Побочное занятие 

С самого начала и на протяжении всего разговора главный специалист и старший психолог МЧС Богдана Васильева повторяла одну простую мысль:

– Вы должны помнить, что мы говорим не о количестве самоубийств в Иркутске в общем, а только о тех немногочисленных случаях, в которых с суицидентами работаем мы. Это отдельная ситуация, особые случаи демонстративно-шантажного поведения, по которым нельзя судить об общей суицидальной картине в нашем городе. И они не столь уж часто происходят. Нельзя даже сказать, что это основное направление нашей работы. Это скорее побочная обязанность, которой мы занимаемся больше по необходимости, вынужденно… 

Психологическая служба была создана в структуре МЧС в 2007 году для внутренних целей. Отдел воспитательной работы и психологического обеспечения занимается в основном кадровыми вопросами, работой с личным составом – пожарными, диспетчерами, водителями – после стрессовых ситуаций, связанных с чрезвычайными ситуациями, психологической разгрузкой. Кроме этого психологи изначально были призваны работать и с пострадавшими в местах чрезвычайных ситуаций, стихийных бедствий и несчастных случаев, связанных с человеческими жертвами, – на пожарах, авто- и авиакатастрофах… 

В этих случаях они заняты психологическим сопровождением родственников погибших и пострадавших. Достаточно упомянуть, что боевое крещение сотрудники психологической службы прошли в июле 2006 года, когда работали на последствиях катастрофы в иркутском аэропорту, где выкатился за взлётную полосу и сгорел аэробус А-310. Тогда им пришлось вместе с родственниками участвовать в опознании останков погибших. После этих событий психологи были введены в состав оперативно-дежурных смен Центра управления в кризисных ситуациях (ЦУКС) ГУ МЧС России по Иркутской области. Им-то и пришлось попутно заниматься экстренным реагированием – выездами на суицидальные попытки, связанные либо с захватом заложников, либо с запершимися в квартирах само-убийцами, либо с людьми, стоящими у последней черты на большой высоте. То есть случаями, в которых ещё возможны какие-то переговоры с отчаявшимся человеком. 

– Мы понимаем, что если человек для себя всё решил, то рано или поздно он это всё равно сделает. И психолог на месте, рискуя собой, работает с суицидентом и пытается определить, нормальный это человек в экстремальной ситуации, которую он не может разрешить, или у него есть проявления патологической симптоматики, – объясняет Богдана Васильева. – Но в таких случаях главное – успеть вовремя. Чаще всего мы приезжаем раньше, чем врачи или полиция. Психолог должен постараться снять у человека основные признаки тоннельного синдрома, когда он углублён в свою проблему и кроме неё ничего не видит, и передать его врачам скорой помощи.

Есть несколько общих правил для девушек-психологов – мужчины в этой профессии не задерживаются, как объясняют сами психологи про себя: «Им хочется более динамичной работы, связанной с непосредственным действием». Одно из главных – не работать в форме: у суицидентов белый халат врача или погоны полицейского могут вызвать взрыв неконтролируемых эмоций. Кроме того, на выезде психолог должна быть в брюках. С последним требованием связан один комичный эпизод. В июле 2009 года, поздним вечером, поступил вызов на мост – пьяный мужчина уже перелез через ограждение и готовился прыгать. 

Девушку-психолога вызвали с какого-то мероприятия, и она просто не успела поменять форменную юбку на брюки. 

– Обычно мы успеваем переодеться на ходу, а тут возможности не представилось. И психолог разговаривала с ним в юбке. А он сидит за ограждением, и так получилось, что находится на уровне ниже, чем стоит девушка, и видит через ограждение только её ноги, – улыбается Богдана Васильева. – В тот раз даже уговаривать не пришлось. Он сам стал с ней флиртовать, сказал: «Какие стройные ножки. Интересно, что там выше?» Она ему подыграла: «Вылезай, сам увидишь». 

Мужчина добровольно перелез через ограждение обратно в большой мир, и они с психологом некоторое время прогуливались по набережной. Хотя закончилась эта история не так оптимистично: сюжет об этом происшествии сняла съёмочная группа одного из местных телеканалов, случайно проезжавшая мимо. Неожиданно новость, показанная по телевизору, вызвала всплеск интереса потенциальных суицидентов к этому мосту. За следующую неделю на очередных «прыгунов» полицию, скорую помощь и МЧС вызывали девять раз. 

– После этого случая мы долго отказывались общаться с журналистами, – задумчиво резюмирует Богдана Петровна и скептически глядит на корреспондента.

– И сколько из этих девяти спрыгнуло? – нервно уточняет «Иркутский репортёр».      

– Ни одного. Один мужчина пришёл даже не спрыгивать, а вешаться на мосту. И принёс для этого упаковочную бечёвку – знаете, такую белую, тонкую, скользкую. Уже привязал её к опоре, и тут приехали мы. Психолог его отговорила вешаться тем, что верёвка не подходит: «Ты спрыгнешь, а она тебе голову отрежет». Ему эта идея не понравилась… 

Демонстративно-шантажное поведение

Статистика радует: за последние годы число «прыгунов» начало несколько снижаться. В прошлом году их было пятеро. За текущие полгода – двое. Довольно часто в ЦУКС поступают не оправдавшиеся впоследствии вызовы.

– Нам ведь чаще всего сообщают о попытках демонстративного суицида – то есть предпринятых в общественном месте – случайные прохожие, – рассказывает Богдана Петровна. – Например, звонят водители с какого-нибудь моста и рассказывают, что стоит человек у перил, склонил голову, не случилось бы чего. А потом выясняется, что он просто задумался, глядя на воду… Истинный суицидент для себя уже всё осмыслил, действует обдуманно, поэтому его исполнение менее демонстративно. Ему для этого толпа зевак не нужна. 

В этом отношении показателен случай, датируемый летом 2010 года. Психологов МЧС тогда вызвали на старый ангарский мост, где уже за перилами на маленьком бетонном пятачке сидела девушка с недвусмысленными намерениями. Однако отчего-то не торопилась, охотно общалась с мужчинами в форме, а психологу не смогла озвучить никаких внятных требований и претензий к жизни. 

– Она была в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, размахивала руками, выкрикивала какие-то невнятные фразы, – вспоминает Богдана Васильева. – Вывести её на разговор нашему психологу никак не удавалось. А она сидела с сумочкой, и психолог ей сказала: «Ты мне сумочку-то отдай, там, наверное, ключи, документы. Ты спрыгнешь, а твои родные потом в квартиру не попадут, да и документы им понадобятся». И когда она встала и передавала сумочку, её попытались схватить и вытянуть на мост спасатели.   

Девушка тогда вывернулась, удачно плюхнулась в воду, и извлекать её пришлось сотрудникам Государственной инспекции по маломерным судам. «Спасаться» она не торопилась – плавала вокруг лодки спасателей и хохотала, как русалка, успела раздеться в воде до трусиков, пока её не исхитрились зацепить и извлечь. Уже через некоторое время врачи бригады психиатрической скорой помощи, работавшие на этом вызове, рассказали психологам, что девушке просто не хватало мужского внимания. А спасение бравыми мужчинами в погонах ей так понравилось, что она предпринимала подобные демонстративные попытки ещё несколько раз. 

– Нужно отметить, что молодым женщинам подобное поведение не свойственно. По статистике, у нас соотношение суицидентов – одна женщина на три мужчины. Демонстративно-шантажным поведением отличаются две другие категории населения – подростки и солдаты-срочники…

– Почему солдаты? 

– Они вскрывают вены, глотают ложки – в общем, делают всё, чтобы попасть на длительную реабилитацию и не служить. Но нас на такие случаи не вызывают, армия – структура закрытая, там справляются сами.     

Психологи с улыбкой вспоминают случай, когда их вызвали на суицидальную попытку к пожилой больной женщине, которая хотела выброситься с балкона, но ситуация разрешилась ещё до их приезда – бабушка запуталась в развешанном на балконе белье, осознала глупость ситуации, и вовремя подъехавшие спасатели легко убедили её отказаться от своих замыслов. Чаще всего истинные, недемонстративные, решения расстаться с жизнью сейчас принимают мужчины в возрасте 48–60 лет. По статистике, на первом месте среди причин финансовые. Обычно это невозможность расплатиться с кредитами. Чуть реже – низкий уровень доходов или маленькая пенсия. На втором месте – хронические и неизлечимые болезни, уже потом идут бытовые и семейные проблемы. 

– Часто пожилые мужчины решаются на этот шаг в связи с изменением жизненного уклада, – рассказывает психолог ЦУКСа Елена Кихтенко. – Как правило, это вдовцы, тяжело переживающие потерю жены. Им трудно приспособиться к одинокой жизни, а тут ещё начинают копиться старческие недуги, заботиться о них некому, дети выросли и разъехались…

Поиски ресурса

Психолог МЧС Елена Кихтенко работала с монгольским мигрантом на крыше офисного здания в течение двух часов,
но отговорить от рокового шага его не смогла

Понятное дело, что такие случаи истинных суицидов самые тяжёлые и психологам МЧС приходится моментально ориентироваться в ситуации и находить малейшие и незаметные на первый взгляд темы, чтобы разговорить человека, отвлечь от проблемы, которая кажется ему неразрешимой, и убедить, что жизнь – хорошая штука, несмотря ни на что. Это и называется на профессиональном сленге «найти ресурс».

На первый выезд Елена попала зимой  2010 года, вскоре после прихода в психологическую службу. Их бригаду вызвали в квартиру в микрорайоне Юбилейный. Молодой мужчина 28 лет, от которого ушла жена, тяжело переживал эту ситуацию и вскрыл себе вены после многодневного запоя. 

– Мы тогда ещё выезжали на все вызовы, включая квартиры. Сейчас – по ситуации, если сложный суицид, а в простых случаях можем дать консультацию сотрудникам полиции по телефону, – вспоминает Елена. – Мужчина был в тяжёлом психологическом состоянии, не видел никакого другого выхода, на обычные разговоры о семье реагировал агрессивно, жену ненавидел. А нужно было срочно наложить жгуты на повреждённые вены…

Тогда Елена обратила внимание на то, что стены в квартире украшены тонким резным деревянным орнаментом, а на полочках стоит много искусно изготовленных вручную деревянных фигурок. На нейтральный вопрос, кто всё это сделал, мужчина неожиданно раскрылся, рассказал, где учился резьбе, стал объяснять, что значит орнамент. После этого он согласился наложить повязку и уже спокойно подпустил к себе врачей скорой помощи. 

– Традиционно считается: в таких случаях нужно апеллировать к семейным ценностям – родным без него будет плохо, родителям горе, дети вырастут без отца, – комментирует подход к поискам ресурса Елена. – Но на практике это редко срабатывает. Родных суициденты, наоборот, считают врагами, из-за которых они попали в подобную ситуацию. Для женщин не всегда аргумент даже её дети. А уж при подростках ни в коем случае нельзя говорить о родителях – это первые «враги», которые их не понимают и делают всё только плохо и неправильно. Нужно искать тему, которая им близка, но не вызывает агрессии.  

Ресурсом может оказаться самая незамысловатая бытовая мелочь вроде беспорядка в комнате. В 2007 году мужчина взял в заложники собственного 6-летнего ребёнка и заперся в квартире своей матери на втором этаже обычного многоквартирного дома. Он сам вызвал полицию и позвонил родственникам. Выяснилось, что с ним хотела развестись жена и таким диким способом он решил вынудить её остаться. 

– Конечно, это была манипуляция. Конечно, он ничем не угрожал ребёнку – кстати, потом выяснилось, что мальчик всё это время спал в другой комнате, – рассказывает Богдана Васильева. – Но мужчина вёл себя неадекватно, высовывался из окна, размахивал ножом, что-то выкрикивал. И к нему пошла наша девушка-психолог. 

Общение не складывалось – мужчина не подпускал к двери никого, на лестничной площадке за углами прятался спецназ, а девушка стояла перед входом и уговаривала открыть дверь, чтобы понять его требования. 

– Он открыл дверь, но входить запретил, а сам разговаривал из глубины квартиры, к дверям не подходил, – вспоминает Богдана Петровна. – Я помню, он почему-то был весь мокрый, словно водой обливался. И тут психолог заметила, что у него по всей квартире валяется очень много окурков. И она ему предложила: «Давай закурим, успокоимся и всё обсудим». Самое забавное, что девушка даже не курила. Но он согласился, впустил её в квартиру. Обратно девушка вышла уже с ребёнком за руку. Мужика задержали, а он, когда его выводили из подъезда, сказал нашей девушке: «Я ведь сразу увидел, что ты не куришь. Но это меня подкупило…» 

Особенности восточной ментальности 

Нарисовать среднестатистический портрет местного суицидента невозможно. Слишком большим обобщением будет сказать, что это русский мужчина пожилого возраста. Выше хватает примеров того, что это могут быть и молодые, и женщины. И даже необязательно русские. Среди семи случаев демонстративных суицидов, произошедших за последние полтора года, два предприняли не только не иркутяне, но и даже не граждане России.

– Деятельность психолога связана с вербальным общением. То есть мы должны оперировать лишь словами. Тактильное общение, например прикосновение к плечу или рукопожатие, только кажутся хорошим признаком в общении с суицидентами, – объясняет Богдана Васильева. – Если человек является выходцем с востока, из бывших среднеазиатских республик, для него прикосновение женщины – это табу. Нужно учитывать особенности национальной ментальности.  

Осенью 2010 года проезжавшие мимо водители вызвали сотрудников полиции на злополучный Глазковский мост. 21-летний юноша, мигрант из Узбекистана, чем-то привлёк их внимание.

– Дезадаптивное поведение видно сразу, – говорит Богдана Петровна. – Человек или мечется, нервно ходит, разговаривает сам с собой, жестикулирует. Или, наоборот, застывает, смотрит сквозь всех отрешённо, ни на что не реагирует. Видимо, в том случае именно это привлекло внимание случайных прохожих. Из дежурной части вызов поступил к нам, в ЦУКС.

Тогда психологам удалось убедить юношу отказаться от попытки свести счёты с жизнью – психолог рассказала, что была в Ташкенте, очень уважает культуру и обычаи этой страны, вывела его на разговор о семье, матери, его ауле. Однако этот случай обозначил новую проблему – с трудовыми мигрантами. 

– Для них характерна утрата базового доверия к миру, – объясняет Богдана Васильева. – Они приезжают в чужую страну, где нет денег, нет работы, нет жилья, у них возникают тяжёлые затяжные депрессии.

Последний случай произошёл в пятницу, 5 июля. Утром на крыше строящегося офисного здания по улице Горького появился человек. Он провёл на краю крыши несколько часов – сидел, стоял, ходил, молился. Два часа с ним работала психолог ЦУКСа Елена Кихтенко. Когда он уже приготовился прыгать, спасатели попытались накинуть ему на плечи стропу, но он выскользнул из неё и разбился. Это был первый случай за несколько лет, когда психологам не удалось отговорить человека от его планов свести счёты с жизнью.   

Сотрудники психологической службы МЧС опасаются, что этот случай всколыхнёт болезненный интерес потенциальных суицидентов к крышам высотных зданий Иркутска – люди с неустойчивой психикой восприимчивы к подобным формам реагирования. Поэтому «Иркутский репортёр» хотел бы напомнить: мосты строят для того, чтобы соединять людей, а не разъединять навсегда. А с крыш хорошо видны новые горизонты. Любите себя и помните, что жизнь одна и она прекрасна.