«Издавая историю первых четырёх ханов из дома Чингисова, почитаю нужным поместить здесь некоторые пояснения, без которых она по новости своих предметов и по образу её составления может показаться для читателя не совсем вразумительной, – писал Иакинф Бичурин в предисловии к своей книге. –   История эта не есть перевод какой-либо особливой книги, но извлечена из двух китайских сочинений: именно из собственной истории Чингисова дома, царствовавшего в Китае под названием Юань, и из Китайской всеобщей истории, называемой «Тхун-цзянь-ган-му». Первая из них служит основанием издаваемой мною книги, а из второй заимствованы некоторые подробности, относящиеся к пояснению того, что сказано уже в первой». 

Имя Иакинфа Бичурина для Иркутска – не случайное. И сотрудники отдела историко-культурного наследия библиотеки, называя это имя «легендарным», не преувеличивают. В 1802 году Бичурин принял монашество, архимандрит был назначен настоятелем иркутского Вознесенского монастыря и стал первым ректором Иркутской духовной семинарии. Однако уже в 1806 году был лишён сана архимандрита, получил запрет на священнослужение и отправлен преподавателем риторики в Тобольскую духовную семинарию. В мае 1807-го Бичурина назначили начальником Пекинской духовной миссии. Через 14 лет он вернулся в Россию, был обвинён в расстройстве миссии, над ним был произведён суд о «злоупотреблении и развратном поведении». Бичурин вторично был лишён сана архимандрита и сослан пожизненно в Валаамов монастырь. Но снова судьба сделала поворот, и Бичурин был возвращён в Санкт-Петербург, в Александро-Невскую лавру. Причинами столь бурных изменений в его судьбе, следовавших не раз, как свидетельствовали современники, были достаточно светский образ жизни Бичурина и его резкий характер. ­Иакинф Бичурин был открыт, много общался, не избегал светских кружков и салонов, формировавшихся вокруг Азиатского департамента, Академии наук, Публичной библиотеки. В числе его знакомых были Пушкин, Одоевский, Крылов. К примеру, один из экземпляров «Описания Тибета» он лично подписал Александру Пушкину, были и другие книги, подаренные им великому поэту. Сам же Александр Пушкин, составляя восьмой альманах «Северные цветы на1832 год», включил туда и прозу Бичурина. Был знаком Бичурин и с декабристом Николаем Бестужевым, написавшим его акварельный портрет и подарившим чётки из собственных кандалов, которые Иакинф Бичурин хранил всю жизнь. 

В 1828 году за исследования Монголии и Китая Бичурин был избран членом-корреспондентом Академии наук. Учёный, как свидетельствовали современники, великолепно знал китайский язык. В научных кругах он считался и считается поныне одним из основоположников русской синологии. Иакинф Бичурин – первый русский китаевед, получивший общеевропейскую известность. Он очень хорошо изучил культуру Китая, во многом благодаря тому, что не уставал учиться. В письме к Священному синоду он писал о членах духовной миссии: «Хотя духовные и все учатся китайскому языку, но приметно, что по мере трудностей, в оном находимых, со временем оставят они скучное сие упражнение и от праздности должны предаться или всегдашней скуке, или рассеянной жизни. Для предупреждения сего предварительно осмеливаюсь испрашивать от Святейшего синода повеления без исключения всем нам учиться языку китайскому». 

В Пекине Бичурин завёл обширную библиотеку. Часть книг, которые он вывез, возвращаясь из Пекинской духовной миссии, осела в Иркутске. Как свидетельствуют специалисты Иркутского областного краеведческого музея, ехал Иакинф Бичурин в Россию с 400 пудами груза (это были ящики с книгами и рукописи), навьюченными на 15 верблюдов. В числе прочих были и книги, предназначенные для обучения азиатским языкам в Иркутске. 

В 1802 году Бичурин принял монашество, архимандрит был назначен настоятелем иркутского Вознесенского монастыря и стал первым ректором Иркутской духовной семинарии

В письме российскому языковеду, путешественнику Андрею Шёгрену из Валаама Бичурин дал список из 17 книг, переводы которых он сделал во время китайской миссии. Среди них «Летопись Китайской империи, называемая Цзы-чжи тхун-цзянь ган-му, в восьми томах», «География Китайской империи, заключающая землеописание Китая, Кореи, Маньчжурии, Монголии, Цзюньгарии, Вост. Туркестана, Хухунора и Тибета. Два тома с большою картою на российском языке», «История первых четырёх ханов из дома Чингисханова в одной книге», «Китайский словарь, переведённый на российский язык, в шести томах» и другие. «Нужным считаю присовокупить, что большая часть сих переводов вчерне. По возвращении в Отечество я не имел ещё времени, способов к окончательному изготовлению оных не было. Впрочем, не теряю надежды быть некогда полезным Отечеству через свои труды. <…> Остаюсь Вашим покорнейшим и усерднейшим слугою монах Иакинф. Ноября 10, 1824, Валаам». 

«Книга 1829 года – первое и прижизненное издание «Истории первых четырёх ханов…», – рассказывают сотрудники отдела историко-культурного наследия библиотеки. – Повторное издание было осуществлено совсем недавно, в современной России. Ни в императорской России, ни в Советском Союзе книга не переиздавалась ни разу». Это довольно странно, так как труды Бичурина при жизни встречали довольно хорошую критику. Когда были изданы «История четырёх ханов…» и «Описание Чжуньгарии и Восточнаго Туркестана», министр иностранных дел Карл Нессельроде писал: «Рассмотрев сии рукописи с особым вниманием, я нашёл, что в оных заключаются сведения, важные для истории вообще и не менее нужные для наших торговых и других со-ображений относительно к областям Средней Азии, издание же оных в свет послужило бы в пользу не только наших учёных, но и Западной Европы, потерявшей непосредственные связи, какие она прежде имела чрез римско-католических миссионеров». Тем не менее до сих пор часть трудов Иакинфа Бичурина не напечатана, а первое переиздание «Истории первых четырёх ханов…» было осуществлено почти через 200 лет после выхода прижизненного издания.

Книга относится к единичным книжным памятникам, поскольку первые и прижизненные издания относят именно к этой категории. Книга описана в библиотечном каталоге русской книги гражданской печати (с первой половины XVIII века по 1830 год). Всего в каталог включены 376 книг так называемой «гражданской печати». Гражданский шрифт был введён Петром I в 1708 году для печати светских изданий после первой реформы русского алфавита. Старая кирилловская азбука заменялась новой, более доступной и удобной для работы типографий. Старый шрифт получил названиестарославянского, новый – гражданского. Книга Иакинфа Бичурина была издана в 1829 году. Все издания до 1830 года считаются книгами практически ручного производства, они не имеют тиража в современном его понимании, поскольку каждый экземпляр является оригиналом. Старопечатные издания требуют особых условий хранения – температурного режима, отсутствия окислителей, способных повлиять на бумагу, определённой влажности. 

Книги, подобные «Истории первых четырёх ханов…», достаточно высоко ценятся у букинистов. К примеру, один только том «Описания Чжуньгарии и Восточнаго Туркестана в древнем и нынешнем состоянии», выпущенного Бичуриным в 1829 году, стоит около 20 тысяч рублей. «Земледелие в Китае, с семьюдесятью двумя чертежами разных земледельческих орудий» за 1844 год – 26 тысяч рублей, «Записки о Монголии, сочинённые монахом Иакинфом» от 1828 года – 120 тысяч рублей. И даже некоторые со-временные подарочные издания «Истории первых четырёх ханов…» можно приобрести только за суммы более 26 тысяч рублей. Старинная же книга сопровождается отметкой: «Печатать позволяется с тем, чтобы по отпечатании представлены были в Ценсурный комитет три экземпляра. Санктпетербург, 13 октября 1828 года, ценсор, статский советник Анастасевич» (Василий Анастасевич – библио­граф и переводчик, в 20-е годы XIX века служивший цензором). Книга снабжена географическим алфавитом названий китайских местностей, позаимствованных из «Землеописаний Китайской империи». И содержит не только подробные жизнеописания четырёх ханов, но и любопытные заметки как о китайском языке, так и о восприятии Китая в языках других стран: «Китайское письмо состоит не из букв, выражающих тоны голоса, но из символических знаков, образующих понятия о вещах, по этой причине язык их сам по себе недостаточен к удержанию правильного выговора в тоническом переложении собственных иностранных имён. Кроме того, национальная гордость и презрение китайцев к иностранцам внушили им способ – тонический выговор иностранных собственных имён, входящих в историю, изображать более знаками, имеющими смысл какой-либо язвительной насмешки… Почти все исторические труды подвержены тому недостатку, что историки, приспособляясь к свойству своего языка, или переиначивали произношение географических имён, или употребляли названия, принятые в их отечестве, но вовсе отличные от подлинных; и не делали на это замечаний. Что и ныне в обыкновении, потому что в настоящее время всё кажется нам известным и не требует объяснений. Например, китаец по-маньчжурски называется «никан», по-монгольски – «китат», по-тибетски – «гянак», по-французски – «шинца», по-немецки – «хинезер». Все эти слова самим китайцам неизвестны. Прочие народы, без сомнения, также различно называют их…». 

Однако «История…» помимо научной и букинистической ценности имеет ещё одну деталь, делающую её привлекательной не только для учёных и любителей книг. На титульном листе издания видна овальная зеленоватая печать: «Из библиотеки Сергея Михайловича Соловьёва». Ранее книга являлась частью личной библиотеки историка Сергея Соловьёва, автора многотомного труда «История России с древнейших времён». Пока сотрудникам «Молчановки» не удалось найти подробную информацию о судьбе библиотеки Соловьёва, однако известно, что книги из неё разбросаны практически по всей стране – по библиотекам и частным коллекциям. И в антикварных магазинах можно приобрести тома со штампом библиотеки Соловьёва. Как уникальное издание попало в Иркутскую городскую публичную библиотеку, пока неизвестно. Специалистам ещё предстоит поработать над этой загадкой. Но достоверно известно, что книга попала в Иркутск в XIX веке, есть штамп Иркутской городской публичной библиотеки, технические ярлыки на форзаце издания с указанием зала, шкафа, полки.