Почта России как образ жизни
То, что обычные бумажные конверты в моём почтовом отделении встречаются не всегда, я знала, но когда оператор без излишнего дружелюбия сообщил мне, что «конвертов вообще-то уже месяц нет, и марки закончились тоже», я поняла, что меня здесь давно не ждут. И не только конверты. Через неделю я провела на почте чуть больше часа в ожидании бандероли. Некоторые люди в длиннющей очереди оказались подготовленными куда лучше: пришли с кефиром и книжками, а стоявшую впереди меня женщину минут через сорок после моего прихода сменил заботливый супруг. Спустя ещё две недели в соседнем почтовом отделении я узнала, что открытку мне придётся отправлять отдельно от основной посылки. В конверте. Тут я не выдержала и начала звонить в управление с настоятельной просьбой пояснить, что происходит.
Нужного специалиста не оказалось на месте ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза. На волне праведного гнева было решено перевести вопрос из личной плоскости в профессиональную. Но не тут-то было. Оказалось, что поговорить с руководителем иркутского филиала Почты России лично у меня не получится: у него, точнее, у неё «очень много работы». Оставалось только писать длинный список вопросов. Что ж, до конца так до конца. Я взялась за составление списка, обратившись к знакомым и интернет-сообществу с призывом рассказать о своём опыте общения с почтой на конкретных примерах с указанием отделений и задать интересующие вопросы.
Оказалось, что людей, для которых Почта России – эдакий филиал ада на земле, довольно много. Посылки, идущие месяцами, налоговые уведомления, не приходящие никогда, очереди, превращение нормального режима работы почтовых отделений в режим, дублирующий рабочий день среднего иркутянина. Интернет также оказался завален гневными рассказами о том, как заказное письмо из Москвы в Москву шло в течение месяца, а бандероль из Украины в Санкт-Петербург почему-то добиралась через Новосибирск.
Когда вопросы были наконец отправлены, наступило время ожидания. Спустя девять дней пришло электронное письмо с ответами, впрочем, некоторые из них не cмогли удовлетворить моё любопытство. Скажем, на вопрос: «Когда следует отправлять подарки к Новому году, чтобы они пришли в срок?» – был получен гениальный в своей точности ответ – запрятанное в нескольких фразах короткое «Заранее». В этот момент мне стало казаться, что я нахожусь в цирке рядом с Шариковым:
– Какое самое главное событие в моей жизни?
– Самое главное событие в вашей жизни у вас ещё впереди.
Ни о каком интервью в газете в этом контексте речь, конечно, идти не могла. Прошла неделя. Ещё одна. Осознав странную динамику моей работы над конкретным текстом, я испугалась, что Почта России вселилась в меня, и снова позвонила в управление, на этот раз с просьбой посмотреть на работу организации изнутри. Вместо дня в отделении, о котором просила я, мне предложили день с почтальоном. Поколебавшись, я малодушно согласилась с тем тезисом, что с почтальоном будет поживее и почеловечнее. В конце концов, за последний год свой суммарный день в отделении я уже провела.
В 11 часов мы встретились с почтальоном Ольгой Арсентьевой и сотрудником пресс-службы УФПС Иркутской области Дарьей Васильевой в образцово-показательном 25-м отделении на Степана Разина. Как заметила Дарья, единственном отделении почтовой связи первого класса в Иркутске и, кстати, том самом, где я отправляла открытку отдельно от подарка.
Когда мы пришли, Ольга почти закончила сортировку. Места её коллег были уже пусты: двое из семи были «на доставке», остальных просто нет – недокомплект. Обычно в отделениях ещё и недокомплект операторов, однако 25-му в этом смысле повезло. Через несколько минут мы тоже отправляемся на доставку. Ольга рассказывает о тонкостях своей работы:
– Здесь организации, заношу по доверенности. Здесь деревянный дом, смотрите, какие ящики – сами сколотили. А в некоторых домах вообще ящиков нет, и жители почему-то думают, что им их почта должна сделать. А это они сами должны. Или управляющая компания. А сейчас нам в отель, сюда надо зайти через задний вход.
Ольга на почте работает только три месяца, на ней два участка – свой и ничейный. Раньше старалась обходить их каждый день, но было слишком тяжело, теперь дни чередует. Предыдущее место её работы – клининговая компания, однако на почте ей нравится больше.
– Да, там зарплата была, конечно, повыше – 18 тысяч, но официально не устраивали и всё время обманывали: то полторы тысячи недоплатят, то две. Тут всё официально, соцпакет.
Зарплата «тут» колеблется (последние годы на почте царствовала сдельная система оплаты), но, по словам Ольги, около десяти тысяч в месяц она зарабатывает. Цифра не то смешная, не то трагическая. Впрочем, если учесть, что в вакансии главного специалиста отдела кадров в графе «зарплата» указано «19-20 тысяч рублей», а средняя зарплата в Иркутском филиале Почты России составляет 14 640 рублей, удивляться тут нечему. Ольга пожимает плечами: что есть, то есть. Но, когда Дарья начинает говорить о запланированном повышении, она реагирует мгновенно: «А когда, а на сколько?»
«Когда стратегия будет готова. Операторам и почтальонам должны повысить зарплаты уже зимой», – говорит Дарья. Ольга в этот момент исчезает с очередным письмом за очередными воротами, а мы продолжаем. «Сейчас под руководством нового генерального директора Почты России Дмитрия Страшнова разрабатывается новая стратегия.
Зарплаты должны быть подняты до уровня рыночных, будут набраны квалифицированные специалисты». На мой вопрос, откуда у почты возьмутся деньги на этих специалистов, Дарья отвечает словами Страшнова: почта в состоянии заработать сама. Для этого нужно вернуть потерянные рынки и разобраться с логистикой. Помолчав, она добавляет: «Если честно, мы возлагаем на нового директора большие надежды».
«Звучит, – говорю, – красиво, конечно, но как насчёт реальности?» Дарья отвечает, что в логистике уже видны изменения. Например, подписано соглашение, что корреспонденция, поступающая из Китая, теперь будет сортироваться не в Москве, а в Новосибирске. Вообще же, Страшнов обещает значительные изменения в ближайшие 1,5-2 года. Для некоторых они уже наступили: система сдельной оплаты труда из обязательной превратилась в добровольную. «Это правильно, – рассуждает Дарья, – потому что какие-то отделения после введения сдельной оплаты стали продавать больше услуг и зарабатывать больше, какие-то наоборот. Теперь они могут выбирать». Я спрашиваю, не связана ли с желанием продать больше услуг та моя история с «открыткой отдельно». Дарья пожимает плечами, говорит, открытка – дело копеечное, и вообще она впервые слышит такое от меня. Пожимаем плечами, остаёмся каждая при своём и идём дальше.
Участок Ольга знает в совершенстве. «Девочки, это Марата, 2?» – спрашивают из машины. «Да, это Марата, 2», – отвечает Ольга, а мне показывает ящик, который возле подъезда специально прибил подписчик «Восточки».
– Ключи давать не хотели, я и говорю: «Тогда ящик сделайте». Ну он и сделал. А к остальным не попасть. Вот у меня как раз в этот подъезд письмо. С ключами вообще сложно: везде домофоны, двери железные, я объявления пишу, вешаю на дверь, но не помогает: ключи делать обычно не хотят. Кто-то так и говорит: «Засовывайте в дверь». А заказные письма, например, разве в дверь засунешь? Хотя люди разные. Некоторые стараются помочь, чай предлагают попить, но я отказываюсь: надо работать.
У следующего дома Ольга достаёт связку ключей, которые от жителей ей получить удалось. «В 12-ю что-нибудь есть?» – интересуется бабушка. Оказывается, ещё есть люди, которые знают своих почтальонов в лицо. Мы идём от подъезда к подъезду, от дома к дому. «Сейчас из этого окна собака вылезет», – говорит Ольга. Через две секунды сквозь решётку просовывается голова дворняги, которая начинает неистово лаять. Через двор мы видим уличного барбоса. С ним Ольга тоже знакома.
– Вот тут тоже собаки обычно бывают, но сегодня только один пёс. Вообще-то у нас с собой есть газовые балончики – мало ли, человек нападёт или собака. Но если нападёт человек сзади, я его и достать не успею, а собак мне жалко.
Переходим к обсуждению сезонности. Ольга говорит, что зимы страшится, а вот летом хоть жарко, но работать всё-таки приятно, правда, в дождь на пакет с почтой (сумками почтальоны 25 отделения не пользуются – неудобно) нужно надеть ещё один пакет, а на себя плащ. Дошли до нового адреса. Ольга отправляется в ещё одну организацию, а я пользуюсь моментом, чтобы уточнить, отчего летом в отделениях сокращается режим работы. «Так все же в отпуска уходят», – говорит Дарья, а на моё «по трудовому кодексу же работодатель может…» отвечает просто: «Ну вот приходит человек, просит отпуск, ему отказывают. Так он берёт и увольняется. Приходится отпускать, а что делать?»
Ольга возвращается, и мы отправляемся искать квартиру №6 в одном из домов по улице Сурикова. Внезапно оказывается, что дом – это сложная система довольно ветхих строений, собранных как будто из разрозненного конструктора. Навстречу выходят соседка с мужем: «Елена? Да вон там она живёт, только её дома нет. А вы кто? А, сопровождение почтальона. Ну иди, проводи девочек, – отсылает она мужа, – только не соблазняй». Квартиры №6 в итоге в домах не оказывается, фамилию реальной соседки Елены никто не знает, так что сопоставить её с адресатом не получается. Уносим письмо с собой. Следующее бросаем в заборную щель – по договорённости с владельцем дома.
Прошло только два часа с начала нашего путешествия, а я уже начинаю чувствовать пройденные расстояния. Жара. В самом центре города – абсурд и незамысловатость жизни, надрывающиеся собаки, алогичность нумерации зданий, адреса, где нет нужных адресатов, пустырь на месте дома, который снесли, а письма всё идут. В этом контексте, кажется, уже нет никакого смысла говорить о логистике, контрольном сроке ответа на претензии и скором прорыве Почты России в дивный мир новых достижений. Ольга останавливается покурить, мы обсуждаем будущее бумажных газет и проблемы почты. «Знаете, – говорит Дарья, – я пока в Почту России не пришла, думала о ней так же, как и все. Теперь я всё это вижу изнутри, знаю проблемы и понимаю, что так быстро всё решить объективно невозможно».
Я понимаю Дарью. Как понимаю и устающую к концу дня Ольгу, оператора, работающего за двоих, начальника отделения, который не может набрать работников, но не меньше – разгневанного человека, не получившего налоговое уведомление, людей, месяцами дожидающихся посылок и часами томящихся в очередях. Я не понимаю только одного: что со всем этим делать. Наверное, вместе с Дарьей возлагать на-дежды на генерального директора Почты России Дмитрия Страшнова и его волшебную новую стратегию. Потому что когда все заявления и жалобы уже написаны, ничего больше и не остаётся.
