– Гарри Яковлевич, как вы отважились на автобиографию?

– Для меня книга стала полной неожиданностью. Сложился калейдоскоп, лего жизни из разных историй. Друзья всё время говорили мне, что надо записывать байки, которых накопилось много, а я всё откладывал: потом, потом… Названием обязан своему внуку. Ему было года четыре, он играл с машинками, разговаривал с ними: «Ты потом поедешь туда, а ты – сюда…» Сделал паузу и сказал: «И вот наступило потом». И я понял: вот оно – название книги! Начал писать. Стимул был такой: мои коллеги по студии в половине третьего бегут в столовую обедать, а потом пьют чай, и я к чаю должен выдать одну главу. У меня были обязательства. Я им читал, а потом слышал: «А дальше?» Так за два месяца легко написал книгу. Издана она с любовью, там замечательные иллюстрации. 

Что я испытал, когда взял в руки книгу? До сих пор держал в руках коробки с плёнкой, готовым фильмом. Год-два маешься, и все твои муки – в этой коробке. А когда держал в руках книгу со своей фотомордочкой на обложке, были новые ощущения – что это всё про меня. Писать мне приходилось и раньше, я автор сценариев своих фильмов, но там другое – фантазии, а здесь – очевидное, достоверное. Тем более что многие очевидцы живы и могут сказать: «Парень, так не было!» Значит, я должен быть предельно честен, искренен в интонациях, иначе мне не будут доверять. Я сохранил разговорную интонацию, ту, что была за столом.

– Обиженных за откровенность на вас не было?

– Нет, я старался никого не обижать. К сожалению, уходят из жизни мои друзья. Можно было написать про Петра Наумовича Фоменко, с которым мы хорошо знали друг друга. Меня заботит то, что культурная среда сужается, обедняется. Ушли Михаил Козаков, Юрий Белявский, Николай Петров, Владимир Крайнев, Игорь Кваша. Замечательные люди, которые принесли в российскую культуру столько души и таланта. А уровень тех, кто смотрит «Кривое зеркало», меня не устраивает. Смотрю на этих ржущих людей в зале и думаю: и это – мой зритель? И мне становится грустно. Во всяком случае, я не им адресую свой новый фильм. Пусть смотрят, если что-то поймут. Но ищу других – умных, своего зрителя узнаю по глазам.

– Два года вы работали над фильмом «Три мелодии». Расскажите о нём.

– Этот фильм для меня более важный, чем предыдущий. «Гадкий утёнок» уже принадлежит не мне, а зрителям. Он участвовал более чем в 80 международных фестивалях, получил в конкурсах по миру 12 Гран-при. Я поставил себе нелёгкие задачи (шесть лет жизни, 400 кукол, замахнулся на музыку Чайковского) и выложился на той картине. После этого у меня наступила лёгкая депрессия. Не знал, что буду делать дальше. Так бывает каждый раз. Потом возникла идея сделать три сюжета. Это три мелодии: «Интродукция и рондо каприччиозо» Сен-Санса, «Элегия» Массне и «Let my people go» Луи Армстронга. Три темы, три притчи. Три разных технологии.

– А из чего сделаны главные персонажи?

– Они разные. Мне не хочется раскрывать сюжет. Если коротко, это философская притча о жизни, история о влюблённых и исход евреев из Египта. Я придумал, как это сделать необычно. Мне кажется, будет забавно.

– Кино адресовано взрослым?

– В большей степени – да. Я не подписывался под тем, что буду снимать только для детей.

– Почему обратились к народному финансированию (краудфандингу)?

– Я встретил молодого приятеля, он спросил: «Как дела, Гарри Яковлевич?» И я, по русской традиции, стал рассказывать, что мне не хватает двух миллионов – не долларов, рублей (у нас другие мерки). И он посоветовал прибегнуть к краудфандингу. С миру по нитке собрать то есть. Мне казалось, что это не очень корректно по отношению к зрителям, потому что мы должны любить друг друга бескорыстно. Так я считал до сих пор. Зрители приемлют или нет то, что я делаю, любят или не любят меня, но не расплачиваются. Когда меня уговорили, я записал видеообращение. Потом обратились к Эльдару Рязанову, Виктору Шендеровичу, Алексею Кортневу, «Квартету И», и они уговаривали зрителя сбрасываться на завершение проекта. В знак благодарности люди, перечислившие деньги, после выхода фильма получат подарки: диски, куклы из «Гадкого утёнка», книгу с моим автографом, экскурсии по миру анимации, билет на спектакль «Квартета И».

– А Министерство культуры вас поддержало?

– На первом этапе, назвав это «спецпроект». Дали больше денег, чем обычно. Но это 66 процентов от бюджета, а 34 должен найти я как продюсер. Но где их искать? Большинство моих усилий связывалось не столько с режиссурой, сколько с поиском денег. 

Но самое ужасное другое – я уже придумал следующий фильм. На какие деньги буду его делать, пока не знаю, просить их у Министерства культуры, думаю, бессмысленно… Три месяца я мучился тем, что просыпался и засыпал с одной музыкальной темой. Бывает такое. Это Седьмая симфония Бетховена, она звучала в фильме «Король говорит» и зацепила меня. Нужно было найти какой-то выход, иначе можно сойти с ума. И однажды в воскресенье, проснувшись, я понял, что буду делать.

– Чем занят сейчас ваш сын (режиссёр Павел Бардин, снявший фильмы «Россия 88», «Гоп-стоп». – Авт.)?

– Он снял 16-серийный фильм «Салам, Масква!» по заказу Первого канала – о жизни «понаехавших» в столицу. В Омске на кинофестивале «Движение» показали три серии и взяли призы за сценарий и операторскую работу.

– Вы сами никогда не хотели снять игровой фильм?

– Когда у моего сына не было работы, я придумал некоторые сюжеты и рассказал ему. «Хорошая история, напиши сценарий», – одобрил он. И я написал, дал ему. «Поставь», – говорит Павел. – «Я же тебе писал!» – «Хороший сценарий. Но не мой». Я пошёл в Госкино и дал сценарий руководителю Александру Голутве. Он прочитал и сказал, что можно запускать, финансирование будет. И тут я остановился. Уже 22 года существует моя киностудия «Стайер». А что будут делать мои в то время, как я буду удовлетворять своё тщеславие? Лапу сосать? Я их приручил, отвечаю за них. И отказался от этой идеи.

– Кто вас вдохновляет на творчество, есть такие кумиры?

– Говорят: «Не сотвори себе кумира». Тем не менее кумиры у меня есть. Это Феллини, Чарли Чаплин, Уолт Дисней. Они на небосклоне, гении. Я не пытаюсь им подражать. Ищу в себе, стараюсь не повторяться и не повторять кого-то.