Жертвоприношение: взгляд со стороны 

28 лет назад иркутяне собственною охотой отказались от университета в пользу Томска. За этим благородным жестом угадывалась удивительная пора, когда местное меценатство достигло пика и пожертвования на нужды школы сделались внутренней необходимостью самых разных слоёв. Флёр образованности так затуманил головы, что и авторы многоумных статей, и купчихи, едва умеющие читать, с одинаковой силой поверили во всемогущество знания. «Университетскость» стала для них не суммой знаний, а дверью в совсем другую жизнь, без морока повседневности, без пьянства и преступлений. Это был запоздавший гром просветительства, долго шедший, да сильно грянувший. Молнии, сверкавшие когда-то в Европе, и над Иркутском разразились яркой вспышкой: всеобщее умиление учёностью вылилось в жертвоприношение – университет уступили Томску.

В такие моменты вряд ли задумываются о последствиях, но они с неизбежностью наступают, и нередко с продлённым, отягчённым эффектом. Именно это, кажется, и случилось с иркутянами. Прежде всего рассеялась их иллюзия, что Томский университет станет рассадником образования и культуры для всей Сибири: тамошние профессора не только в экспедиции к отдалённым окраинам не собрались, но даже и простое турне до Иркутска с популярными лекциями полагали очень обременительным. Не оправдались и надежды на то, что иркутские выпускники станут учиться в Томске. Во-первых, их там никто не ждал, а во-вторых, ехать из Сибири в Сибирь было не так чтобы интересно. Выбирая для учёбы Москву или Петербург, иркутяне исходили из того, что столицы лишь чуть более удалены от Иркутска, чем Томск. Всего более от передачи университета Томску выиграли… семинаристы из западных областей России: они получили возможность продолжить образование (в другие университеты выпускники духовных учебных заведений не допускались). 

Чем дальше, тем более становилось очевидным: Иркутск упустил мощнейший источник интеллектуальной энергии и вместе с ним потерял новый импульс к развитию. Университет, обосновавшийся в Томске, вскоре притянул к себе технологический институт, и теперь они вместе тянули в Томск будущую духовную академию. Митрополит Московский Макарий так и говорил своим добрым знакомым, выходцам из Иркутска:

– Спору нет: в Восточной Сибири предлагают очень выгодные условия для открытия там духовной академии, но Томск влечёт нас как научный и просветительный центр Сибири. Университет – это всё-таки очень ценное приобретение, господа. Стоит, стоит потратиться.

Заре, то бишь казне навстречу

В 1916-м право Иркутска на университет оспаривал окраинный и, по мнению многих, неперспективный Владивосток. Преимущества столицы Восточной Сибири были так очевидны, что, казалось, и доказывать было нечего. Не случайно ведь и столичная пресса писала уже не единожды, что в министерствах явно  склоняются в пользу Иркутска. Впрочем, редакция «Иркутской жизни» решила быть всё-таки начеку и в начале июня нынешнего, 1916 года оформила подписку на дальневосточную прессу. И первый же номер «Далёкой окраины» принёс тревожную весть: Владивостокская дума выделила миллион на университет (и это не считая стройматериалов и земельного участка). А тамошний городской голова уже ходит по министерским кабинетам, вербуя сторонников. 

Прочтя об этом, Иннокентий Михайлович Бобровников бросился за поддержкой к начальнику края.

– Разумеется, я буду на вашей стороне, но должен сказать, что всё не так просто. И вот что ещё: сейчас в Иркутске проездом во Владивосток один важный чин из министерства народного просвещения. Советую вам с ним поговорить. Позднеев его фамилия, остановился в «Гранд-отеле».

Бобровский хорошо подготовился к разговору, вооружился всеми необходимыми документами. Но столичный командированный даже не захотел его выслушать:

– Не ищите никаких аргументов: я совершенно убеждён, что для казны много проще дорастить до университета уже имеющийся во Владивостоке институт восточных языков. А Иркутску советовал бы хлопотать о политехническом институте. Тем более у вас есть на это благотворительный капитал. 

Бобровский назначил было думское заседание, но ждать было невыносимо, и он выплеснул свои чувства в пространной телеграмме министру народного просвещения. То есть обещал сделать всё возможное и невозможное, если только откроют в Иркутске университет. Кроме того, Иннокентий Михайлович связался с бывшим городским головой Иркутска Владимиром Платоновичем Сукачёвым, проживающим ныне в Петербурге, и умолял его «сделать разведку в министерствах». Владимир Платонович тотчас встретился с графом Игнатьевым, и тот недвусмысленно посоветовал:

– Конечно, Иркутску следует пойти навстречу казне. Тут ведь расчёт простой: у кого мошна туже, тот и получит университет. Конечно, не только деньги гарантируют поддержку правительства, однако ж в недавнем споре за университет Воронежа, Самары, Екатеринбурга и Перми взяли верх давшие больше всех пермяки.

О разговоре Сукачёва с Игнатьевым откровенно рассказала «Иркутская жизнь», и началось: иркутский предприниматель С.Е. Шишкин подписался на 3 тысячи рублей, а его конкурент С.С. Бельденинов – на 5 тысяч. Купец И.Г. Трапезников поднял планку до 10 тысяч рублей, а торговый дом «Щелкунов и Метелёв» тотчас внёс коррективу, выложив 25 тысяч. Братья Замятины дали вдвое большую сумму, после чего на сцену вышел А.А. Второв с 200 тысячами рублей на университет и 800 тысячами на политехнический техникум. Узнав об этом,  предприниматель Я.Е. Метелёв написал заявление о передаче под строительство университета своего участка напротив городского театра вплоть до Большаковского переулка. 

Официально сбором средств занялась специально созданная при управе комиссия, но многие иркутяне по традиции несли деньги в редакции газет.

– Я к вам по дороге на службу заглянул, – разбудил экспедитора «Иркутской жизни» один из читателей. –  Семья у меня большая, так что много дать на университет не могу. Но посильную сумму мне домашние выделили. И, пожалуйста, не публикуйте нашу фамилию, в этом нет ни малейшей нужды.

Отказался «пропечататься» и заглянувший вскоре коммерсант:

– Я неожиданно заработал крупную сумму, на которую вовсе не рассчитывал. И вот подумал вчера, что такая удача потому, может быть, и выпала, что эти деньги не мне предназначены, а университету. Значит, надо отдать!

Но всего более умилил железнодорожник Павел Алексеевич Старосельцев: не имея свободных средств, он решил передать будущим студентам страшно дорогой для него Большой энциклопедический словарь, а также перечислять по рублю с каждой зарплаты.

Несколько в стороне от энтузиастов держалась партия спецов, убеждённых в том, что университет – «прибежище чистой науки, далёкой от настоящего, прикладного знания». Но и эти скептики соглашались с необходимостью медицинского факультета: выписка врачей из Европейской России обходилась очень дорого, и при громадных тратах на них в уездных лечебницах катастрофически не хватало персонала. 

– Тех денег, которые ежегодно выбрасываются на ветер, по моим расчётам, достаточно, чтобы содержать собственный медицинский факультет! – заявил в редакции «Иркутской жизни» губернский врачебный инспектор Никитенко.

Разворот за разворотом

Газетная хроника вообще начиналась теперь с университетской подборки: местные персоны делились собственными суждениями. Корреспонденты не пропускали и заседаний думских комиссий, обсуждавших площадки под будущее строительство. Выбирали из четырёх: возвышенность у въезда в Знаменское взгорье, с видом на Ушаковку и Ангару, место под циклодромом в Глазково, Петрушина гора и огромная, окружённая парком сибиряковская дача. Городскую управу, конечно же, всего более привлекало Знаменском предместье:

– Спрос на квартиры для студентов подтолкнёт тамошнего обывателя к замене устаревших бараков на новые, комфортные строения, – рисовал перспективу председатель земельной комиссии. – А это значит, что повысится и оценочная стоимость жилья, возрастёт арендная плата за землю. Пополнение же казны даст возможность и нам сделать доброе дело – пустить за Ушаковку трамвай, благоустроить прилегающие к университету улицы.

Правда, площадка в Знаменском была очень невелика и в этом отношении уступала Петрушиной горе. Но там уже расположились военное училище и кадетский корпус, а их соседство с университетом многим представлялось неподобающим. Площадка под циклодромом привлекала близостью к вокзалу, но, в сущности, тоже была небольшой. Да и у просторной сибиряковской дачи при ближайшем знакомстве выявился изъян – повышенная влажность. 

Поиски лучшей площадки были в самом разгаре, когда пошли тревожные вести из Петербурга. «Вопрос с Иркутским университетом обстоит неопределённо. Выдвигается устройство политехникума», – записал в своём дневнике от 20.01.1917 г. городской секретарь Иван Иннокентьевич Серебренников. А месяц спустя добавил: «Университету в Иркутске не быть. Советом министров выдвинут вопрос о постройке в городе вместо университета политехникума. Так бесцеремонно обращаются наверху с проектами, данными словами, обещаниями. В стране рабов так и должно быть». 

Весной 1916-го, ещё полной надежд, в собрании гласных кто-то, кажется Шостакович, обронил:

– А ведь ни эта, ни следующая дума ещё не увидят в Иркутске университета: такие проекты быстро не разворачиваются, в лучшем случае лекции начнутся в 1921 году. Но всего вероятнее – в 1922-м.

Но у времени, с его резкими разворотами, оказался свой расчёт: университет в Иркутске открылся гораздо раньше – в тревожном, опасном и как бы неподходящем для этого 1918-м. Случилось благоприятное стечение обстоятельств? Да, но они лишь устремились в русло, проложенное в 1916-м, когда горожане были на редкость едины. И этого оказалось достаточно, чтоб исправить одну старую ошибку.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отдела библиографии и краеведения Иркутской областной библиотеки имени И.И. Молчанова-Сибирского