Сухо и комфортно

В 2010 году 63% россиян на вопрос Левада-центра: «Чем в основном занимаются местные власти и чиновники в России?» – ответили: «Решением своих собственных материальных вопросов и развитием контролируемого ими бизнеса». С того времени отношение к госслужащим мало изменилось: согласно исследованию международного движения по противодействию коррупции Transparency International, опубликованному в июле этого года, 74% россиян уверены, что госслужащие коррумпированы. Граждане мечтают  запретить им покупку дорогих авто и открытие иностранных счетов, чиновников в России не любят, их считают бездельниками, о них слагают недобрые анекдоты: «Чем похожи простые люди и чиновники? – И у тех, и у других не хватает зарплаты на яхты и дорогие автомобили. – А чем отличаются? –  У людей нет яхт и дорогих автомобилей, а у чиновников – есть». 

Однако неприязнь и сарказм «простого человека» испаряются в момент, как только он сам занимает пост госслужащего, а от такой перспективы, по данным рекрутингового  агентства HeadHunter, не отказались бы 51% россиян. Причём больше всего опрошенных привлекает стабильность (64%) и хорошие шансы завести полезные знакомства (49%), дальше следует возможность помогать людям (32%)  и возможность дополнительного заработка (26%).

«Образ чиновника любого уровня привлекателен для большинства людей, – уверен Дмитрий Теслев, аналитик, а в прошлом главный специалист-эксперт службы судебных приставов и начальник отдела министерства имущественных отношений Иркутской области. – Стабильная белая зарплата, не слишком утомительная работа в офисе, большой отпуск, отсутствие личной ответственности, возможность если не попилить, то хотя бы подобрать крошки со стола госзаказа. Уволить со службы можно только теоретически, практически это неосуществимо. В условиях нестабильности экономики и сложности ведения собственного дела ценность кресла госчиновника в умах возрастает многократно».

Сергей Шмидт, доцент кафедры мировой истории и международных отношений  ИГУ и  эксперт ЕГЭ по обществознанию и истории, добавляет: в  поведении молодёжи можно видеть и определённый позитив.  «Ориентация на госслужбу говорит о более адекватной самооценке молодых людей, если сравнивать ситуацию с 1990-ми, – считает он.

–  Я прекрасно помню то время, когда чуть ли не каждый второй собирался быть бизнесменом, вообще не задумываясь о том, что бизнес – это не для всех. Стремление к тихой карьере госслужащего свидетельствует о том, что многие молодые люди понимают: они скорее подходят для размеренной, насквозь регламентированной профессиональной деятельности».

«Предвыборная гонка продолжалась до часа тишины»

Городской школьный парламент, молодёжный парламент при Думе Иркутска, областной детский парламент при министерстве образования, молодёжный парламент при Заксобрании, молодёжное правительство Иркутской области. В сущности, все эти органы имеют совещательный статус и схожий набор функций – формирование правовой и политической культуры, создание условий для проявления гражданских инициатив, изучение интересов школьников и молодёжи, а также содействие в реализации этих интересов.  Разница в возрасте участников (так, в детском парламенте он составляет 14–16 лет, в молодёжном – 18–30), территориях и курирующем органе. Как следствие, в работе каждой структуры – свои нюансы. 

Разобраться в них стороннему человеку не так-то просто.  Понять отношение  общества к «маленьким» парламентам  и правительствам – тем более: масштабные исследования на эту тему пока не проводились, а собеседники обычно на вопрос: «Что вы думаете о молодёжных органах власти?» – отвечают вопросом: «А чем они занимаются?» Я предлагаю ознакомиться с выдержками из Положения о городском школьном парламенте и информацией с сайта министерства образования Иркутской области.

Например, такая фраза: «Ключевым событием XVIII сессии стали выборы председателя Областного детского парламента. Предвыборная гонка началась со второго дня сессии и продолжалась до «часа тишины». В ответ на это Мария  Ковтун, выпускница истфака ИГУ, не выдерживает: «Не понимаю, зачем втягивать детей во всю эту бюрократию, от которой и нормальным-то взрослым тошно. Я бы расстроилась, если бы мой ребёнок в 14 лет об этих вещах всерьёз думал, а вместо простых жизненных радостей ударился бы в борьбу за власть.  Я бы не стала категорично утверждать, что  это зло, которое нужно искоренять. Просто у меня другие ценности в жизни».

Ещё одна реакция – прямая ассоциация со взрослой политикой, как следствие – бурное отторжение. Например, когда на портале irk.ru появилась новость о формировании молодёжного правительства области, в ответ посыпались такие комментарии: «Будущие чиновники – дармоеды», «Коту нечего делать – он моется». Естественно, тут же поинтересовались зарплатой молодых чиновников.

Андрей Фоменко, председатель молодёжного парламента Иркутской области, на подобные вопросы о своей структуре отвечает, что никакого финансирования деятельности парламента законом не предусмотрено: «Законодательное Собрание помогает нам с помещением, бумагой, телефоном, отправкой корреспонденции, но вся наша деятельность ведётся на общественных началах, деньги мы ищем сами».

Кстати, Фоменко не согласен с тем, что молодёжные органы власти – это непременно плацдарм для приготовлений к большой политике: «Как правило, в молодёжный парламент приходят активные ребята, желающие участвовать в общественной жизни и представлять интересы молодёжи. В процессе работы парламент реализует множество социальных проектов. Для кого-то из моих коллег участие в этих проектах и есть самоцель. Но есть и те, кто хочет пойти дальше, найти себя в большой политике. На мой взгляд, таких не более 20%».

Подводя итоги пятилетней работы парламента, Фоменко рассказывает о различных мероприятиях (это, в частности, конкурс социальных проектов «Мой город – моё пространство» и акции «Мы любим тебя, Иркутск»), участии в заседаниях Закcобрания и круглых столах, законотворческой деятельности. Так, областным парламентом  были приняты поправки к  трём законам – «Об областном опросе», «О комендантском часе» и о переселении из зоны затопления Богучанской ГЭС, предложенные депутатами молодёжного парламента. На одной из его последних сессий был разработан проект закона о молодёжном парламенте, который впоследствии также был принят. 

Сергей Шмидт подчёркивает, что вреда подобные структуры не приносят, зато формируют коммуникационную среду для тех, кто ориентирован на активную деятельность. «Но один недостаток в них всё-таки есть, – добавляет он. –  Оттуда действительно выходят скорее чиновники, а было бы хорошо, если бы там готовили будущих публичных политиков: всё-таки «парламенты». Впрочем, это скорее результат вывихов всей политической жизни в нашей стране, а не изъян названных структур, не вина тех, кто в них попадает».

50 человек на место – не предел

Пока детские и молодёжные органы власти имитируют деятельность взрослых функционеров и дают возможность увидеть работу чиновника изнутри, вузы предлагают молодёжи ещё один вариант приблизиться к госслужбе – направления «Государственное и муниципальное управление». 

В Иркутске официальными кузницами чиновничьих кадров стали факультет мировой экономики и государственного управления БГУЭП и Институт социальных наук ИГУ. В последнем направление «Государственное и муниципальное управление» существует лишь второй год, до этого специальность именовалась «Регионоведение», а абитуриенты сдавали  русский язык, историю и географию.

По словам ответственного секретаря отборочной комиссии Института социальных наук ИГУ Екатерины Ефремовой, такое сочетание естественных и гуманитарных дисциплин  было мало кому по зубам: «В 2011 мы приняли всего 36 заявлений и едва закрыли бюджетные места. Но как только географию с историей сменили обществознание и математика, а в названии замелькали  желанные слова «государственный» и «управление», интерес к специальности резко вырос. «Студенты говорят, что  специфика не слишком изменилась, – отмечает Екатерина Ефремова, – остался тот же преподавательский состав, в учебном плане нет принципиальных перемен. Но экзамен по обществознанию среди выпускников школ считается одним из самых лёгких. Новое название направления, вероятно, тоже влияет на количество абитуриентов».

Прежде чем пойти на госслужбу, следует избавиться от иллюзий

Сергей Шмидт, не первый год проверяющий ЕГЭ по обществознанию, не спешит называть испытание лёгким: «Скорее, так принято считать. В семьях, среди учеников и учителей, особенно  естественных предметов.  Когда они видят, что тот или иной ученик не вытянет высокий балл по их дисциплинам (а значит, снизит их преподавательские показатели), могут посоветовать ему сдавать обществознание».

Так или иначе, но уже в прошлом году конкурс на специальность «Государственное и муниципальное управление» составил 51,8 человека на место. То есть на 10 бюджетных мест бакалавриата претендовали 518 человек.  В этом году о желании в будущем стать чиновниками за две недели до окончания приёмной кампании уже заявили 572 абитуриента. 

Похожим образом идут дела  и в БГУЭП. Бюджетных мест здесь, правда, побольше – и в прошлом, и в нынешнем году их 17. Из-за этого конкурс не такой впечатляющий, как в ИГУ: в 2012-м он составил 9,8 человека на место (больше было только на психологию, юриспруденцию и управление персоналом), но в этом – уже 37,9 (644 заявления). И это ещё не предел. 

Сергей Шмидт  далёк от мысли, что желание молодёжи учиться на ГМУ свидетельствует о массовом стремлении стать чиновниками: «Бакалавриат рассматривается сейчас как некое «общее высшее образование», которое должно заполнить переход от школы к магистратуре. А любое управленческое образование идеально подходит для этого,  к тому же, по мнению многих студентов и их родителей, оно всегда поможет пристроиться в жизни».

Екатерина Ефремова считает, что чаще идея поступления на ГМУ исходит именно от родителей: «Они говорят примерно следующее: «Менеджеры в кризис никому не нужны, предприниматели тоже, а государство будет всегда».

Теории и практики госслужбы

Студентам, даже самым талантливым, просторы госструктур открываются неохотно. «В законе о государственной гражданской службе есть положение, которое прямо говорит о необходимости иметь диплом о высшем образовании, – поясняет выпускник ГМУ БГУЭП, аналитик Дмитрий Теслев. – Как бы хорошо ты ни учился, после окончания вуза можешь претендовать на самую мелкую должность с самой маленькой зарплатой. И на неё ещё нужно попасть. Как правило, пройти конкурс на замещение должности выпускник не в состоянии, потому что не знает ничего о реальной деятельности органа, по которой и задаются вопросы. Проблему решают связи или хорошее впечатление, произведённое во время преддипломной практики. Также намного легче быть принятым на декретную должность».

Сам Дмитрий после окончания университета устроился как раз на место сотрудницы, ушедшей в декрет. Сначала работал в Управлении федеральной службы судебных приставов, затем перешёл в министерство имущественных отношений. В последнем случае дошёл до должности начальника отдела, затем стало скучно. «Это вообще бич многих государственных учреждений: от тебя не требуют активной деятельности, творческого подхода или создания чего-то нового, – поясняет Дмитрий, – достаточно сидеть и выполнять однотипные действия. Важно понимать, что подавляющее большинство служащих любого органа или учреждения – это женщины разной степени замужества, обременённые множеством собственных забот. Они цементируют собой организации и не позволяют им развиваться и адаптироваться в условиях быстро меняющейся внешней среды, законодательства и технологий. В итоге появляется механическое отношение к работе, жизни, людям. Понимая, что никакого профессионального развития для меня в ближайшие годы там не предвидится, я предпочёл уволиться и уйти в частную организацию».

Дмитрий говорит, что после четырёх лет работы в органах власти найти работу было сложно: «У меня было очень мало навыков, которые можно было продать частнику или которые были бы востребованы на рынке труда. Если бы я остался работать в этой системе, то со временем не смог бы её покинуть, просто потому что вне её я был бы некомпетентным переростком. В итоге в новую организацию я пришёл рядовым специалистом с заметно меньшей зарплатой».

Тем не менее опыт госслужбы он называет полезным: стандарты деятельности достаточно высоки, что приучает к определённому порядку. «Кроме того, всегда полезно заглянуть за кулисы, узнать, как там всё работает: в дальнейшем будет легче взаимодействовать с системой. Из неприятного: понимаешь, что за кулисами есть ещё кулисы и так далее…»

История Дмитрия, отказавшегося от госслужбы в пользу частных структур,  типичная. «Я стараюсь интересоваться постдипломными биографиями наиболее ярких студентов, – рассказывает Сергей Шмидт, – и могу сказать, что наиболее амбициозные и способные по большей части предпочитают работу в корпорациях, а не на госслужбе. Главная причина перемены курса в том, что, как сказал мне мой выпускник, в корпорации можно повышать позицию за счёт собственных реальных заслуг, а в госструктурах от твоей эффективности мало что зависит».

С этим согласен и Дмитрий Теслев: «Тут действуют другие факторы: увольнения или декреты коллег (другим путём место освобождается редко), связи, симпатии руководства, партийная принадлежность. Поэтому прагматичные ходят туда-сюда:  работают то в частных организациях, то в государственных, обрастают нужными связями – и айда их капитализировать. А корабль тех, кто приходит за туманом и запахом тайги, быстро разбивается о быт. Когда я встречал таких студентов, перенаправлял их в русло самоуправления или в НКО. Вообще, перед тем как пойти на госслужбу, следует определиться, готовы ли вы отдать свою карьеру в руки чужих людей или случая». 

Сергей Шмидт  тоже считает, что имеет смысл распрощаться с иллюзиями: «Зарплата у большинства чиновников, особенно у молодых специалистов, невысокая, карьерный рост в госструктурах происходит медленно, плюс ко всему приходится выполнять огромное количество бессмысленной на первый взгляд работы. Откаты и распилы, которые общественное сознание приписывает чиновничеству, – это привилегия очень узкого круга лиц. Получается, что стабильность зарплаты и предсказуемость её увеличения, льготы, доплаты и премии – это единственные преимущества. И то лишь для тех, кто ориентирован на некую стабильность в организации собственной жизни».