Признаюсь сразу: мне жаль «шанхайку» своекорыстно, как болезненно воспринимает любой человек перестройку двора его детства, откуда он давно уехал жить в другое место, но куда время от времени приходит посидеть на лавочке под старой яблоней и понастальгировать. Дело в том, что именно с этим местом связан период моего взросления – то, что Горький называл отрочеством. Я учился в школе № 13 на Тимирязева – там сейчас лицей № 3, и задний двор школы соседствовал заборами с территорией современной «шанхайки». Во времена моей учёбы там была заброшенная валяльная фабрика. Период, когда там делали валенки, наверное, забыли уже даже старожилы, которые, как говорит устойчивое выражение, вообще мало чего помнят. И мы, ученики начальных классов, с визгом и гоготом скакали по слежавшимся пластам заготовок для исконно русской обуви, брошенных за ненадобностью. 

Потом я закончил школу, успел пару лет отучиться в мединституте, бросить его и в сложный период определения своего дальнейшего жизненного пути вернуться в школу – в поисках смысла жизни я подрабатывал там сторожем. Именно к этому историческому периоду и относится зарождение «шанхайки». Там я купил свою первую джинсовую куртку, у которой немедленно обрезал рукава и на спину пришил обрезанную с бабушкиного пончо бахрому. Там я купил те самые первые джинсы, которые мы с другом заузили на старенькой машинке «Зингер» настолько, что стопа не пролезала в нижний срез штанины. Потом я наконец определился с самоидентификацией и, получив первые командировочные в газете, часть из них потратил на роскошный кожаный рюкзак, купленный у заезжих монголов буквально за копейки. 

«Шанхайка» ширилась и росла, как мой стаж и профессиональный опыт, занимала всё больше пространства под Иерусалимской горой и всё меньше места в моём сердце. В конце концов я повзрослел, заматерел, сменил вкусы и приоритеты, поэтому покупал вещи уже либо за границей, либо в Интернете. «Шанхайка» стала просто местом, с которым связаны воспоминания о прошлом, никаких планов в настоящем и полное равнодушие к её судьбе в будущем. Поэтому первые известия о том, что стихийный рынок закрывают, меня никак эмоционально не тронули. 

А вот следующие новости о том, что планируется сделать в этом месте, уже заставили ощутить некоторую обиду. Там будет газон и парковка. Вместо этого великолепного безобразия – скучная, правильная, ухоженная парковка. И тут мне вдруг вспомнилось одно место в Бангкоке. Там есть рынок выходного дня Чатучак – это такая же «шанхайка», только раз в десять больше. Это рынок, на котором торгуют всем на свете, любым барахлом – «сувениркой», «шмотьём», каким-то диким хэнд-мэйдом. И люди туда едут со всего мира. Никогда не знаешь, что ты там купишь, и продвинутые шоперы вообще предпочитают туда заявляться с утра без определённых планов, считая, что «твоя вещь тебя ждёт и она найдёт тебя сама». 

«Шанхайка» была, действительно была сомнительным и грязным местом. Но именно туда даже иркутяне – тем более иркутяне! – ходили за разной мелочёвкой, предпочитая не переплачивать за неё в «скобяных бутиках» торговых центров. Там можно было торговаться и сбросить цену вполовину за то, что в трейд-моллах приходилось покупать втридорга и без препирательств. Именно там я купил свою первую «умную обложку» для айпада за «пятихатку» – ту самую обложку, за которую в фирменном магазине требовали две тысячи, а в обычном универмаге бытовой техники – полторы, и, честное слово, качества она была такого, словно и фирменный магазин, и универмаг закупались в этом грязном вагончике у китайского Коли. 

И сейчас мне очень жалко, что этого безобразия больше не будет в центре города. Будет ещё одна парковка, прилизанная и обезличенная. Наверное, она кому-то очень нужна. Мне – нет. И я не понимаю причин, по которым этот весёлый хаос заасфальтируют, рекультивируют и устроят там геометрически правильный порядок. В самом деле, а какие претензии были к «шанхайке»? Что там грязь, что не платят налоги, что торгуют без разрешений? Бог ты мой, так выдайте им разрешения, заставьте убирать за собой и платить налоги! Именно таким мне представляется тот самый «цивилизованный рынок». А если сносить и ровнять всё, что выбивается из прямоугольного восприятия мира, то очень скоро мы будем жить на плацу. Как писал Сатлыков-Щедрин, «Угрюм-Бурчеев принадлежал к числу самых фанатических нивелляторов этой школы. Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в неё весь видимый и невидимый мир, и притом с таким непременным расчётом, чтоб нельзя было повернуться ни взад, ни вперёд, ни направо, ни налево».