций, сняты сотни телепередач и сюжетов. Большинство остальных видов лесных преступлений обычно представляют собой производное от нелегальных вырубок. Неправедно заготовленный лес надо легализовать, выправив фальшивые документы. Доставить с криминальных делян к пунктам переработки и (или) погрузки на железнодорожный состав. Продать. «Отмыть» криминальную прибыль. Где-то внутри преступной цепочки сидят ещё и крышевание преступного бизнеса, коррупция, контрабанда, невозвращение в Россию выручки за проданный (в том числе и легальный) лес и прочее всякое разное. 

Понятно, что в одиночку и даже «группой лиц по предварительному сговору», без организации криминального бизнеса, пройти преступную цепочку вплоть до получения хорошо отстиранной прибыли трудновато. Поэтому в ожидании обещанных таможней судебных «точек» по возбуждённым уголовным делам встретился я с подполковником полиции Дмитрием Никифоровым. Он возглавляет межрайонный отдел (МРО) по борьбе с преступлениями в лесной отрасли Управления экономической безопасности и противодействия коррупции ГУ МВД по Иркутской области. 

Спросил полицейского, какого уровня люди чаще всего входят в состав организованных преступных групп (ОПГ) и сообществ (ОПС). Попросил на основании пусть пока ещё не очень богатого (в суды отправлено лишь несколько дел по ОПГ в лес­ной отрасли), но личного опыта определить тип преступного организатора. Задача оказалась трудной не столько из-за недостатка фактического материала для подобных обобщений, сколько потому, что в криминальной среде, как и в жизни, встречаются люди очень разные. И, тем не менее, перечисление типов организаторов (именно организаторов, а не наёмных исполнителей) преступного лесного бизнеса он начал с описания «предпринимателя определённого уровня, который когда-то давно, ещё в 1990-е годы или чуть позже, был связан с криминалитетом». И этим усилил мои сомнения по поводу главной вины «неместного» директора, который уже бывший то ли потому, что в отношении него возбудили уголовное дело, то ли потому, что не обеспечил своевременного возвращения в Россию 300 тысяч долларов. А может быть, потому, что и на работу-то он принимался не директором вовсе, а зиц-председателем Фунтом. Тем самым, который ещё в «Рогах и копытах» отметился.