«Судейская» дочка

Идея устроить жизнь хоть одной сироты захватила судейских после одного из процессов: тогда приведённый в исполнение приговор, с одной стороны, восстановил справедливость, а с другой – сделал беспризорным ребёнка, девочку. Юристы пустили шапку по кругу и собрали весьма достойную сумму – её хватало обеспечить несчастной хорошее воспитание.

Об этом вряд ли стоило распространяться, но информация очень скоро попала в газеты, и уже в фантастическом изложении: некий адвокат будто бы подобрал брошенного ребёнка и был так тронут его судьбой, что учредил специальный детский фонд, куда и несут теперь деньги остальные юристы. «Можно надеяться, что «судейская» дочка станет одной из состоятельных невест города Иркутска», – эффектно заключил хроникёр, и, конечно, немедля объявились охотники получить приданое от юристов. 

«А всё оттого, что кому-то не терпелось покрасоваться на новом месте, показать собственное благородство!» – Тарасов решительно не мог успокоиться. Хотя до этой истории он охотно общался со всеми недавно «понаехавшими» присяжными. Строго-то говоря, он и сам ведь появился в Иркутске не так давно. А кроме того, ему очень импонировало стремление адвокатов этой волны защищать интересы корпорации. Газеты не раз уже обожглись на попытках походя попесочить юристов, огульные обвинения более не прощаются. Равно как и не принимаются оправдания типа «мы искренне верили в переданные сведения, оказавшиеся ложными». Вообще, излишне доверчивым редакторам приходится командироваться в тюремные замки. 

Новенькие и в городскую думу Иркутска прошли с первого раза, обойдя по числу своих гласных и докторов, и педагогов, и инженеров. Им предрекали уже и создание отдельной фракции. Впрочем, Тарасову это казалось совершенно несбыточным: слишком уж разными были эти выпускники юридических факультетов. Потомственный дворянин Стравинский слабо «рифмовался» с купеческим сыном Белоголовым, и от них обоих был далёк воспитанник ссыльного Фатеев, попавший в университет исключительно благодаря природным способностям. Романтичный Фатеев грезил библиотеками и садами, а предприимчивому Харламову казался важнее каток, потому что «сад когда ещё вырастет, а от катка польза будет уже этой зимой и взрослому и ребёнку». Харламов и против ресторана рядом с гимназией не возражал, говорил лишь о переносе входа в злачное заведение на соседнюю улицу. На заседаниях иркутской думы брала верх то линия Фатеева, то линия Харламова, и всё же оба сошлись на мысли учредить юридическую комиссию. 

Необходимость в ней особенно ощутили, когда управа разрешила предпринимателю Бутину открыть винные склады в центре города, в двух шагах от городского театра. Против этого не возражало ни акцизное ведомство, ни Сенат, но их позиция противоречила постановлению городской думы, исключавшему размещение в городе водочных заводов и складов. Под них гласные ещё пятнадцать лет назад отвели территорию в районе Лисихи, и это всех устраивало. Появление же бутинских погребов в самом центре Иркутска грозило старожилам Лисихи убытками. Часть гласных думы предлагала отобрать у Бутина разрешение, а управских наказать. Но такое решение было нетрудно опровергнуть, сославшись на Сенат. Хотя, с другой стороны, и старое постановление думы было совершенно законно.

– Налицо правовая коллизия, господа: одно исключает другое, но и то и другое имеет под собой законные основания, – подытожил городской голова. – Что будем делать?

– В нынешней думе, если не ошибаюсь, шесть юристов, вот давайте и отдадим им на откуп, – предложил лесоторговец Кравец, и гласные поддержали его. 

Валерий Александрович Харламов согласился возглавить рабочую группу, а к концу1898-го она получила статус юридической комиссии. Правда, председатель иронизировал:

– Постоянно собираются только два козла отпущения – я да Фатеев. 

– Ежели возникнет очередная коллизия, то я первый буду готов употребить все добытые в университете и на практике знания, – замечал на это Леонид Аполлонович Белоголовый, – что же до регулярных заседаний, то совершенно не вижу в них смысла. В конце концов, у нашей думы есть юрисконсульт Тарасов, вот пусть он и отрабатывает свои коврижки. 

Чего не сделаешь в припадке доброты!

Алексей Васильевич Тарасов, при очевидной живости природного темперамента, прекрасно управлял своими эмоциями. То есть он тщательно аккумулировал их, чтобы в нужный момент выплеснуть в своей речи в суде. И после удачных процессов нередко чувствовал опустошение. К концу первого года в Иркутске ему даже казалось, что он уже на излёте, и хоть страх этот скоро рассеялся, с той поры Тарасов не позволял себе тратить силы по пустякам. Как бы ни схватывались в думе гласные, он, поверенный, оставался невозмутим. И неизменно корректен. 

Подчёркнутая корректность объяснялась ещё и эйфорией молодого поверенного от неожиданного для него сближения с властью. Тарасов не сразу осознал призрачность такого сближения, но даже когда это произошло, в его отношении к городским отцам сохранился искренний пиетет: статус городского поверенного не утратил для Алексея Васильевича своего неизбывного очарования. И он очень хотел быть полезным. 

Гласные часто пользовались его советами, и не без пользы, разумеется. Но едва лишь у Алексея Васильевича начиналось лёгкое головокружение от успеха, как ему немедленно преподносился урок. Так было и недавно, когда дума рассматривала ходатайство укырских инородцев и крестьян из Олонок о доплате за перевозку хлеба в Иркутск. Сумма по контракту была полностью выплачена, но ходатаи уверяли, что остались в убытке, что сделка изначально воспринималась ими как невыгодная, но пришлось заключить её под нажимом исправника. Все претензии перевозчиков укладывались в неполные 400 рублей, но, случалось, гласные выговаривали Тарасову и за 20 рублей, потерянных для городского хозяйства… Коротко говоря, Алексей Васильевич положил непременно выиграть это дело, изучил ходатайство, как говорится, вдоль и поперёк и нашёл-таки нужную зацепку. 

– Авторы ходатайства ссылаются на конкретные даты, а их сравнительный анализ содержит такое неразрешимое противоречие, что от доказательной базы не остаётся решительно никакого следа. В своём заключении я подробно излагаю и другие соображения, позволяющие считать данное ходатайство неосновательным. Уверен, что суд поддержит нашу позицию, – эффектно закончил он и оглядел думский зал. 

Гласный Тышко, обычно внимательно слушавший Алексея Васильевича, смотрел куда-то в сторону, Фатеев разглядывал свой указательный палец, а остальные хмуро переговаривались. Наконец Борис Григорьевич Патушинский откашлялся и всем корпусом повернулся к Тарасову:

– Я совершенно не сомневаюсь, что наш поверенный выловил верную зацепку в бумагах, так что нам теперь никакая апелляция не страшна. Да эта крестьянская беднота и не станет никуда апеллировать, просто по неимению средств. Но в этом деле, как и во всяком другом, существует две стороны, господа: юридическая и житейская, то есть человеческая. Поверенный показал нам одну, а я хочу сказать о другой. И в первую голову потому, что и сам я нанимал тогда хлебных возчиков. Так вот, при тогдашних ценах не только по 20 копеек за пуд (как для нас), но даже и по 30 копеек возить было невыгодно, и я удивляюсь ещё невзыскательности ходатаев: в сущности, нам предлагают только-только покрыть их убыток. И что же, мы воспользуемся формальным крючком и вывернем правду наизнанку?

– Согласимся: лишь под грубым давлением можно было согласиться на столь ничтожную плату! – врезался гласный Тышко.

– Доплатить, и немедленно! – усилил гласный Першин, и зал одобрительно зашумел.

Объявили баллотировку, и в несколько минут всё было решено. И на лицах гласных до конца заседания сохранялось выражение благородного торжества. Если бы городской поверенный был болезненно самолюбив, он почувствовал бы ещё укол – документы о погибших на городском плашкоуте лошадях передали на заключение не ему, а в юридическую комиссию. 

Но Алексей Васильевич не был излишне честолюбив и просто по-думал не без иронии: «Конечно, в припадке доброты они решили, что я и бедных лошадок подцеплю на крючок. Сам Леонид Аполлонович Белоголовый изъявил готовность явиться на заседание – в кои-то веки? В сущности, председатель комиссии должен меня даже поблагодарить», – он добродушно усмехнулся.

Если что действительно беспокоило поверенного Тарасова, так это обновление своего договора с думой. Прошлым летом Алексей Васильевич попросил об увеличении жалованья, и ему предложили включить новую сумму в проект очередного контракта. Когда же дело дошло до его обсуждения, оказалось, что гласные увлеклись новомодной идеей ежегодного переоформления отношений и с городским землемером, и с архитектором, и с юрисконсультом.

– Тяжбы, которые ведёт город, движутся очень медленно, господа, – попробовал объясниться Тарасов. – И если ваш поверенный (неважно, кто именно) будет уверен, что не ему заканчивать начатое, станет ли он стараться? В интересах города нанимать юрисконсульта на срок не менее чем два года, и я готов доказать вам это на конкретных примерах.

– Сначала предъявите отчёт о своей работе! – решительно вскочил с места Попов, редактор-издатель газеты «Восточное обозрение». – А до той поры любые разговоры о пролонгировании контракта с вами просто бессмысленны! 

И на следующем заседании Алексей Васильевич рассказывал о 52 делах, находящихся в производстве, равно как и о четырёх, уже разрешившихся в пользу города. Представил он и статистику сделанных заключений, консультаций, устных и письменных. Гласные слушали внимательно, но никаких вопросов отчего-то не задали, а пустились в абстрактные рассуждения на тему, нужны ли городским самоуправлениям штатные юрисконсульты и не выгоднее ли нанимать юриста под каждое дело. Затем баллотировали положения нового контракта с юрисконсультом, и большинство проголосовало за ограничение его сроком в один год. Кроме того, городскому голове предоставили право увольнять городского поверенного по каким бы то ни было поводам и без всякого согласования с думой. 

– Одумайтесь, господа! Скажу вам наверное, что ни один серьёзный юрист не пойдёт к вам на этих условиях, – счёл за лучшее предупредить Тарасов. 

Фатеев поддержал его, но это не ободрило Алексея Васильевича. Он подумал: «Зачем мне всё это? И разве не проживу я без думских ста рублей в месяц? Есть же ведь у меня и достаточно хлебное место председателя в конкурсных управлениях по банкротству». 

Он подумал ещё несколько дней, завершил одно неотложное дело и уже с ощущением принятого решения отправился к городскому голове. 25 марта 1899 года в «Восточном обозрении» появилось короткое сообщение: «Городской юрисконсульт помощник присяжного поверенного г. Тарасов, как говорят, отказался от занимаемой должности».

Попробовать, конечно, можно

Да, визиту к голове предшествовал продолжительный разговор с присяжным поверенным Иваном Петровичем Хренниковым.

– Хотелось бы передать все бумаги не в канцелярию, а собственно тому, кто обеспечит их дальнейшее продвижение. Я ведь знаю, что вы, Иван Петрович, тяготеете к этой должности, да и момент теперь самый что ни есть подходящий: после моего заявления дума почувствует себя виноватой, и у вас будет шанс выговорить условия. Не стесняйтесь, начните с дополнительного возна-граждения по выигранным делам. Да, и ещё: многие из гласных теперь в отъезде, а когда соберутся осенью, приготовьтесь повторять аргументы, разъяснять, уверять и прочее. Так уж тут заведено, к сожалению.

Тарасов не ошибся: все условия Хренникова приняли большинством голосов. И Алексей Васильевич со спокойным сердцем отправился в отпуск за границу. Когда же он вернулся, то в кипе газет, накопившихся у него в кабинете, обнаружил небольшую заметку от 20 июля: «Поверенным города вместо отказавшегося 

г. Хренникова согласился быть присяжный поверенный Шапиро».

– Да, возможно, это и несолидно, но ведь вы не предупредили меня, любезный Алексей Васильевич, какие у них там намечаются иски. Слишком, слишком серьёзные! Ежели военно-инженерное ведомство нацелилось на земли по Ушаковке, представляю, какие оно выставит силы. Уже ведь заручилось поддержкой окружного суда! Я не говорю про земли под стрельбищами и лагерями: страшные развернутся за них бои. Для таких я не чувствую в себе силы.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела библиографии и краеведения Иркутской областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского