С наслаждением вернулся в 19 век

Кабинет директора музея расположен в административном корпусе в самом сердце города. Символично, что в 1930–1940-е годы прошлого века здесь была редакция «Восточно-Сибирской правды». В архиве музея даже сохранилась фотография, сделанная 9 мая 1945 года с балкона редакции: прохожие на Карла Маркса радуются Победе. Более десятка лет Дмитрий Люстрицкий проработал обозревателем в «Восточке», поэтому мы не могли не задать вопрос об этой профессии:

– Как вам живётся без журналистики? Ведь эта профессия здорово затягивает. Как вы существуете без встреч, интервью, строк, дедлайна, сдачи номера, всего этого адского адреналина? 

– Очень хорошо. Я журналистикой с перерывами занимался с 1998 года. За это время многое было написано, немало прошло встреч. Наверное, я и сейчас сделаю материал не хуже молодых ребят. Мне просто стало не очень интересно. Потому что когда занимаешься общественно-политической тематикой и немножко экономикой, начинает появляться ощущение, что ты знаешь о какой-либо ситуации больше интервьюера. К примеру: я беседую со вновь назначенным человеком, который мне рассказывает о проблемах Иркутской области, и при этом вспоминаю интервью, которые были 3 года назад, 10 лет назад. И я чётко понимаю, что мне с этим человеком скучно. А если ты начинаешь чувствовать скуку, то появляются снобизм и пренебрежительное отношение, а это неправильно. Постепенно ты начинаешь допускать промахи. Так шаг за шагом начался уход от практической журналистики. 

– А вы ведь по образованию историк?

– Да, и когда я учился на истфаке, искренне хотел быть историком. Я писал дипломную работу по Китайско-Восточной железной дороге, и мне много приходилось работать с периодикой того времени, в том числе и с эмигрантскими газетами, с «Вестником Маньчжурии». Они были намного интереснее, чем советская пресса, там была живая публицистика, по-настоящему обсуждались экономические проблемы. И на каком-то этапе я понял, что мне интереснее видеть живых людей, участвовать в формировании информационной картины сегодняшнего дня, чем изучать, как это происходило когда-то. Так я переключился на журналистику. Затем я участвовал в нескольких ретроспективных проектах, в том числе написании книги о губернаторе Светлицком, создании уникального издания «Иркутский край. Четыре века». И понял, что мне снова любопытно изучать, как жили люди тогда, это для меня интереснее, чем смотреть, как они это делают сегодня. Так что я с наслаждением вернулся в тот исторический период – Иркутск 19 века, тем более что источников сохранилось достаточно. И я себя сейчас чувствую вполне комфортно. 

– Журналистика предполагает множество знакомств и связей. Они сохранились, вы используете их в сегодняшней работе?

– Знакомства и дружеские связи, конечно, сохранились. Но нужно понимать, что сфера культуры и особенно музейный мир – это замкнутые структуры, люди, которые погружены в свои специфические интересы. Порой я звоню старым ньюсмейкерам, но текущая работа связана с министерством культуры, местными и московскими музеями, это совершенно новый круг общения, и он по-своему прекрасен. В отличие от людей, которые живут бизнесом и политикой, а также сиюминутными ценностями, музейщики – люди, ориентированные на свой внутренний мир и на предметы, которые они изучают и сохраняют. 

– Не страшно было так кардинально менять свою деятельность?

– Очень страшно. И своего рода сюрпризом стало то, что собственно музейная работа оказалась не главной, хотя и важной. Но директор автономного бюджетного учреждения в первую очередь занимается связью, энергоснабжением, закупками, кадровыми вопросами, то есть обеспечением жизнедеятельности учреждения.

– Получается, что директора и этим занимаются?

– В первую очередь этим! Потому что есть профессиональный коллектив музейщиков, которые готовят выставки. А моя задача – создавать им условия, чтобы они могли эффективно работать, взаимодействовать с другими структурами и совместно идти к определённым целям. Так что огромная часть директорских обязанностей – рутинная административная работа. Необходимо, чтобы зимой никто не замёрз, чтобы не было коротких замыканий, чтобы все экспонаты хранились согласно музейной инструкции. Если сейчас просмотреть документы в этой папке (как у всякого чиновника, у меня есть папка на подпись), то мы увидим, например, такие заявки: «Прошу приобрести потолочно-светодиодный светильник, доску-дюймовку, отвод пластиковой канализационной трубы…». 

– А были ли какие-то цели, которые вы поставили перед собой в первую очередь? 

– Одной из моих первых личных задач стал паркет в отделе истории, красивейшем здании в мавританском стиле, что в самом начале улицы Карла Маркса. Было очень обидно смотреть на этот замызганный, выбитый пол. И мы отреставрировали паркет, купили специальный полотёр, чтобы ухаживать за ним. 

Но это, конечно, не главная цель – это так, «фишка». Цель – сделать областной краеведческий музей таким местом, в которое можно было бы приходить часто, несколько раз в год. Многие из нас ведь в музей приходят лишь однажды – в детстве, с мамой или учительницей, а в следующий раз – уже со своими детьми. И между этими посещениями целая жизнь. А хочется, чтобы человек приходил к нам чаще, чтобы мы были неотъемлемой частью городской и региональной культуры.

Мавританский замок нуждается в реставрации

В прошлом году в музей купили два новых аппарата. Это планетарный сканер, который помогает щадящим образом производить сканирование старинных документов и книг, и фотомашина, позволяющая получить объёмное изображение предмета со всех сторон. Теперь эти а

– В иркутской культуре, в том числе и музейной жизни, много болевых точек. Какие из них вам бы хотелось вылечить в первую очередь?

– Я не соглашусь с тем, что у нас много болевых точек. В последние 10–14 лет ситуация с бюджетным финансированием выправилась и культура стала жить лучше. Это касается и содержания зданий, и финансирования мероприятий. Мы сейчас, например, планомерно занимаемся реставрацией, нам выделяют на это деньги. Несколько месяцев назад к нам вернулись четыре иконы, которые реставрировались в знаменитых московских мастерских Грабаря. Ещё четыре иконы восстанавливаются иркутскими мастерами. 

С точки зрения макрозадач по содержанию зданий и сооружений есть важные моменты: только за последний год мы отремонтировали отдел истории и начали ремонт кровли на флигеле. 

Ещё одна мечта – цокольный этаж отдела природы, бывший подвал, который сейчас не эксплуатируется в интересах музея. Его можно вычистить, отремонтировать, оборудовать пожарным выходом. Если мы это когда-нибудь сделаем, то сможем увеличить площади для экспозиции. Сама тема, связанная с экспозиционными площадями, для нас болезненна. Для того чтобы освободить дополнительные площади, я могу перенести фонды, и тогда освободится экспозиция, но возникает вопрос – куда их переносить? Потому что тогда нужно новое помещение под фондохранилище. Здесь сложная ситуация, и пока нет приемлемого решения, мы в поиске. 

Если вы посмотрите на правильно организованные зарубежные музеи, то увидите, что там 20–30% – это инфраструктура. Холлы, гардероб, кафе, сувенирные лавки. Все же наши филиалы находятся в неприспособленных помещениях, где мало места. Я могу раздеть людей, но накормить их уже не могу. Не могу поставить нормальную сувенирную лавку, да что там говорить – в отделе истории я посетителя не могу в туалет нормально отправить, потому что в здании туалетная комната не была предусмотрена изначально. Конечно, есть оборудованный туалет, но попасть в него можно лишь со двора. И эта проблема пока неразрешима. 

– Мавританский замок – одно из самых импозантных зданий Иркутска (отдел истории по адресу Карла Маркса, 2. – Прим. авт.). В каком он сегодня состоянии?

– Мы его можем сколько угодно белить и красить, но по-хорошему он требует капитальной реставрации, потому что построен без цокольного этажа и почти без фундамента. Есть там подобие ленточного фундамента из песчаника, он хорошо стоит, здание не в аварийном состоянии, но в условиях сейсмики, интенсивной застройки центра оно требует капремонта. Сейчас обсуждается строительство концертного зала, как наше здание переживёт мощные строительные работы рядом? Мы подготовили проект реставрации, и этим летом он должен уехать в Красноярск на согласование и экспертизу. Если нам его одобрят, то мы предполагаем реставрацию наподобие той, что происходила в Харлампиевской церкви: будет создан технический цокольный этаж, а под него заведена сейсмоподушка. Конечно, планируется масштабное укрепление перекрытий и так далее… 

– Когда вы бываете в столицах, где-то за границей, на музеи уже смотрите другим взглядом? Наверняка произошла профессиональная деформация?

– Да, и это стало для меня открытием. Летом мы были в Анталии, поехали на экскурсию в археологический музей. И я понял, что я смотрю не на греческую керамику, а на крепления, освещение и толщину стекла в витрине. Но меня это обрадовало: я понял, что куда-то двинулся, что я учусь. «Основы музееведения» всегда в ящике стола, я их периодически штудирую, ещё интересная штука – подшивка ксерокопий журнала «Открытый музей» за несколько лет, её мне «отжалел» Михаил Рожанский. Журнал издавался маленьким тиражом, оригинал достать почти невозможно, вот и перебиваемся ксерокопиями. В сфере интересов редколлегии журнала находились философское осмысление музейной деятельности, поиск её места в современной культуре. 

– А есть какие-то мировые музеи, которые вам бы хотелось посетить?

– Конечно. Британский музей в Лондоне. 

Под уютным светом зелёной лампы

В книжных шкафах хранится специализированная музейная литература, много местных изданий: «Летопись города Иркутска», фотоальбом Александра Князева про сибирских голендров, книги
по этнографии и шаманизму – словом, то, что
в любой момент может понадоби

Рабочий кабинет Дмитрия Люстрицкого по-мужски скуп и предельно лаконичен. Конечно, здесь есть непременный атрибут современного делового человека – компьютер. 

– Когда я пришёл, то очень удивился отсутствию компьютера и принтера. Был старенький запылённый ноутбук и всё! И примерно в таком же состоянии была вся компьютерная инфраструктура музея. Поэтому в первую очередь начали закупать технику, сделали хороший сервер, у нас появилась своя внутримузейная сетка, и сегодня Интернет есть в отделах, и в 130-м квартале, и в отделе истории. Сейчас подготовлен задел для решения задач на несколько лет вперёд, мощностей хватит. 

На столе директора внушительных размеров то, что зовётся творческим беспорядком. Бумаги, папки, литература. «Это своего рода культурные слои, – шутит Люстрицкий. – То, что потребно и необходимо сейчас, находится наверху, а то, что неактуально, потихоньку оседает вниз». Стол заметно украшает классическая лампа с зелёным абажуром – она не старинная, новодельная, но даёт приятный приглушённый свет. 

– Я её долго искал, хотел лампу именно такого дизайна, специально в Москве заказывал, – рассказывает директор. – Здесь присутствует личный фактор – я не люблю яркий свет, мне больше по душе приглушённые тона. К тому же окна кабинета выходят не на солнечную сторону и зимой, особенно во второй половине дня, бывает темновато. Для того чтобы была возможность работать, я включаю зелёную лампу, мне уютно, и я спокойно, попивая чаёк, работаю.

Из других заметных интерьерных украшений – две картины кисти иркутского художника Владимира Кузьмина. Это подарки краеведческому музею, как шутит Дмитрий Люстрицкий, он их «выцыганил» у фондовиков.

В книжных шкафах хранятся «Большая советская энциклопедия» – также из библиотечных фондов – и специализированная музейная литература, много местных изданий – «Летопись города Иркутска», фотоальбом Александра Князева про сибирских голендров, книги по этнографии и шаманизму, словом, то, что в любой момент может понадобиться сотруднику сибирского музея. 

Дмитрий Люстрицкий о современной концепции музеев и их посетителях:

«Посетитель музея серьёзно изменился за последнее время. Меняются окружающий мир, стереотипы восприятия, и человек, который привык воспринимать действительность через гаджет, через экран планшета, не осознаёт реальной ценности физического предмета. Это особенно заметно на примере молодых людей, что сформировались в эпоху виртуальной реальности: для них физическое наличие предмета не обязательно. Также люди перестают воспринимать крупные объёмы информации, им нужны комиксы, инфографика, короткие заметки. Они растренированны и не обучены обрабатывать большую статью, длинную экскурсию, до них нужно как-то достучаться. Поэтому мы стараемся насыщать экспозиции плазменными экранами, совмещать выставки с мероприятиями. Это Штирлиц ходил и часами осматривал залы Зоологического музея, а нынешний человек не готов к самостоятельности, он ждёт, что с ним будут заниматься. Поэтому многие выставки мы планируем в контексте проведения мероприятий, чтобы затягивать посетителя в этот процесс, увлекать игрой и таким образом насыщать информацией. Вот наша задача – использовать огромный потенциал музея, найти способы коммуникации между этим потенциалом и современным обществом».