Первый и последний рейс капитана Лупынина
Проект «Омулёвая бочка» закончился неудачей
Накануне вечером, когда весь Култук шумно праздновал День Победы, Николай Лупынин сделал последние приготовления к предстоящему путешествию и занялся мерами строгой конспирации. Он обошёл и обзвонил соседей, всем между делом, как бы невзначай, сообщая, что завтра, в воскресенье, собирается по неотложным делам съездить в Иркутск. Удостоверившись, что все окружающие уверились в его завтрашнем отсутствии, он перед сном позвонил парням, у которых была личная машина с краном с неприличным названием «воровайка», и договорился, что они заедут за ним ранним утром 10 мая. Эти парни были единственными на селе, кто был в курсе его коварного плана, исключая жену Валентину. Проект «Омулёвая бочка», ставший три года назад известным всей стране и уже почти забытый к этим праздничным выходным, вступил в свою решающую фазу.
Мы рождены, чтоб песню сделать былью…
У более консервативных, по-деревенски основательных соседей Николай Лупынин вызывает живейшее раздражение едва ли не со дня своего переезда в Култук из Усолья-Сибирского, случившегося двадцать пять лет назад. С тех пор неугомонному старику неймётся. Всю жизнь он что-то коллекционировал – самовары, монеты, конверты, до сих пор с яростным фанатизмом собирает шариковые ручки, безжалостно отбирая их у всех своих многочисленных гостей – туристов, журналистов… Сейчас в его коллекции около трёх тысяч ручек, и они же стали приложением его неуёмной фантазии. Сначала он сделал из них полутораметровую новогоднюю ёлку. Потом соорудил гигантскую ручку, действующую модель – её длина в абсолютных цифрах равнялась 377 сантиметрам.
Затем его внимание привлекли пластиковые баклашки из-под пива, которые в изобилии валялись по берегу Байкала, оставленные экологически безграмотными туристами. Из них он сделал макет озера – семиметровый силуэт Байкала. Все достижения у него неизменно заканчиваются звонком на Центральное телевидение, в передачу «Сам себе режиссёр», точнее говоря, в рубрику «А вам слабо?». Соседей эта «тяга к дешёвой популярности» бесит невероятно.
Но главным его проектом из цикла «А вам слабо?» стал «Омулёвая бочка». Первые упоминания об этой безумной идее относятся к лету 2010 года. Одновременно «советник» в «мозговых штурмах» и «голос разума» проектов Николая Фёдоровича, краевед и директор детского туристического центра «Лазурит» Сергей Снопков вспоминает, что возня с пластиковой тарой натолкнула Лупынина на неожиданную идею – набить этим дешёвым и доступным плавсредством обычную бочку и… пересечь Байкал поперёк, повторив в реальности сюжет известной народной баллады «Славное море, священный Байкал».
– Он позвонил мне и попросил зайти, обсудить новую идею, посоветоваться. Тогда он решил построить бочку и набить её пластиковыми бутылками – для повышения плавучести. Ко мне он обратился, потому что у меня есть инженерное образование, которого ему не хватает для воплощения задумки, – объясняет Снопков. – В ходе обсуждения конструкции решили, что бочка будет высотой до трёх метров, полтора метра в поперечном сечении и на треть заполнена пенопластом.
Ну так я же стал главным чудаком, а не главным алкашом или главным наркоманом…»
Первоначально бойкий пенсионер собирался плыть в деревянном сосуде, положенном набок, но проблему устойчивости, а главное, герметичности в таком положении решить не удалось, поэтому для плавания бочку решили поставить вертикально, стоймя, для чего к её дну решили приторочить груз. Николай Лупынин хотел пересечь Байкал с восточного берега на иркутский, повторяя аутентичный путь бродяги из народной песни «Славное море, священный Байкал», спустив бочку на воду где-то в районе Посольского сора или Мысовой, а пришвартоваться около Голоустного. Но когда Сергей Снопков ознакомился с картой ветров и течений, он стал настаивать, что рациональнее и проще было бы проделать обратный путь – от Листвянки в Танхой. Лучшее время для плавания – 25 июля, когда минимальные ветра и спокойные течения, почти штиль.
Зимой 2011 года Николай Лупынин приступил к постройке необычного судна. Существующие бочки не подходили по размеру, поэтому корпус он изготовил сам – обшил две боковые бобины из-под кабеля досками. Никаких расчётов, чертежей и смет Николай Фёдорович не делал – всё держал в голове. Первая «омулёвая бочка», несмотря на массивность – на днище уложили полторы тонны балластного груза, в высоту она была 330 сантиметров и 220 сантиметров в диаметре, на дно пошло 400 коробок пенопласта, – получилась весьма примитивной по планировке и больше всего напоминала рабочее место водителя танка. В центре стояло седалище, рядом – дырка в дне с прикреплённым снаружи и снизу пластиковым ведром. Лупынин называл эту конструкцию «биотуалетом». Сверху – люк. И всё.
Чем ближе подходил срок предполагаемой экспедиции, тем больше сгущалась вокруг путешественника напряжённость. О его планах узнали в иркутском управлении МЧС и плавание категорически запретили – вплоть до того, что обещали наказать людей, которые помогут довезти до берега и спустить на воду незарегистрированное плавсредство. Спасатели придрались к тому, что у начинающего морехода нет разрешения на управление маломерным судном. Весной 2011 года Лупынин обратился к тогдашнему губернатору Дмитрию Мезенцеву с просьбой разрешить плавание и прислать флаг Иркутской области, чтобы поднять его вместе с флагом России и морским андреевским флагом над своей посудиной. Губернатор не ответил.
В условиях глубокой конспирации
проект «Омулёвая бочка» завершился полным крахом
Прототип первой «омулёвой бочки» был спущен на воду тогда же, летом 2011 года. По сути, это были ходовые испытания – десять дней бочка болталась в заливе у пристани Култук. Она показала тогда довольно устойчивую положительную плавучесть – проще говоря, не затонула, и на том спасибо – идти в дальнее плаванье Николай Лупынин так и не решился. Последним доводом к отказу от путешествия послужили угрозы представителей МЧС, что они не только прервут вояж в самом начале силовым захватом и принудительной транспортировкой обратно на берег, но и наложат на него серьёзные штрафные санкции. Бочка простояла два с половиной года во дворе усадьбы Лупынина, превратившись в местную достопримечательность.
– Мы изучали розу ветров, учитывали течения и высчитали, что идеальным днём для плавания было 24 июля. Накануне мы с Валентиной Ивановной едем с покоса – а на набережной уже стоят эмчээсники, говорят: «Табу вам, никуда не поплывёте», – вспоминает Николай Фёдорович. – Сказали, что оштрафуют на четыре тысячи. Тут же были девчонки с АИСТа и с Первого канала, говорят мне: «Да плывите уже, мы дадим вам деньги». Я отказался – на штраф мне бы и пенсии хватило, но надо быть законопослушным гражданином. Если бы я уже ушёл в море, то мог бы их проигнорировать, но поскольку бочка болталась у чужого причала, я подставил бы людей, которые мне помогали её спускать на воду. Из администрации губернатора начальнику причала пришла бумага с таким смыслом: «Вы работать дальше хотите? Чтобы этого дяденьки с бородой Деда Мороза на причале близко не было!» Она мне звонит на покос: «Коля, убирай свою бочку, меня с работы выгонят!» Я и отказался от затеи.
В конце 2013 года незадачливый мореплаватель принял радикальное решение – бочку полностью демонтировать. На радость местным недоброжелателям, к началу февраля нынешнего года от всех раздражающего сооружения на дворе остались только две боковины от катушек, груда обшивочных досок и пара железных обручей, аккуратно разложенных на уличных стапелях. Вскоре и эти осколки несостоявшегося перфоманса были убраны в сарай, с глаз подальше. Сельчане не знали только одной маленькой детали – это была дымовая завеса перед вторым этапом эпического проекта. В сарае уже готовился каркас новой «омулёвой бочки», который строился с учётом всех конструкторских ошибок предыдущего судна.
– Когда мы с вами встречались в прошлый раз, вы обещали, что откажетесь от идеи пересечь Байкал в бочке, и даже демонстративно её разобрали. Как же так? – попенял Николаю Фёдоровичу «Иркутский репортёр» 10 мая.
– Я специально так говорил, чтобы спасатели и все остальные недоброжелатели отстали. Я и в этот раз восьмого числа всем сказал, что уезжаю, маленько путал их специально, чтобы ажиотажа не было, – с детским простодушием признаётся Лупынин, теребя окладистую и порядком надоевшую бороду – ещё перед первым выходом в море он дал себе зарок, что не сбреет её, пока плаванье не состоится. – Никто не знал о моём новом путешествии – ни друзья, ни знакомые, ни родственники.
Новая бочка была готова уже к началу весны. В отличие от первой она была гораздо легче – предыдущая весила пять тонн, только гравийный балласт три тонны, и оснащена комфортабельнее – в ней оборудовали спальное место. Размеры – 180 х 220 см. В первой бочке изнутри стены были оклеены портретами великих людей России – они переехали и в новое судно, исключая подмокших после ходовых испытаний: вместо Высоцкого, например, повесили иконку Иннокентия Иркутского. Внутреннее дно бочки сделали подвижным – настил с прослойкой пенопласта был не закреплён и поднимался вместе с набирающейся в сосуд водой, показывая её уровень, как ватерлиния.
Плавание Николай Фёдорович посвятил Дню Победы: наружные поплавки на бочке специально в количестве тринадцати штук – по числу городов-героев, включая Брестскую крепость – были именными. Планировалось и отправиться в путь 9 мая, но в этот день сильно испортилась погода – на море был штормовой ветер, валил снег, стояла высокая волна. Поэтому в плаванье капитан бочки вышел на следующий день. С собой Николай Лупынин взял сухпайков, «жратвы», по собственному выражению, на шесть дней плавания. «У него зубов нет, поэтому брал мягкую пищу – паштеты, печень», – прокомментировала супруга морехода Валентина Ивановна. Ранним утром 9 мая судно в глубокой тайне спустили на воду. Знакомый бурят согласился отбуксировать его на моторке подальше от берега.
– На сколько он меня утащил, я точно сказать не могу: на воде ориентиров нет. Но дальность прямой видимости на Байкале составляет около 34 километров – вот примерно на столько, с берега меня было видно, – размышляет Лупынин. Супруга Валентина Ивановна села на лавочку на байкальском берегу и приготовилась к томительному ожиданию – ждала, пока непоседливый супруг окончательно скроется за горизонтом. Всё пошло не по плану – утренний ветер култук, дующий от берега, быстро сменился северо-восточным селенгинским, несущим «омулёвую бочку» в обратном направлении. И спустя несколько часов – приблизительно к обеду – реплику песенного плавсредства прибило обратно к Култукскому заливу. Остаток дня Лупынин дрейфовал вдоль береговой линии, где его и застал «Иркутский репортёр».
Бесславный финал эпопеи
За время, проведённое на воде, беспокойный капитан успел довольно много – попил чаю с печенюшками, поспал с часок, обзвонил огромное количество друзей, родственников и знакомых, включая тех, кто живёт далеко за пределами области. Об интенсивности звонков говорит тот факт, что сотовый телефон разрядился за неполных два часа. Потом сидел на бочке, свесив ноги, и распевал песни: «День Победы», «На теплоходе музыка играет…». Особое место в репертуаре занимал гимн всего предприятия – «Славное море, священный Байкал». Даже успел пережить одно чрезвычайное происшествие – на борту вспыхнул пожар: когда Николай Фёдорович запалил горелку, чтобы подогреть чай, из газового баллона пыхнул газ, скопившийся под колпаком.
– Почему вы взяли припасов на шесть дней? Как-то рассчитывали приблизительное время путешествия? – удивляется «Иркутский репортёр», но Николай Лупынин только усугубляет это удивление:
– Не-е, не рассчитывал. Взял символически. Седьмой контейнер просто не вошёл…
– Думали, куда вас вынесет? Учитывали направление течений?
– Нет, всё «на ура». Даже средств связи не было, кроме сотового телефона.
О том, что за эту неделю может снова испортиться погода, Лупынин предпочитал не думать. Планировалось, что его отнесёт на большую воду, где подхватит течение. Планы сбил сменившийся ветер…
– Это невозможно, – подвёл итоги несостоявшийся мореход после непродолжительного путешествия. – Тот дед, про которого поётся в песне, видимо, поймал хороший ветер. Вообще, он должен был либо попасть в штиль, в стопор, либо погибнуть – когда баргузин дует на Ольхон, выжить невозможно, тем более что омулёвые бочки были размером с современную фитобочку, не очень большие, устойчивые и плавучие. Его бы просто разнесло.
– А вам страшно не было?
– Было! – признаётся Николай Фёдорович, а Валентина Ивановна неожиданно добавляет с иронией:
– Ничего, он с собой два рулона туалетной бумаги взял, так что не страшно…
– Теперь-то побреетесь?
– Да! Наконец-то побреюсь и подстригусь. Я, честно говоря, несмотря на зарок, понемножку укорачивал бороду, а то за эти несколько лет совсем бы на попа стал похож.
– А что будете делать с бочкой? Снова разберёте?
– Нет, я хочу её хорошо закрыть…
– И что, через два года опять поплывёшь?! – взвивается в возмущении Валентина Ивановна. Пока бочку вытаскивали из воды, она неприкаянно бродила по дому и бормотала: «Ну, слава богу, что вернул его домой так быстро. А то батюшка Байкал бы его прибрал. Может, теперь уже угомонится…»
– Нет, теперь точно всё! Думаю подарить бочку какому-либо музею, например лимнологическому…
И разговор сворачивает на мирные сухопутные рельсы – приспособить ставшее уже легендарным судно под торговый киоск, под гостиницу, под публичный дом… Планов использовать его по прямому назначению Николай Лупынин больше не строит. Пока.
