Потерпевшие оказались непричастными к преступлению, в совершении которого их заподозрили чересчур ретивые блюстители закона. Как следует из приговора, заместитель начальника отдела милиции №1 УВД по городу Ангарску Алексей Резниченко и его подчинённый старший оперуполномоченный Дмитрий Заровный пытались раскрыть покушение на убийство своего коллеги: в ночь на 3 октября 2009 года кто-то выстрелил в руководителя подразделения уголовного розыска и попал ему в голову. Подозрение пало на двух молодых людей из компании, веселившейся в ту ночь в кафе «Евразия». За соседним столиком отмечали грядущий День уголовного розыс­ка сотрудники элитного подразделения ОМ-1 во главе со своим начальником. В какой-то момент между пьяными посетителями кафе, как это часто бывает, случилась словес­ная перепалка, но до драки дело не дошло. Глубокой ночью все разъехались по домам, а вскоре в отдел милиции поступила информация, что начальник угрозыска госпитализирован в больницу скорой медицинской помощи с огнестрельным ранением и жизнь его висит на волоске. 

В компании, гулявшей накануне трагедии за соседним с милиционерами столиком, тоже оказался сотрудник органов внутренних дел – офицер ГИБДД. И нет ничего удивительного в том, что, узнав о преступлении, он приехал в отдел милиции сам, привёз брата Алексея С. и вызвал по телефону ещё одного участника пьяных посиделок в кафе – Александра Б. Все они явились в подразделение, где служил раненый, чтобы дать информацию о тех, кто вместе с ними участвовал в застолье и мог быть как-то причастен к совершённому вскоре преступлению. Но сотрудничества не получилось: Алексей С. и Александр Б. очутились в камерах для административно-задержанных и из свидетелей по уголовному делу превратились в главных подозреваемых. Их мучители, как считает суд, действовали из ложно понятых интересов службы и товарищества – им хотелось любыми средствами раскрыть преступление, жертвой которого стал коллега. 

Больше всего досталось Б. Его товарищу по несчастью С., видимо, хоть немного помогли родственные связи с сотрудником милиции. Брата гаишника побили прямо в камере, где он сидел: ему наставили синяков на лице и пригрозили, что «опустят», если не сознается в причастности к преступлению. Позднее полученные им повреждения судмедэкспертизой признаны не причинившими вреда здоровью. 

Александру Б. после общения с сотрудниками, проводившими «комплекс следственно-оперативных мероприятий», пришлось лечиться несколько месяцев в стационаре и амбулаторно. Его пытали в туалете отдела милиции. Сначала избивали трое сотрудников, требуя признаться в убийстве, потом к ним присоединился четвёртый. Все служители закона были одеты в спортивные костюмы, джинсы, футболки, так что впоследствии потерпевшему оказалось сложно опознать их, один член команды экзекуторов вообще ушёл от ответственности. Естественно, служивые оказались пьяны – они тоже отмечали профессиональный праздник, который, впрочем, должен был наступить только через двое суток. Заместитель начальника ОМ-1 майор Резниченко ударил Б. ногой по носу, свернув его набок. Все остальные били парня кулаками, а когда он упал, пинали ногами и прыгали на нём. При этом руки жертвы милицейского усердия были закованы наручниками за спиной, он не мог даже прикрыть лицо. Потерпевший потом рассказывал, что много раз терял сознание, пока его пытали. 

Добиться «чистосердечного признания» от Б. так и не удалось. Он даже толком не понял, в чём конкретно и почему его подозревают. А потому не сознался в преступлении, которого не совершал, ни тогда, когда ему в рот сунули пистолет с криком: «Убью!», ни тогда, когда стреляли ему между ног. Парень упорно молчал или твердил, что ничего не сделал, и после того, как его принялись окунать головой в унитаз, сливая при этом воду. И даже когда ему заявили, что изнасилуют и снимут на камеру, а в подтверждение этой угрозы порвали на нём брюки. Впрочем, стойкости жертвы, не пожелавшей ни в чём признаваться, милиционеры не оценили. «Да он слабак, обделался!», – смеялись мучители в коридоре отдела милиции. 

О том, что туалет отдела милиции превратился на время в камеру пыток, знали, наверное, все, кто в ту ночь был «на работе». Б. кричал и звал на помощь. Видимо, кричал громко. Во всяком случае, в туалет заглядывали сослуживцы карателей и просили проводить «оперативные мероприятия» потише. Когда экзекуция завершилась, окровавленный Б. остался лежать на полу туалета без сознания. Придя в себя, он обратился с просьбой к очередному посетителю сортира с просьбой снять с него наручники. Тот молча вышел и, вернувшись с ключом, так же молча освободил жертву «оперативных мероприятий». А потом пришёл другой сотрудник, сунул избитому парню в руки тряпку с ведром и велел «убрать за собой». Б. справился с этой простой задачей не без труда: он едва держался на ногах, к тому же из ран капала кровь. И чем больше он старался, тем больше пятен оставалось на полу. Опер, заставивший Б. мыть в туалете пол, дважды заглядывал и выражал недовольство, требуя «поторапливаться». 

Потом были ещё допросы, которые проводили сотрудники СО по городу Ангарску регионального управления Следственного комитета России, в чьём производстве находилось уголовное дело по покушению на убийство милиционера. И руководитель следственно-оперативной группы Ш., и его подчинённые – представительницы слабого пола – прекрасно видели, что свидетели по делу избиты, причём недавно, однако отнеслись к этому обстоятельству очень спокойно. Видимо, к подобным порядкам давно привыкли. Руководитель группы даже предложил Б. написать в протоколе допроса, что тот не имеет претензий к сотрудникам милиции. Б., естественно, просьбу «гражданина начальника» выполнил. Тем более что его пообещали после этого отпустить, наконец, домой. Протокол задержания «свидетелей» никто составлять, конечно, не стал. 

Дома Б. потеряли жена и мать: рано утром он ушёл в милицию после звонка знакомого, и до позднего вечера его телефон был отключен. К тому времени, как правоохранители завершили «следственные действия», Александра уже разыскали родственники и друзья. Они поджидали у дверей отдела милиции и были шокированы состоянием парня. Весь в крови и синяках, со сломанным и свёрнутым набок носом, идти сам Б. не мог – пришлось затаскивать его в квартиру, где он опять потерял сознание. Ночью жена вызвала супругу «скорую», которая увезла его в больницу. В то же нейрохирургическое отделение, кстати, где лежал подстреленный начальник угрозыска, из-за покушения на которого так свирепствовали его коллеги. С диагнозом «закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, ушиб грудной клетки, перелом костей носа со смещением отломков» молодой человек пролежал в стационаре две недели. Первое время не мог даже говорить, только мычал. Позднее ему пришлось лечиться у невропатолога и психиатра: мучили сильные головные боли, бессонница, страхи. 

На скамью подсудимых попали лишь двое из четверых сыщиков-карателей. Опознать 36-летнего Алексея Резниченко удалось благодаря его прозвищу. Во время пыток пьяный майор кричал своей жертве: «Я – Резо, и ты будешь помнить меня всю жизнь!». Уже в ноябре Б. увидел в газете «Время» портрет второго своего мучителя – капитана Заровного награждали ко Дню милиции как лучшего сотрудника уголовного розыска. Третий член команды, «трудившейся» над «раскрытием» преступления, оказался бывшим сотрудником милиции и другом подстреленного начальника угрозыска. До суда, который состоялся лишь через три года после описываемых событий, этот обвиняемый не дожил. А вот четвёртого милиционера, выбивавшего из Б. и С. признания, установить так и не удалось. Известно только, что он был в то время действующим сотрудником отдела милиции №1 УВД по городу Ангарску. Возможно, работает в органах и по сей день. 

Никто из сотрудников, ставших свидетелями пыток, своего коллегу не выдал. Милиционеры и следователи, дежурившие в ту ночь, на вопросы прокурора в суде отвечали уклончиво: мол, освещение было плохое, к задержанным сильно не приглядывались; работы навалилось так много, что шума не замечали, – и всё в том же духе. Начальник отдела милиции №1 вообще заявил, что его подчинённых Резниченко и Заровного оговаривают. И аргумент привёл убойный: после покушения на жизнь офицера в отдел приезжали представители руководящего состава УВД города, области, сотрудники службы собственной безопасности – никто ничего противоправного не заметил, значит, всё было законно. 

Сами подсудимые тоже в долж­ностном преступлении не признались. Заровный заявил, что у него был как раз день рождения – стукнуло 27 лет, после работы он напился и заснул за рулём машины, когда поехал на станцию техобслуживания менять колесо. Резниченко поведал, что работал по раскрытию покушения на товарища с того момента, как поступило сообщение об этом преступлении. Был в отделе милиции до глубокой ночи и не слышал ни криков, ни стрельбы, тем более сам не участвовал в избиении свидетелей. 

Но суд показаниям подсудимых и защищавших их коллег не поверил: совокупность доказательств, исследованных в ходе разбирательства по делу, подтвердила виновность Алексея Резниченко и Дмитрия Заровного в совершении ими как должностными лицами правоохранительного органа действий, явно выходящих за пределы их полномочий, с применением насилия и специальных средств. А это повлекло за собой существенное нарушение не только прав потерпевших, но и охраняемых законом интересов общества и государства.

Суд учёл смягчающие вину бывших сотрудников милиции обстоятельства (положительные характеристики по месту службы в органах, наличие на иждивении малолетних детей) и пришёл к убеждению о возможности их исправления без реального отбывания наказания. Алексей Резниченко приговорён к четырём, а Дмитрий Задорожный – к 3,5 года лишения свободы условно. В течение двух лет они не смогут занимать должности в правоохранительных органах, а во время испытательного срока, пока не докажут, что исправились, не должны менять постоянного места жительства. 

Такой приговор показался слишком мягким и несправедливым как потерпевшим, так и государственному обвинителю. Однако Иркутский областной суд, рассмотрев апелляционное представление и жалобы, нашёл доводы о мягкости наказания необоснованными и оставил приговор в силе. 

Компенсацию морального вреда потерпевшие взыскивают с бывших сотрудников милиции в порядке гражданского судопроизводства.