– Ольга Олеговна, мы с вами не впервые встречаемся в клубе любителей искусства. По всему чувствуется, что здесь, в стенах «Молчановки», вы человек, как говорится, свой…

– Да, у меня с отделом литературы по искусству и созданным при нём клубом отношения особые, почти родственные. Раньше, ещё в старом здании, встречи проходили у белого рояля, приобретённого библиотекой лет двадцать с лишним назад. Помню, мне позвонила тогдашняя заведующая отделом Лидия Ивановна Дунаева и сказала, что, мол, приобрели замечательный инструмент, приходи, опробуй, обнови. Мне всё пришлось по душе – и прежде всего домашняя, душевная обстановка. Там, у белого рояля, в течение многих лет я обкатывала новые программы, проводила презентации своих книг, дисков. И хотя сегодня вместо того легендарного рояля звучало электронное пианино, атмосфера, как и прежде, порадовала теплотой и сердечностью.

– Этому, к слову, в немалой степени способствовали и вы.

– Без музыки не бывает праздника, это самый эмоциональный вид творчества. Что бы ни говорили, музыку можно слушать бесконечно. Я, конечно же, говорю о настоящей музыке, которая проникает в душу, волнует.

– Я держу в руках ваш новый поэтический сборник «Причудлив осени каприз». Живут в памяти и ваши прекрасные стихи «Где найти родную душу», «Сердечная тайна», «Часы и зеркала». Что же для вас в приоритете – поэзия, композиторская стезя или исполнительское искусство?

– Начинала я со стихов, ещё когда училась в школе. Наивные вирши, смешные-пресмешные. А кто, спрашивается, в юные годы стихов не сочинял? Одновременно училась в музыкальной школе, очень любила импровизировать. Разумеется, я не записывала свои музыкальные опусы, считала, что все так могут…

– Предполагали ли вы, что это – музыка и стихи – станет смыслом жизни?

– Вряд ли. Однажды, когда я была уже сама мамой, торопилась на электричку. А у меня слабость – книги. Вот на бегу я и прихватила с полки какую-то книжку, сунула в сумку – и стремглав на вокзал. Уже в поезде обнаружила, что это сборник лирических стихов Некрасова. Ну, думаю, неужели крестьянский поэт, автор «Кому на Руси жить хорошо» писал любовную лирику? Стала листать и была поражена – потрясающие строки, готовая песня: «Я не люблю иронии твоей. Оставь её отжившим и не жившим. А нам с тобой, так горячо любившим, ещё остаток чувства сохранившим, – нам рано предаваться ей!..» Что-то произошло в моей душе. Именно Некрасов дал мощнейший толчок в написании музыкальных миниатюр. Нет, не песен, не романсов: я называю свои мелодии к стихам и своим, и других авторов именно музыкальными миниатюрами. Правда, примерно за лет пять до моего открытия некрасовской лирики я написала романс на стихи Ахматовой и несколько раз исполняла его. Но мелодию не записала. А после Некрасова появилась потребность записывать музыку. Хотя у меня весьма солидный творческий багаж – сочинения для фортепиано, большие произведения для хора и солиста с оркестром, но это, на мой взгляд, ничто в сравнении и по количеству,   по масштабу с тем, что я написала для голоса.

– Каким авторам вы отдаёте предпочтение?

– Разным. Взять, скажем, такого малоизвестного и малоизученного поэта, как  Сергей Городецкий. Совершенно случайно заглянула в его сборник, изданный где-то в 50-х годах прошлого столетия. Сплошная политика, публицистика. Агитки. И вдруг на одной страничке нахожу небольшое стихотворение – как алмаз, маленькое чудо! «Смолкли в дальней детской звуки песни колыбельной, но не смолкли в сердце муки скорби беспредельной. Спит ребёнок. Ангел снится. С белыми крылами. Только снится! Не стремится пролететь над нами…»

Готовая песня! За пять минут написала мелодию – и до сих пор она не уходит из моего репертуара. Сегодня мне приходится выступать в разных аудиториях: техникумах, институтах, школах. В репертуаре несколько песен на стихи Гёте, вокальный цикл на стихи Блока, пять романсов на стихи Пушкина. Очень привлекает поэзия Лермонтова, Фета, Заболоцкого, Цветаевой…

– А местные авторы вам интересны?

– Конечно! В Иркутске есть несколько талантливых, самобытных поэтов, с которыми я тесно сотрудничаю. Назову два имени – это Валентина Сидоренко и Анатолий Змиевский. Интонация их произведений мне очень близка. Я нахожу у них то, что волнует, заставляет сопереживать. Вокальный цикл на стихи Змиевского «Драгоценные слёзы» – настоящее украшение моего репертуара.

– С кем из партнёров вам доводится выступать?

– Где-то в середине 1980-х годов, после двухлетнего пребывания в Москве, вернулась в Иркутск и нашла певицу, с которой нас до сих пор связывает творческая дружба. Надо сказать, что из столицы приехала не с пустыми руками. За два года многое записала, даже показывала свои романсы Александре Пахмутовой. Она отправила мне письмо (я храню его как реликвию), в котором очень поддержала меня, сказала, что у меня действительно есть мелодический дар. Поддержка мастера такого уровня дорогого стоит.

Так вот, вокалистка, с которой мы соединили усилия, – это известная в Иркутске певица Галина Чхарти-швили. Она из 30 моих романсов выбрала 13 (счастливое для меня число!). И мы сделали передачу на телевидении. Для меня это стало хорошей школой. Не знаю, как бы сложилась моя дальнейшая судьба, не будь того случая, когда меня чуть ли не силой затащили в эфир. Вечер на телевидении положил начало нашим совместным концертам. Выступали много: в доме-музее декабристов, школах, училищах. Кстати, первые два-три года совершенно бесплатно. Это потом, когда нас узнали, стали приглашать и как-то оплачивать.

– Помнится, в 1990 году про вас был снят очень тёплый, нежный фильм «Растворяюсь в музыке и детях»…

– Да, был такой эпизод. Режиссёр Любовь Васильева сняла действительно неплохой фильм, моей младшей дочке тогда исполнилось всего полтора года, а она уже попала в «актрисы». Кстати, тот год, 1990-й, стал весьма урожайным для меня. В музее декабристов телевизионщики сняли наш с Галиной Чхартишвили концерт. Сегодня попасть на телевидение, если ты не герой детективной истории, сложно, да и многим не по карману. Хотя путь на радио – я имею в виду Иркутский радиоканал – мне хорошо знаком. Иногда даю интервью, звучат мои стихи, порой выступаю как ведущая.

– И в конце концов вы созрели для большого творческого вечера?

– Да, это стало ещё одной точкой отсчёта в моей творческой судьбе. Вечер с участием камерного ансамбля под руководством Льва Ашотовича Касабова состоял из двух отделений и длился почти три часа. Лёд, можно сказать, тронулся.

– Незадолго до этого, помнится, вы стали лауреатом областной конференции «Молодость. Творчество. Современность»?

– Да, это была 13-я по счёту конференция. Сама исполняла свои музыкальные миниатюры – и пела, и играла. Помню, больше всех жюри и слушателей зацепила «Белая рубаха» на стихи Владислава Артёмова. К слову сказать, и по сию пору на концертах эту композицию просят исполнить «на бис».

Если же говорить о партнёрах – их круг у меня довольно обширен. В основном это артисты музыкального театра. Сейчас у меня появилась прекрасная партнёрша – Людмила Борисова. Для неё специально пишу – её колоратурное сопрано просто неподражаемо. Благодаря её голосу узнала для себя что-то новое, я имею в виду поэзию, то, что подходит для высоких голосов. Удачей для себя считаю цикл на стихи Кайсына Кулиева. Это что-то возвышенно неземное, Людочка поёт как ангел – просто и красиво. Мы записали этот цикл на диск и отправили в Дом-музей Кулиева в Кабардино-Балкарию.

Очень нравится выступать в паре с  актрисой музыкального театра Еленой Барабошкиной. У неё красивый низкий голос, меццо-сопрано. Мы с ней на сцене как две подружки, которым есть о чём поговорить – о чём-то своём, сокровенном. Охотно вводим в исполнение композиции скрипку – очень тёплый инструмент. Ощущение такое, будто мы в тишине ведём задушевную беседу. Кстати, эту композицию я включаю во второе отделение больших творческих вечеров.

– Любопытно, по какому принципу вы строите программу таких вот больших, знаковых выступлений?

– Первое отделение, как правило, выдерживается в классическом стиле. Звучат мои фортепианные пьесы и вокальные циклы в академическом стиле – мелодичные и строгие, рассчитанные на подготовленного слушателя. Второе отделение – для всех, на все возрасты и вкусы. Читаю свои стихи, пою, импровизирую. Словом, душу обнажаю, говорю о самом сокровенном. Моё сердечное волнение, думается, передаётся публике: нередко в конце второго отделения можно увидеть наиболее впечатлительных слушателей с платочком у глаз. Скажем, после уже упомянутого цикла на стихи Кайсына Кулиева.

– В 2006 году вы были удостоены премии губернатора Иркутской области. За какие заслуги?

– За музыкальный сборник для детей «Лучезарные краски детства». Тема для меня очень близка и дорога – я сама являюсь мамой, а теперь уже и бабушкой. В детях моя жизнь, моё счастье. Премия подвигла меня на создание ещё двух альбомов. Один – «Наедине с композиторами» – стилизация под известных мастеров: Шопена, Шуберта, Рахманинова и других классиков. Нет, это не плагиат и даже не подражание. Просто мне интересен и дорог их музыкальный язык, психология творчества. Я беру из палитры их краски, колорит – и пишу своё, выстраданное.

Второй альбом, который назвала «Приметы города родного», я посвятила 350-летнему юбилею Иркутска. Не берусь определять жанры, в которых пишу свою музыку. Не уверена, что это песни, баллады или романсы в чистом виде, так как грани между этими жанрами весьма размыты. Поэзия у меня глубокая и серьёзная, так что свои композиции я называю музыкальными монологами. Скажу так: я написала новое музыкальное произведение, а дальше – как его определить? Это дело музыковедов – отыскивать название жанра.

– В ваших стихах, музыкальных миниатюрах большое место отведено любовной лирике, женской доле. Что для вас эта вечная тема? И вообще, каково ваше представление о счастье?

– Я часто вспоминаю слова матери Терезы: «Мы можем избавиться от болезни с помощью лекарств, но единственное лекарство от одиночества, отчаяния и безнадёжности – это любовь. В мире много людей, которые умирают от голода, но ещё больше тех, кто умирает от того, что им не хватает любви».

Полностью разделяю слова этой великой женщины. Ведь человек одинок тогда, когда он никого не любит. В любви человек забывает себя, он живёт с другими, он живёт в других. А это и есть счастье.