Стою на остановке. Краем глаза вижу: что-то не так. Дедушка на лавочке сидит как-то криво. Присматриваюсь: слева по виску стекает струйка крови. Глаза мутные. Старичок пьян, но, очевидно, не побит – где-то упал и расшибся. Первая мысль: «Сидит же сам, видимо, помогать не надо. Дел куча, да и народу на остановке вон сколько». Отводу глаза и вижу, что многие следят за дедушкой – девушка с тёмным хвостиком, женщина в берете. Никто не подходит. Проходит минут пять, дедушка сидит, мы следим, кровь стекает на воротник. Пропускаю два автобуса, не знаю, что делать. Наконец, плюнув на всё, подхожу: «Дедушка, вам плохо? «Скорую» вызвать?» Дедушка пытается понять, почему пятна разговаривают. Собрав волю в кулак, выдаёт: «Пппшла… отсюда, пр… про…». Не дожидаясь окончания, я отхожу. Но дедушка не привык останавливаться: «…ститутка». Значит, видит, что женщина, с головой всё в порядке. Успокаиваюсь.

Но уехать не могу, стою ещё минут десять. Идут автобусы. Стоит девушка с хвостиком, недалеко тётка в берете. Злюсь, думаю, чего же они все тут наблюдали, как я с ним говорю, явно же прислушивались. Почему мне не помогут его куда-то оттащить? И тут девушка подходит ко мне: «Мы ему уже вызвали «Скорую», всё нормально». Тем временем дед срывается с места и по сложной кривой пытается прорваться прямо на проезжую часть. Его ловят два пацана, один из которых говорит: «Дедушка, может «Скорую» вы-звать?» «Вызвали, вызвали… – говорит девушка. – Дедушка, идите на лавочку, скоро врачи приедут». «Ты кто есть тттакая? Пшла…» – живо интересуется дед. Девушка, фыркнув, наконец не выдерживает. Садится в автобус и уезжает. Уезжают два пацана, усадив старичка на лавочку. Стою, решаю: раз другие вызвали «Скорую», я её дождусь и когда увижу, что деда посадили в машину, пойду по своим делам. Отхожу купить шоколадку, оборачиваюсь – энергичный дед снова материализовался на проезжей части, пытается телом тормознуть «ГАЗель». На этот раз его ловит только что подошедший мужик. «Отец, отец, – увещевает он. – У тебя же голова разбита». И вынимает мобильный. «Скорая» уже едет», – говорю я, закусывая шоколадкой. Мужик молча кивает, уезжает. Проходит ещё пять минут, и дед наконец совершает задуманное – поднимается, делает скачок на дорогу… и со всего маха грохается на землю. Я бегу к нему, поднимаю и понимаю, что не с моими статями такие героические поступки демонстрировать. Дед сползает с рук, не прекращая скрупулёзно перечислять, где он меня видал и в какой интимной обстановке. И тут мне на помощь приходит парень в шарфе. «Пшли…Проститутки», – предлагает дед нам комплексно, приняв хипстерский шарф за дамский аксессуар. Парень достаёт айфон. Я начинаю хохотать. Парень в недоумении. «Вызывали уже…» – давлюсь я шоколадом и от смеха. «Ну, хорошо», – парень смущённо убирает айфон. «О как? Дак так…Э-э-ха!» – дед пытается нам сплясать что-то из своей юности и, усыпив внимание, снова рвётся на волю.

И в этот миг приезжает «Скорая». «Ну что, пенсионер? – выскакивает из неё бодрый медбрат. – Что мы сегодня пили и сколько?» «А на х… пшли?» – в последний раз озвучивает наболевшее дед. «А на х… – это как раз туда», – с готовностью указывает медбрат в недра «Скорой». Втроём мы запихиваем деда в машину, он дважды пытается выпрыгнуть, то есть стечь с сиденья и ретироваться по-пластунски, но мы не готовы так скоро снимать с себя ответственность. Пока медбрат тащит дедушку внутрь за ворот, мы с парнем толкаем деда за ноги. Наконец «Скорая», укомплектованная свежеспасённым пенсионером, уезжает. Мы стоим с парнем на остановке, тяжело дышим, оба в крови дедушки. Со щемящим чувством выполненного долга. «А может, дедушка просто домой хотел?» – растерянно думаю я. Мало ли что он хотел. Нет уж, с такими добрыми людьми, как мы, любой дедушка окажется там, где ему положено, – в больнице.