Победивший стимпанк
Владимир Ропшинов «Князь механический»
Год издания: 2014.
Издательство: «АСТ».
Так вот он какой, российский стимпанк! Получился отменно. Стимпанк – это жанр научной фантастики, показывающий цивилизацию, в которой были в совершенстве освоены технология паровых машин и механика. Всё вокруг заполнено громоздкими механизмами с клёпками, паровыми двигателями и таинственными жидкостями. Если вспомнить фильмы «Ван Хельсинг», «Дикий, дикий Вест» или «Хеллбой», то станет понятен американский вариант жанра, а мультфильмы Хаяо Миядзаки – японский вариант. Хотя, как правило, стимпанк подразумевает стилизацию под эпоху викторианской Англии (вторая половина XIX века) и эпоху раннего капитализма с характерным городским пейзажем и контрастным социальным расслоением: то есть дамы в кринолинах проезжают в паромобилях по брусчатым мостовым, которые освещены газовыми рожками. А рядом проходят измождённые фабричные рабочие, обитающие в гнилых трущобах и вынужденные вкалывать по 20 часов в сутки, чтобы заработать на кусок хлеба. Нуар и антиутопия, и, как сказал Олдос Хаксли, «технический прогресс одаривает нас всё более совершенными средствами для движения вспять».
Место действия «Князя механического» – Петроград 1922 года, столица империи, победившей в мировой войне. Но победной эйфории нет: страх, интриги и опасность, словно паутина, опутали город, по небу летают полицейские цеппелины, расстреливающие без суда и следствия, за одно намерение. Чтобы не попасть под расстрел, горожане стараются не думать лишнего. Для страны, где у большинства людей нет ни образования, ни состояния, где идея единства царя и народа подорвана событиями Кровавого воскресенья 1905 года, бездушные механизмы занимают в глазах простолюдинов место и царя, и Бога. Сюжет доходит до политического течения, идеология которого сводится к переделке человека в машину. Как тут не вспомнить сайберменов из британского фантастического сериала «Доктор Кто». Генералы и духовенство строят заговор, на окраинах города готовится армия механических солдат, а охранка не предупредит об этом царя. Залы производства войск напоминают поля с людьми в капсулах из «Матрицы», сюжет сказки «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», а всё это вместе – тотальный Оруэлл. Мы видим происходящее глазами вернувшегося с японского фронта командира аэрокрейсерской эскадры князя Олега Константиновича Романова – кажется, он один способен что-то изменить. Узнаваемые детали истории соединяются с сюжетами альтернативной вселенной и работают вместе, как топливо и двигатель; действие проносится мимо со скоростью 24 кадра в секунду, ни на миг не замирая и не провисая. По профессии автор «Князя механического» – журналист, словом владеет в совершенстве, да ещё и не обделён фантазией. Похоже, настала пора подвинуться Сергею Лукьяненко и Борису Акунину: экранизировать теперь стоит книги Владимира Ропшинова.
«Вот удивительное свойство машины: она берёт любое лучшее от человека, его голос, например, но при этом не способна взять ничего худшего. Не врёт, не напивается допьяна, не ворует, не разбивает ничьи сердца, не предаёт».
Дэвид Рокфеллер «Клуб банкиров»
Год издания: 2013.
Издательство: «Алгоритм».
Представитель одного из самых богатых кланов Америки написал ровную, спокойную книгу о своей жизни на фоне разнообразных событий второй половины ХХ века. Являясь руководителем одного из самых значительных американских банков и членом совета по внешней политике, он вёл переговоры с Косыгиным, Хрущёвым, Горбачёвым. Причём переговоры успешные: например, удалось добиться того, что его банк стал первым финансовым учреждением, которому разрешили вернуться в СССР во время холодной войны, такая же история и с Китаем. Чтобы дать представление о возрасте автора, достаточно сказать, что он учился в Гарварде одновременно с Джоном Кеннеди.
Образно книгу можно назвать «свидетель эпохи, вид сверху». Дэвид Рокфеллер вспоминает времена, когда район Уолл-стрит был тесным, грязным и скученным, а после пяти вечера превращался в город-призрак. И значительная часть книги посвящена истории, как была начата перестройка делового центра Нью-Йорка, с гордостью рассказывается, что целые кварталы удалось снести и отстроить заново. При этом учитываются такие тонкие моменты, как строительство жилья для людей со средним достатком. В книге есть главы, посвящённые менеджменту и управлению персоналом, история о том, как рост зарплаты сотрудников был поставлен в зависимость от личных результатов для повышения общей эффективности труда. Выйдя в отставку после тридцати пяти лет работы, Дэвид Рокфеллер (старший) освоил испанский язык и обратил своё внимание на латиноамериканские страны.
«Москва в те дни была городом контрастов. Хрущёв заявлял, что СССР превзойдёт Соединённые Штаты по объёму валового национального продукта, однако он сделал это заявление в городе, погрязшем в экономическом застое и страдающем от десятилетий отсутствия заботы и внимания. Элегантные здания, оставшиеся со времён царизма, стояли неокрашенные и неотремонтированные; офисные здания и многоквартирные дома, построенные позднее, во время сталинской эпохи, выглядели убогими и неприветливыми. Имелись немногочисленные автомобили <…>. Люди стояли в длинных очередях, чтобы купить скудные количества некачественных продуктов, а полки в универсальных магазинах практически были пустыми. Во время этой своей первой поездки в сердце советской империи я начал сомневаться в экономической мощи страны, которая была предметом хвастовства Хрущёва».
Александр Иличевский «Орфики»
Год издания: 2013.
Издательство: «АСТ»
Поначалу книга знаменитого российского автора вызывает сильное отторжение. В ней намешано столько, что даже «солянка» в качестве сравнения не подходит. Чтобы передать ощущение конца ХХ века, времён перестройки, Иличевский порой просто перечисляет целыми страницами яркие приметы времени. А речь подчас настолько переполнена пафосом, что больше подойдёт эпитет «выспренная» или «высокопарная». Рисуя эпичную картину рухнувшего мира, автор хватается за описание слишком большого количества тем, а вместе с малым количеством страниц получается странноватое «по верхам», если не сказать «графомания». Главных героев почти не разглядеть – только силуэты, зато портрет эпохи, в принципе, удался. Да, периодически проскальзывает «пелевинщина» и другая вторичность, да, опять про то, как разрушили СССР и как сложно было в «лихие девяностые», что у российских авторов встречается всё чаще и чаще… Похоже, просто поколение, молодость которого пришлась на перестроечные годы, будет забрасывать нас текстами об этом до полного закрытия гештальта. Время это было царством понарошку, царством подстав, подсад и нехитрого обмана. Ценности стали декорациями, законы – «понятиями», честь – пустым местом, всё вокруг превратилось в огромную «пирамиду», торгующую будущим.
Собственно орфики – это понятие из линейки философских школ античности: киники-стоики-орфики и так далее. Орфики верили в способность человека с помощью самопожертвования умилостивить богиню неизбежности, рока Ананке и изменить будущее. Они верили в воздаяние после смерти, бессмертие души, раздвоенность человеческой природы на доброе и злое начала. Да, символично, что заканчивается история на кладбище, там «тропинки затянуты паучьими тенетами, уже траченными ветром». Главный герой – вылитый Лукич из «Особенностей национальной охоты» – после всех умопомрачительных приключений, залитых большим количеством алкоголя, созерцает своё тихое царство и вспоминает, вспоминает пережитое.
«Это было время спичечных коробков, вдруг ставших стоить не копейку, а рубль, время вязаных капоров, нейлоновых лосин, варёной джинсовой ткани. Эпоха ФИДО и первых домашних компьютеров, бальзама «Спасатель», ролевых игр, чьи участники внедряли в обиход средневековую моду на рубища и кольчуги, посохи, луки, мечи, длинные волосы, стянутые ободком, платья с кружевами ручной работы и долгополые сюртуки, фенечки-плетёнки, кожаные кошельки и сумки – обмундирование не то хоббитов, не то орков; носившие это курсировали автостопом по сети прибежищ и приютов – от Львова до Новосибирска, а то и вокруг света».
Дмитрий Шерих «А» упало, «Б» пропало… Занимательная история опечаток».
Год издания: 2004.
Издательство: «Центрполиграф»,
«МиМ-Дельта».
Итак, опечатки. Это явление особенное, не лишённое загадочности и изящества. Изящество (и сила) их в том, как одна-две-три переставленные буквы меняют смысл текста, превращая его подчас в противоположный. Опечатки рождали легенды, вносили коррективы в историю и географию, наносили удары по репутациям. А виновные в появлении опечаток могли поплатиться свободой или жизнью – примеры во множестве приведены в этой книге. Собственно, книга целиком состоит из примеров. «Утопительный сезон», «обеденный уран», «замоченная скважина», «комический аппарат», «выращивание помидоров безрассудным способом», «сватья 45 федерального закона», «рыночная экономка», «почить в обозе», «подержать президента» – за каждой из таких опечаток стоит целая история. Наиболее трагичные связаны с репрессиями за «Сталингад» – одна пропущенная буква убирала из жизни долгие годы, меняя их на лагеря.
Безусловно, были и забавные опечатки, которые вызвали улыбку, а не карательные санкции. Когда Америкой правил Франклин Делано Рузвельт и страна беспокоилась о здоровье своего лидера, случился конфуз. Рузвельт простудился, и газета вынесла эту новость на первую полосу. Заголовок, свёрстанный огромными буквами, должен был звучать так: FDR In Bed With Cold. To есть «Ф.Д. Рузвельт в постели с простудой». Однако в номере вышло иное: FDR In Bed With Coed. Вместо cold – coed, вместо простуды – студентка. Периодическая печать внесла в историю опечаток особый вклад, это не секрет. Газеты и журналы выходят как на конвейере, спешка является неизбежной частью рабочего процесса. И риск оплошностей возрастает. Это видно из истории первых газет Европы, выходивших ещё в XVII веке: все они содержали многочисленные опечатки – куда более многочисленные, чем случались в книгах той же поры. Какие ещё колоритные истории приключались со словами в газетах и книгах, можно прочитать в познавательной книге Дмитрия Шериха.
«В средневековых книгах нередки были обращения к читателям с извинениями по поводу опечаток и кивками на разного рода объективные причины. То автор жаловался, что не смог просмотреть свой труд, то печатник сокрушался: труд-де оказался слишком сложным для типографии. А когда в 1561 году вышел в свет трактат «Missae ас Missalis Anatomia» (то есть «Мессы и их построение»), издатели дополнили список опечаток красноречивым извинением, в котором уверяли: «Проклятый Сатана вооружился всеми своими хитростями, чтобы протащить в текст бессмыслицу и тем самым отбить у читателей охоту брать в руки книгу». Из 172 страниц этой книги 15 занимал перечень опечаток».
