Тяжёлые, люцерновые

Массивные бронзовые часы, отливающие золотом, с боковыми накладками с изображением солярного символа, стоят в отдельной витрине. Они до сих пор идут, несмотря на то что более старого экспоната в Ангарском музее часов просто нет. Коллекция часов 18 века насчитывает 15 экспонатов, есть и каминные часы европейских мастеров Вильфарта, Хольмейера, Зауэра, Нортона и Твейса. Но время производства этого артефакта всё равно чуть более раннее – конец 17 – начало 18 века. Они относятся к так называемым «люцерновым» часам, которые получили распространение в Англии в 17 веке. «В то время настольные часы были достаточной редкостью, – рассказывает директор Ангарского музея часов Нина Крылова. – Бронзу и латунь использовали для изготовления не только деталей механизма, но и самих корпусов. Именно поэтому часы были очень тяжёлыми». 

Часы назывались люцерновыми, поскольку, подвешиваемые на стену или поставленные на стол, они напоминали по форме старинные свечные фонари. По другой версии, слово «люцерновый» восходит к слову «лакттерн» – латунь. Форма часов довольно подробно описана. Каркас состоял из бронзовых и железных плит, к ним крепились латунные открывающиеся дверки. Плиты скреплялись по углам четырьмя опорными колоннами. На циферблате первых экземпляров была только одна часовая стрелка, сверху размещался большой бронзовый колокол (в часы был встроен не только механизм хода, но и механизм боя). У первых люцерновых часов, популярных в Англии,  были гири, потом стал использоваться пружинный завод. Часы, хранящиеся в ангарском музее, имеют два ключа. Один для завода хода часов, второй – для боя. 

При поступлении часы имели лишь одну часовую стрелку. Возможно, когда-то была и вторая. «Первые экземпляры таких часов, начала 17 века, действительно были с одной стрелкой,  позже часы стали делать и с минутной стрелкой», – говорит Нина Крылова. Более того, в литературе описаны факты, как в 18 веке мастера переделывали старые люцерновые часы, добавляя им вторую стрелку. Нина Крылова показывает снимки похожих фонарных часов из богатой частной коллекции Ландрока (Германия). «В коллекции Ландрока хранятся ещё более ранние часы, чем те, что экспонируются в нашем музее. Часы 17-18 веков были не только прибором, показывающим время, но и образцом декоративно-прикладного искусства, предметом роскоши. В период строительства Санкт-Петербурга Пётр I приглашал многих иностранных специалистов, среди них были и англичане. Можно предположить, что часы могли быть завезены в то время. А может, они попали в Россию значительно позже. Сейчас очень трудно определить, когда и как они пересекли границы нашей страны. Но в итоге эти уникальные часы оказались в семье Марии Рикман».   

«Спасибо вам, дорогой Павел Васильевич…»

«П.В. Курдюков только что закончил ремонт часов из Мексики. Впервые эта страна будет представлена в ангарской коллекции старинным хронометром. Его подарила Курдюкову жительница Ленинграда Мария Леонидовна Рикман», – писал в 1977 году в «Восточно-Сибирской правде» журналист Ивановский. Однако позже версия о мексиканских часах не нашла подтверждения, поскольку трудно  себе представить, чтобы в конце 17 – начале 18 века в Мексике могли производить часы. В Иркутск часы прибыли, очевидно, в 1976 году обычной почтой. В фондах музея сохранилась открытка, отправленная Марией Рикман Павлу Курдюкову в 1977 году. 

«Дорогой Павел Васильевич! – писала ленинградка. – Мои знакомые сообщили мне о статье в нашей ленинградской газете «Смена», где помещены снимки часов, в том числе и моих, теперь – ваших, поступивших в ангарский музей. Мне, конечно, было очень приятно прочитать статью и увидеть часы. Как бы обрадовался этому мой покойный муж! Вот так бывает в жизни. Если бы я не приехала прошлым летом в Ангарск и мои друзья не повели бы меня в музей, которым все в Ангарске гордятся, моим очень дорогим мне по воспоминаниям часам суждено было бы попасть в металлолом после моей смерти. А теперь они в Ангарске. Спасибо вам, дорогой Павел Васильевич, за ваш благородный труд, за радость, которую вы дарите очень многим людям. Я мечтаю вновь приехать в Ангарск, познакомиться с вами и повидаться с музеем. Большой привет Ульяне Яковлевне, берегите себя, вы очень нужны людям». (Ульяна Яковлевна – супруга Павла Курдюкова. – Авт.) 

Массивные бронзовые часы, отливающие золотом, с боковыми накладками
с изображением солярного символа, стоят в отдельной витрине

– Мария Леонидовна запаковала уникальные часы в обычный ящик и отправила из Ленинграда в Ангарск  почтой. А ведь они музейный раритет, таких часов в мире не так уж и много. Это один из первых образцов настольных переносных часов. К сожалению, Мария Леонидовна ничего не сообщила о том, как они попали в её семью. А сейчас спросить уже не у кого – дарительница давно ушла из жизни. Но то, что нам известно, от кого часы поступили в музей, – уже большой плюс. Дело в том, что Павел Васильевич не вёл записей, часто истории часов передавались устно, а другую информацию мы узнавали из архива Курдюкова – по старым газетным заметкам и письмам, хранившимся у него, – добавила Нина Крылова. 

«Погибли почти все собаки, и мой Фред в том числе»

«Иркутскому репортёру» удалось найти сведения о жительнице Ленинграда Марии Леонидовне Рикман. Та ли это Мария Рикман, что когда-то отправила посылку в Ангарск, мы достоверно утверждать не можем. Для этого нужны более детальные поиски, профессиональная работа сотрудников музея. И тем не менее мы решили рассказать о некоей Марии Леонидовне Рикман, жившей в Ленинграде примерно в те же годы, что могла жить наша дарительница. 

Мария Леонидовна пережила блокаду, была членом Ленинградского клуба служебного собаководства, судьей республиканской категории по служебному собаководству. Эрдельтерьеры были её любимыми собаками, работа с ними – увлечением всей жизни, причём и в блокаду тоже. «Мой Фред охранял здание школы, – цитирует воспоминания Марии Рикман о блокаде Санкт-Петербургский благо-творительный фонд помощи бездомным животным. – В первый месяц войны он был связным между штабами МПВО. Наступил 1942 год. Погибли почти все собаки, и мой Фред в том числе». 

«Жизнь Марии Леонидовны – это подвиг во имя служебного собаководства, пример для всех нас, – вспоминают члены Ленинградского клуба служебного собаководства. – Почти 60 лет она являлась активным членом нашего клуба. В 1931 году родился первый эрдельтерьер Марии Леонидовны, и с тех пор она страстно пропагандировала эту замечательную породу… Принадлежавшие ей Саба, Лушка, Былинка-Дота и другие собаки встречаются во всех без исключения родословных эрдельтерьеров, имеющих ленинградские корни. К концу 50-х годов расширился круг эрделистов, и для каждого находилось у Марии Леонидовны доброе слово, терпеливо разъясняла она своим многочисленным ученикам тайны породы, прививала любовь к эрдельтерьеру. Жизненные бури не обходили стороной Марию Леонидовну, но она обладала огромным запасом оптимизма, внутренней энергии, заряжая ими окружающих. Она очень любила людей. Вот такой – весёлой, доброй и деятельной – она навсегда останется в нашей памяти». 

Действительно, человек с таким характером мог сделать дорогой подарок мастеру, собирателю из далёкого Ангарска Павлу Курдюкову. Очевидно, что они были родственными душами: он страстно увлекался часами, она – собаками. Но мы не знаем, бывала ли Мария Рикман, собаковод, когда-то в Ангарске. В архивах Ангарского музея часов не осталось никаких сведений о том, что дарительница увлекалась собаководством. В присланной открытке ни слова об увлечениях самой Марии Рикман или об её профессии. Собаковод Мария Рикман ушла из жизни в декабре 1990 года. Очень хочется надеяться, что в Санкт-Петербурге остались её родные, которые могли бы пролить свет на загадку, та ли это Мария Рикман или просто её полная тёзка.