– Для чего было принято решение об объединении Прибайкальского нацпарка и Байкало-Ленского заповедника? Что изменилось?

– Оптимизировать структуру управления – это общая фраза. По России это тенденция – если в регионе есть две ООПТ и они расположены недалеко друг от друга, они объединяются. 

Официально свою деятельность «Заповедное Прибайкалье» начало 17 февраля этого года. Функции организаций сохраняются, происходит только оптимизация структуры руководства. Общая штатная численность на сегодня 265 человек, из них 97 человек – из заповедника, остальные – из нацпарка. 

Сократился аппарат управления: было девять заместителей директора в заповеднике и четыре в парке, сейчас осталось всего пять заместителей. Кроме того, сокращены должности руководителей – старших госинспекторов, а сотрудники, занятые непосредственно на местах, сохранили свои полномочия. Лесничества, которые действовали на территории национального парка и заповедника, продолжают работать, они определены лесоустройством. Единственное изменение в структуре управления – появились территориальные отделы по районам – Слюдянскому, Иркутскому, Качугскому и Ольхонскому. 

Период реорганизации выпал на время подготовки к пожароопасному периоду, так что подготовка к нему идёт параллельно с инвентаризацией материально-технических ресурсов и одновременно ремонтом техники и планированием работы на предстоящий сезон. Текущая рутинная работа чисто хозяйственного плана. 

Объединение разумно, поскольку земли и заповедника и нацпарка находятся на береговой линии Байкала. Режим охраны разный, но статус госинспектора одинаков. Кроме того, полномочия сотрудников позволяют вести охрану на территории как нацпарка и заповедника, так и двух федеральных заказников – Тофаларского и Красного Яра, которые тоже входят в нашу юрисдикцию. 

Уже сейчас вижу, что ООПТ работают не совсем так, как должны. Мы явно уступаем в развитии сопредельным территориям, тому же Байкальскому заповеднику в Бурятии. Взять, к примеру, всем известную Листвянку – наши визитные центры несравнимы с тем, что сегодня есть у соседей. Постоянное бюджетное финансирование не позволяло зарабатывать деньги за счёт туристических услуг, поскольку не было первоначальных капиталов для их развития. Сегодня государство даёт такую возможность в виде федеральных целевых программ. Но, увы, время идёт: ФЦП «Охрана озера Байкал и социально-экономическое развитие Байкальской природной территории» действует с 2012 года, сейчас уже 2014-й, но реальных положительных сдвигов с иркутской стороны пока не видно.

– Каков объём федерального финансирования на этот год?

– Бюджет в пределах 117 миллионов рублей. Сумма небольшая для организации такого размера и по сравнению с прошлым годом она даже снизилась – общее финансирование составляло около 180 миллионов рублей. Большая часть идёт на зарплату, отчисления. 

– В прошлые годы инспектора нацпарка говорили о том, что порой не было средств на топливо. Не спровоцирует ли такие проблемы сокращение финансирования?

– На пожароопасный период бензин и дизельное топливо закупаем по прямым контрактам на 400 тысяч рублей, сейчас проводим ещё один контракт по ГСМ почти на 3 миллиона рублей. Проблем с топливом не должно быть. Многое ещё зависит от сознательности инспекторов – когда появляются излишки, тоже нехорошо. 

– Какой объём средств планируется направить на организацию стоянок, визитных центров? 

– Это будет понятно после инвентаризации имущества. Прежде чем ставить стратегические задачи, нужно оценить имеющиеся ресурсы.

– Какие проблемы ООПТ требуют первоочередного решения?

– Подготовка к пожароопасному периоду показала проблемы с техникой для тушения пожаров. Вы-яснилось, что требуется ремонт тракторов. Почему-то сразу это всё не ремонтировалось, а сейчас любая запчасть означает значительные вложения. Тракторов недостаточно, планируем их покупку. Казалось бы, это надо было сделать намного раньше. К сожалению, приобреталась техника, менее актуальная для жизнеобеспечения парка.

– Что это за техника?

– Например, «КАМАЗы» – красивые, с шикарными будками – для катания туристов или якобы для оперативной группы и охраны территории. Не первый год занимаюсь охранными мероприятиями (до «Заповедного Прибайкалья» Валентин Бороденко руководил службой по охране и использованию животного мира региона, которую создавал с нуля. – «Конкурент») – можно использовать другую технику, менее дорогостоящую и более эффективную. Многие приобретённые квадроциклы уже неисправны. 

Сегодня пытаемся передислоцировать то, что есть. Из опыта прошлых лет ясно: горимость больше в Листвянке и Большой Речке. Там много отдыхающих, кто-то бросил окурок – сухая трава загорелась. К тому же большинство пожаров начинается от населённых пунктов – люди начинают отжиг своих участков, граничащих с лесом, например. Местность там гористая, поэтому задействовать технику или транспорт сложно. В основном люди берут за плечи РЛО (ранцевый лесной огнетушитель) и тушат. С начала пожароопасного периода у нас про-изошло семь пожаров, пять потушили сразу же, в первый день. Два были локализованы и ликвидированы в течение двух дней благодаря организованной работе наших сотрудников в территориальных лесничествах. 

– Не секрет, что с кадрами в отрасли не всё хорошо. Хватает ли людей на местах?

– В Иркутске есть университеты, которые выпускают биологов и географов, сельхозакадемия, где тоже готовят специалистов подходящего профиля. У нас же компания подобралась разношерстная: есть бывшие охранники, электрики, бизнесмены – кто откуда. Кадровая преемственность существует, но не та, которую бы хотелось видеть. К сожалению, это реалии времени – зарплаты не очень высокие, была кадровая чехарда. Обе организации непростые сами по себе, сейчас мы их соединили. Например, специфика работы в Байкало-Ленском заповеднике в том, что люди живут на кордонах в лесу, вдали от цивилизации, это непросто. Есть те, кто раньше работал и теперь возвращается, есть те, кого я пригласил из охотничьего хозяйства, – их опыт близок к природоохранной деятельности. 

Берём административную практику: «В 2013 году должностными лицами парка возбуждено 332 дела об административных правонарушениях, наложено штрафов на сумму 320 тыс. рублей, – зачитывает Валентин Бороденко результаты проверки нацпарка Западно-Байкальской межрайонной прокуратурой. – При этом фактически в добровольном порядке исполнены требования на сумму 60 тыс. рублей, на принудительное исполнение судебным приставам направлены только 85 дел. Постановления о наложении штрафов, меры административного воздействия, предусмотренные статьями КоАП, не принимались». Взыскано меньше 20% штрафов, а должно быть как минимум 80–87%, остальные 23% в процессе делопроизводства. Это о чём говорит? Материальные ресурсы, затраченные при проведении всех оперативных мероприятий, просто «сработали на корзину». Начинаем анализировать: да, кто-то подготовленный сотрудник, может заниматься составлением протоколов, кто-то не имеет подготовки. Но с федерального служащего и спрос должен быть соответствующий, правильно прокуратура обращает внимание.

В нацпарке случается и браконьерская охота, но ни одного такого нарушения не выявлено. В отчётах написано, что изъято18 единиц огнестрельного оружия. Вообще при незаконной добыче диких копытных изъятым можно считать оружие без регистрационных документов или после решения суда. Начинаем разбираться, оказывается, у всех владельцев имеются разрешения на это оружие и как законное имущество оно возвращается гражданину, а мы его по статистике проводим.

– Это следствие политики прежнего руководства? 

– Я бы не хотел демонизировать прежнее руководство, но считаю, что в каждом направлении должны быть заняты профессионалы. Мне сегодня не стыдно работать в такой должности, поскольку есть опыт именно в этой сфере деятельности. 

– Национальному парку вообще в последние годы «везёт» на скандалы. Совсем недавно жители Ольхона распространяли письма в СМИ, возмущённые действиями одного из новых инспекторов нацпарка. Чем закончилась эта история?

– Вы имеете в виду жалобы в отношении инспектора Мурзаханова? Он, его брат, сын и ещё один представитель, который с ним приехал из Красноярского края, уволились по собственному желанию. Мы приняли обратно тех сотрудников, которые раньше работали и захотели вернуться. Я встречался с исполняющим обязанности главы Хужирского поселения, с местными жителями. Вроде бы эти встречи напряжение всё-таки сняли. Со своей стороны я не вижу тем, по которым у нас бы расходились взгляды. Негодование у местного населения вызывает нынешний механизм заготовки дров. Я понимаю людей: парк должен нанять подрядчика, заплатить ему за рубки ухода, этот же подрядчик выкупает у нацпарка эту же древесину для продажи её местному населению. Понятно, что все посреднические услуги имеют свою стоимость. Жителю нацпарка дрова обходятся намного дороже, чем остальным сельским жителям. Сейчас в министерстве природных ресурсов готовится проект приказа, регулирующего порядок заготовки дров.

Наша задача – сохранить природу. Но на территории национального парка 46 населённых пунктов. Люди ходят за ягодами, за грибами. Что такое Ольхон? Это мы с вами имеем возможность выехать пособирать грибы-ягоды за пределами ООПТ. Ольхонцы живут в более сложных социально-экономических условиях, плюс им нужно получить разрешение, чтобы сходить в лес, как того требует закон. Брать с них плату, по моему мнению, государство не должно. Да, разрешение нужно, чтобы процесс был регулируемым. Думаю, местным его несложно получить. Турист же должен заплатить денежку, которая пойдёт на уборку мусора, развитие инфраструктуры. У нас не настолько много местных жителей, чтобы проводить такую политику, при которой люди ставят вопрос вообще о выходе из состава ООПТ. 

– В деятельности нацпарка несколько задач: охрана природы, научные исследования, экопро-свещение, экотуризм. Какая, по-вашему, самая главная? 

– Функции определены и федеральным законом, и уставами, они не случайны и взаимосвязаны. Должна быть гармония. 

– Как вы относитесь к экотуризму?

– Если мы не будем развивать экологический туризм, получим большой поток нарушителей природоохранного законодательства, ведь люди всё равно пойдут, но уже не по проложенным тропам. Нужно усиливать охранные мероприятия, при этом количество составленных протоколов о нарушениях не является хорошим показателем работы, скорее наоборот. Следует сегодня организовать всё так, чтобы люди не нарушали закон, а действовали в рамках правового поля. 

– Могут ли туристы находиться в заповеднике?

– Сегодня законодательство этого не запрещает, хотя требует утверждённые маршруты, особый контроль посещения. Заповедник – место, где всё должно быть так, как создала природа. Туристическая индустрия, по моему мнению, должна развиваться на территории нацпарка. В заповеднике же могут проводиться научные исследования и в очень щадящем, ограниченном режиме можно показывать красоту дикой природы посетителям. 

На территории нацпарка в наших силах искусственно создавать благоприятную среду для обитания диких копытных – готовить сено, обустраивать кормовые поля – охраняемые животные привыкают к человеку, так что, когда появляется посетитель, это нормально. В заповеднике мы не можем вмешиваться в естественные процессы – регулировать численность волка или делать подкормку. А посетители – это фактор беспокойства.

– Какой будет плата за посещение ПНП в этом году?

– Чтобы создавать инфраструктуру и поддерживать территорию, платежи должны быть, но только за реальные услуги, которые предоставляет администрация парка. Надо понимать, что нужно покупать мешки, ГСМ, за уборку мусора платить зарплату – эти расходы не пре-дусматриваются бюджетом. Должна быть хотя бы самоокупаемость. В МПР сейчас разрабатывается порядок, как и за что взимается плата, пока действуют старые нормы, утверждённые Прибайкальским нацпарком и МПР. Сейчас есть тариф, который с прошлого года не поднимался. За прошлый год нацпарк собрал 9 миллионов рублей. Оценить, велика эта сумма или нет, я пока не могу.

– Как планируете развивать туризм в ПНП?

– Как раз сегодня у нас было совещание на эту тему с представителями правительства области, лесного агентства, муниципальной власти. Есть проект «Парк Сибирского периода» – предложение в районе Большой Речки обустроить вольеры, куда поместить лося, изюбря – тех животных, которые обитают на территории Восточной Сибири, чтобы люди могли наблюдать за ними. Плюс там предполагаются возможности для размещения. Проект рассчитан на 100 новых рабочих мест. Но мы не можем согласовать предоставление участка, а Росимущество не может передать его в аренду, поскольку земли нацпарка не поставлены на кадастровый учёт.

112 тысяч гектаров земель сельхозназначения, в том числе 110 тысяч в Ольхонском районе, были переданы парку в 1986 году без изъятия, согласно постановлению Совмина, на этих землях возможно ведение сельского хозяйства по определённым нормативам. Но поскольку земля не поставлена на кадастр, её нельзя арендовать, а значит, сельхозтоваропроизводители не могут получить господдержку. Сейчас продумываем механизмы, как легальным способом можно инвестировать средства в развитие территории.

– Какие цели вы ставите себе на этот год? 

– За год мы обязаны переоценить всё, что имеем, переломить ситуацию в положительную сторону и изменить вектор мышления сотрудников. 

Считаю, что приоритет должен отдаваться территориям, то есть руководитель лесничества с коллективом несёт весь груз ответственности за свой участок, его охрану и развитие. Когда у человека больше свободы, у него больше и ответственности, а здесь была несколько другая постановка задачи – сотрудники всё время были под так называемым контролем, причём опытных инспекторов проверяли ребята несколько из других отраслей, не имеющие специальных знаний. Задача руководства – соответствующее материально-техническое обеспечение по мере возможности. Если территория начинает зарабатывать деньги, они должны инвестироваться именно в этот участок. Нужно и материальное стимулирование для сотрудников, чтобы у них не было соблазна куда-то свозить туриста и положить деньги себе в карман. Америки я здесь не открываю: у людей на местах зарплата невысока – 17–20 тысяч рублей в месяц, и они должны иметь возможность получать средства для достойной жизни. 

Нужно создать работоспособную структуру, распределить полномочия. Пережить пожароопасный, затем туристический сезон, нащупать болевые точки, на которые можно повлиять, параллельно решать земельный вопрос. Скажем так: надо до осени выстоять.