Местная общественность к назначенному времени на слушания не собралась. Но организаторов это не смутило и не огорчило: меньше людей – меньше споров. Законодательство, требующее обязательного проведения подобных слушаний, ни количества, ни статуса слушающих не регламентирует. Пришёл хотя бы один человек, досидел до конца, значит, слушания состоялись, формальности соблюдены, можно начинать исполнение задуманного. А задумала Ольхонская районная администрация построить в знаменитой предбайкальской Тажеранской степи, изобилующей редкими растениями и животными, большой международный этнокультурный центр с пяти-, четырёх- и трёхзвёздочными отелями для приверженцев шаманизма всей планеты. Со стадионом, лукодромом, ипподромом. С концертным и конгресс-залами. С вертодромом, автомобильным и морским вокзалами. С пятью десятками коттеджей и многими художественными мастерскими по обработке дерева, камня, металла, конского волоса, войлока, по художественному литью из металла, по изготовлению изделий из стекла и керамики, ещё из чего угодно, на что у художников мира фантазии хватит. С музеем современного искусства и выставочными залами.

Ольхонская районная администрация, заказавшая разработку проекта культурного центра в глухой, необжитой, а потому мало испорченной человеком степи на берегу Байкала, видимо, убеждена, что этот проект заинтересует не только прямых приверженцев шаманизма всей планеты, но и представителей различных культур и религий. Полное отсутствие интереса к проекту у местных шаманистов, для которых Тажеранские степи – дом родной, но которые даже из любопытства не пришли на общественные слушания муниципально-мирового проекта, авторов идеи не насторожило.

Ничто не поколебало желания муниципалитета тратить деньги на разработку проекта, осуществление которого, как опасается Виктор Рябцев, профессиональный орнитолог, может привести к деградации древней и уже потому уникальной естественной степной экосистемы на берегу древнего и уникального озера. Замена обитающих здесь растительных и животных эндемиков, редких, в том числе краснокнижных, представителей флоры и фауны пустыми тысячеместными конгресс-залами вряд ли принесёт пользу человечеству.

Поскольку ни местных шаманов, ни «приверженцев шаманизма» общественные слушания проекта не заинтересовали, актовый зал ольхонской администрации остался практически пустым. Места в президиуме заняли по должности первый заместитель мэра Ольхонского района Анатолий Брагин и начальник комитета по управлению муниципальным имуществом Сергей Боргеев. За отдельным рабочим столом – группа архитекторов, работающих над проектом. Главное действующее лицо – Алексей Хантуев, директор, как он позже представился, муниципального учреждения «Международный этнокультурный центр «Байгал». Главное – потому что реально действующее лицо по продвижению в жизнь то ли проекта, то ли прожекта. В зале – четыре журналиста из трёх газет Иркутской области, прибывшие по заданию редакций. Они не общественность. Они на работе. Из числа реальных общественных слушателей – Виталий Рябцев и Дженнифер Саттон от Иркутской региональной общественной организации «Байкальская экологическая волна» и три-четыре незнакомых мне человека, возможно, как раз те самые местные жители, для которых в первую очередь подобные слушания организовываются, чтобы выслушать их мнение, учесть их замечания. Но жителям района, судя по явке, этот проект не очень интересен.

– На этом слайде представлена наша кухня, – начал слушания Сергей  Александров, главный архитектор проекта, показавший на экране так много букв, что разбирать их не захотелось. – Это многочисленные федеральные законы, градостроительные кодексы, нормативно-правовые акты федеральных агентств, ведомств. И документы, которые необходимы при разработке проектов планировки.

Их обилие, как я понимаю, должно убедить общественность, что реализация идеи ведётся честно, в абсолютном соответствии всему существующему законодательству.

Потом архитектор коротко – «вдруг кто не разбирается» – объяснил, что проект планировки территории – «это такая вторая или даже третья ступенька после генерального плана» и для чего нужны «красные линии». А потом началось главное. На экране появились силуэты отдельных стран, целых континентов и даже силуэтная карта всего мира! Стоило Сергею Анатольевичу качнуться, переместиться к центру экрана, как на его левой руке, на белой рубашке и даже на лице оказывалось проецируемое с компьютера изображение. То название особо важного закона, то фрагмент силуэта какой-нибудь Канады или Бразилии, в которых приверженцы шаманизма ждут не дождутся, когда же наконец в эндемично-краснокнижной степи на берегу Байкала будут построены вертодром, конгресс-центр с достойным актовым залом и ресторан, где они смогут собраться.

– Сегодня на нашей планете около 12 миллионов приверженцев именно шаманизма! – ударил мощной цифрой по пустому залу Сергей  Анатольевич. – Это не говоря уж о каких-то смежных культурах, которые по духу очень близки. Вы знаете, да, что вне зависимости от наших политических убеждений, от воли политиков религиозные организации – они встречаются между собой, договариваются о чём-то. И, в частности, есть соглашение о том, что землю байкальскую они считают своим родным домом и готовы приезжать, собираться здесь круглогодично. 

Я про столь сенсационное соглашение «религиозных организаций» планеты считать Байкал своим домом ничего не знал. И, узнав, вовсе не обрадовался.

– Кроме того, скульптор Даши Намдаков тоже привнёс свою лепту в этот проект и предлагает здесь проводить международные фестивали, – заявил докладчик.

Я про участие в проекте знаменитого скульптора наслышан не был. Хуже того, у меня зародилось сомнение, знает ли он сам о сути и содержании проекта так подробно, как рассказывает главный архитектор. Дело в том, что, если верить Википедии, признанный миром мастер вовсе не приверженец шаманизма. По вероисповеданию он буддист, и это, как утверждают профессионалы, отчётливо отражается в его творчестве. Буддисты (об этом я как раз наслышан) очень бережно относятся к естественной природе. Они даже обувь носят с загнутыми вверх носками, чтобы ненароком, случайно запнувшись, землю не поранить. А обсуждаемый проект тревожит в первую очередь как раз экологов, которые видят в нём реальную угрозу сохранению экосистемы уникальной Тажеранской степи. 

Сергей Анатольевич будто почувствовал мои сомнения по поводу «лепты» Даши Намдакова в работе над проектом.

– Реализация проекта приведёт к появлению объектов культуры, – говорит архитектор. – Появятся парк скульптур, выставки под открытым небом, музей современного искусства. И даже – это Даши предлагает – небольшие ремесленные мастерские.

Позже, заглянув на презентацию проекта, размещённую на сайте администрации Ольхонского района, я увидел, что в Тажеранской степи (которая, по словам архитектора, в 10 раз старше самого Байкала) за рекой Ангой от существующей ныне дороги до байкальских заливов Ая и Усть-Анга предполагается возвести, кроме перечисленных гостиниц, коттеджей, всевозможных «дромов» и автопарковок, бурятский зал борьбы, этническую деревню (40 юрт) и концертный зал. Где-то там должны появиться «объекты представительств регионов России», пресс-центр на 200 человек, летний театр, рестораны, кафе. Разумеется, инженерные коммуникации – ЛЭП или кабельная линия, водозабор и водопровод, канализация и очистные сооружения…

– У нас получается приблизительно полмиллиарда доходов, – объявил Алексей Хантуев, когда разговор на слушаниях в очередной раз зашёл о деньгах. – А вы знаете, что бюджет Ольхонского района чуть-чуть больше ста миллионов. И на 80 процентов он дотирован. Мы эти земельные участки за районом закрепили… Отказались от особой экономической зоны. Нам не нужна здесь федерация.

Федерация ольхонским мечтателям, как понял я из общего контекста слушаний, будет не нужна потом, когда вся степь вместе с бухтой Ая, а может быть, и Усть-Ангинским заливом Байкала будет застроена доходными объектами исключительно «уникальных», как многократно подчёркивалось в процессе слушаний, архитектурных форм. Но пока федерация очень нужна районной администрации. Не сама федерация, а её бюджетные деньги.

– Сейчас речь идёт о выделении средств, – отвечает на вопрос Дженнифер Саттон директор муниципального учреждения. – Вы же сами знаете, что ОВОС (оценка воздействия на окружающую среду. – Г.К.) стоит очень больших денег. Территория Ольхонского района вообще не изучена. То есть сегодня речь о том, чтобы в Москве, на федеральном уровне получить средства на выполнение вот этих изысканий. 

Сколько именно средств надо на предпроектные изыскания, Алексей Николаевич не сказал, а на всё про всё, по предварительным расчётам, потребуется, с его слов, 7 миллиардов 969 миллионов рублей. Не восемь! Дробность цифры подчёркивает тщательность проведённых расчётов. 

Когда у директора муниципального учреждения, создающего международный этнокультурный центр на особо ценной природной территории, не хватало убедительных аргументов, он восполнял недостаток доводов либо упоминанием имени Даши Намдакова, либо жестами. Особенно много жестикулировать приходилось в дискуссиях с Виталием Рябцевым, кандидатом биологических наук, посвятившим много лет изучению Тажеранской степи. 

– Я знаю, что Виталий Валентинович сейчас хочет спросить… – пытается предугадать ход слушаний Алексей Николаевич и предупредить своим ответом ещё не заданный вопрос.

– Я не собираюсь спрашивать, я собираюсь сказать, – парирует исследователь, представляющий общественность. 

Рябцев, вопреки очевидным опасениям президиума и директора, не стал выступать категорически против реализации идеи создания в Тажеранской степи этнокультурного центра. Он выступил с неожиданно «скромным» пожеланием «хотя бы свести к самому минимуму проживание здесь туристов», потому что их скопление, по мнению эксперта, «окажет очень сильное негативное воздействие» на такие уникальные природные объекты, как устье реки Анги, расположенные поблизости солёные озёра, интересные лишайники, которыми покрыты скалы, и на бухту Ая. А вот возможность использования на этой территории для отдыха популярных теперь технических средств вызывает у Виталия Валентиновича категорическое неприятие.

По замыслу местной администрации, Тажеранская степь должна преобразиться в ближайшие годы

– Наличие в этом районе гидроциклов, я считаю, ставит крест на существовании птиц в устье реки Анги, – говорит Рябцев. – Потому что лебеди, орлы, журавли и прочие – они не смогут смириться с тем, что кто-то с рёвом врывается в устье. Возможность использования гидроциклов в заливах Усть-Анга и Ая должна быть исключена полностью. Второе – квадроциклы. По опыту Ольхона мы видим, какой они наносят ущерб степи. Туристический комплекс в бухте Ая приведёт к тому, что произойдёт деградация всего населения на солёных озёрах и на обширных прилегающих территориях Тажеранской степи. Кроме птиц, конечно, пострадают и уникальные растения, много, в том числе краснокнижные. Уникальные мхи и лишайники. Всё это связано с массовым движением джипов, квадроциклов и пребыванием большого количества туристов, естественно.

Серьёзные опасения у Виталия Рябцева вызывает и возможность нарушения «визуальной чистоты» ландшафтов в окрестностях горы Ёрд.

– Мне кажется, было бы логично ограничиться здесь культовыми сооружениями разных республик и народов. Без строительства домов и стадионов. 

Удивила организаторов слушаний и первая фраза в выступлении Дженнифер Саттон, основательницы «Байкальской экологической волны».

– Я верю, что вы хотите сохранить это место, – сказала она авторам идеи и организаторам слушаний. – Но… К сожалению, по моему мнению, так не получится. Это в идеальном мире могут сбыться мечты о сохранении рядом с человеком естественной природы. В реальном мире этого не происходит. Но мы сейчас говорим об участке всемирного наследия. Наследие в виде дикой природы – сегодня самое главное богатство, которое очень легко уничтожить ради малой прибыли. Тажеранская степь с её биологическим разнообразием – это ваш участок ответственности.

Вообще-то, Байкал – участок всемирного наследия – это особая ответственность, которую добровольно приняла на себя Россия перед мировым сообществом. В отличие от Дженнифер Саттон, я так и не смог поверить в искренность желаний организаторов слушаний сохранить естественную природу при строительстве доходного места с благородным названием. Это создание видимости естественности, если хотите – стилизация под дикую природу. К печальному выводу пришёл как раз на основе якобы проведённых якобы общественных слушаний. Ведь де-факто, если совсем честно, они завершились полным провалом. Народ не пришёл. Не послушал. Не посоветовал. Это, повторю, если по правде. А если формально, по закону, для отчётов, то общественные слушания, о которых общество узнаёт лишь из публикаций присутствовавших журналистов, будут считаться состоявшимися. Как же поверить, что многомиллиардный проект, начатый не по правде, а по созданию видимости правды, будет продолжен честно?