В шесть вечера во вторник у памятника Александру III собралась внушительная группа людей. Первая в этом году «Прогулка по старому Иркутску» прошла с аншлагом и напомнила встречу хороших знакомых. В ожидании лектора завсегдатаи раскланивались и вели милые беседы о погоде и истории. Марию Плотникову, которой предстояло рассказать о жизни Михаила Васильевича Сибирякова, кто-то из слушателей встретил радостным возгласом «Вы наша любимая!» Следом кто-то предложил: «А может, вы встанете на лавочку?» Кандидата исторических наук, доцента ИГУ это совершенно не смутило, и, вспорхнув на скамейку с мегафоном наперевес, Мария Плотникова начала свой рассказ. 

Вызывающее богатство

– Сибиряковы – очень известный в Иркутске род, они много сделали для города. К сожалению, с советской поры мы не переосмысливали эту часть истории, и Михаил Васильевич Сибиряков до сих пор скорее мрачная фигура, нежели известный меценат, – говорит лектор. 

Улица Карла Маркса начинается и заканчивается домами Сибиряковых – от здания, где сегодня находится научная библиотека ИГУ, и до Музея истории города, где при Сибиряковых находилось училище для иркутских детей. Загадки начинаются с Белого дома. Впрочем, белым он стал далеко не сразу. Сейчас дому Сибирякова возвращён первоначальный вид – он выкрашен в бежевый и бледно-жёлтый цвета. Есть предположение, что его чертёж был сделан в мастерской знаменитого архитектора Кваренги, но оно не подтверждено. Точно неизвестно и когда он был построен. 

– Представьте, что этот красивый трёхэтажный каменный дом в начале 18 века стоял в полностью деревянном Иркутске, – обратилась Мария Плотникова к слушателям. – Выглядел он очень вызывающе. Даже двухэтажных домов было очень мало, если посмотреть на другие дореволюционные дома, то мы увидим, что третьи этажи у них надстроены в советское время, а это трёхэтажное здание сохранилось в первоначальном виде. 

1804 год официально считается годом его постройки, но в некоторых документах – началом строительства. В архиве я нашла упоминание об этом доме, датированное 1797 годом. Когда делили Иркутск на кварталы, чтобы по указу императора Павла I ввести полицию, этот дом уже здесь стоял, причём был притчей во языцех. Красивый трёхэтажный дом упоминается как граница первого квартала, который тянулся вдоль набережной Ангары до пересечения нынешних улиц Карла Маркса и Ленина. Может быть, здесь был такой деревянный дом. 

Что касается самого Сибирякова, это был очень умный и образованный человек, стратегически мыслящий. Напомню, что известно две основных летописи Иркутска – Баснинская и Сибиряковская. Отец нашего героя, Василий Сибиряков, был первым летописцем Иркутска, это подтверждено источниками. Сын этого человека, который, кстати, не был иркутянином в первом поколении, был очень привязан к Иркутску и отстаивал его интересы. Михаил Сибиряков, как и все купцы того времени, прошёл общественную службу. Поскольку в 1787 году купцов первой и второй гильдии было всего 14 человек, то они были вынуждены всё время служить. У нашего купечества были широкие интересы, в том числе в географическом смысле. Когда Сибиряков второй раз избрался городским головой, он написал губернатору: такие-то не могут быть в наличии – один в Москве, другие в Кяхте. То есть на общественную службу купцов выбирали просто по очереди и без личного учас-тия. 

Сибиряков избирался четыре раза, это известно, тайной является другое – он не был первым городским головой, поскольку должность была введена намного раньше. Однако он был первым председателем городской Думы, возглавив её, когда стал городским головой. Через один срок он был выбран вновь, а в 1799 году его выбрали в третий раз. Здесь происходит интересная история, доселе неизвестная. Его богатство начало раздражать сначала даже не генерал-губернатора, а других иркутских купцов. Он проработал в должности городского головы пять месяцев, после чего на него написали донос: Сибиряков-де очень много судится, поэтому надо его переизбрать. 

Здание Музея истории города Иркутска – тоже напоминание о Сибиряковых

Однако в словах «под судом» было очень мало от современного понимания, это значило, что человек активно вёл бизнес, закладывал своё имущество, выступал поручителем в делах других, поэтому бывал под судом. Сибиряков всегда был оправдан, тем не менее генерал-губернатор приказал устроить перевыборы. 

В них принимало участие достаточно много купцов. Первым в списке был Мыльников, он проходил по одному делу под судом с Сибиряковым. Второй написал, что болен трясучкой, врачебная управа проверила – так и есть. Третий вообще не собирался избираться, просто попал в список, четвёртый успел уехать из города по делам и только пятому человеку в списке пришлось стать городским головой. То есть четверо купцов просто отказались баллотироваться, когда губернатор решил сменить Сибирякова.

На этом история не закончилась. Часть иркутских купцов всё-таки не жаловала Сибирякова. Через несколько лет один из них ворвался в Думу и устроил, как описано в архивных документах, публичный скандал из-за сенокосных угодий: не понравилось, что богатые угодья на противоположном берегу Ангары были сданы в аренду Мыльникову и Сибирякову. Создавалось впечатление, что опять всё лучшее этим двум купцам. Закончилось всё благополучно, все остались на своих местах. Сибиряков становился одним из самых богатых людей в городе. 

 «Люди разносторонние»

Часто возникает вопрос, платили ли купцы налоги, говорит историк. Екатерина II разрешила купцам объявлять капитал, с которого взималась плата. 

– У нас в Иркутске были две занятнейшие ситуации. Сам Сибиряков в конце 17 – начале 18 века скромно называл себя купцом III гильдии, объявляя капитал в 1,5 тысячи рублей. При этом, когда его пригласили в Думу, он, описывая свой «бизнес», сообщил о шести баркасах и лодках, а откупов и подрядов – на 45 тысяч рублей. 

Известнейший купец Баснин тоже долго находился в III гильдии, объявляя капитал в 1,5 тысячи, но в описи имущества указывал два дома деревянных и трёхэтажный дом с двадцатью лавками. Но такой дом невозможно было содержать на 1,5 тысячи. Наши купцы были людьми разносторонними, как и любой современный бизнесмен: одной рукой они давали, другой, где можно, забирали.

Однако Михаил Сибиряков действительно служил городу и думал не только о своей прибыли, но и о доходе городской казны. Мария Плотникова приводит несколько примеров. В 1794 году, во время его второго срока на посту городского головы, купцы Гостиного двора приняли решение с каждого рубля аренды платить по 10 копеек в доход города. 

– Думаю, они приняли решение между собой не без участия Михаила Васильевича, – полагает лектор. – Бюджет пополнился прилично. С 1799 года в доход города стали оформляться средства, которые купцы, местные и инородцы, платили за право торговать в Иркутске. Эти платежи были упорядочены тоже при Сибирякове. 

Есть и такая история. Сибиряков занимался хождением, как это тогда называлось, на судах через Байкал и вверх по Ангаре и хотел его монополизировать. Он очень внимательно прочитал городовое положение, где было написано, что только купцы I и II гильдий могут заниматься судоходством, а у нас занимались этим все. Например, к Иркутску в начале 19 века было приписано 550 казаков, им надо было чем-то заниматься, часть из них занималась судоходным промыслом. Сибиряков начинает писать в Думу: Екатерина II дала право этим заниматься только купцам I и II второй гильдий, и вообще, мы платим налоги, а они ничего не платят. Началась переписка с городским головой Григорием Авдеевым, который в то время возглавлял городскую Думу. Авдеев пишет: «Я вижу только ваши интересы, а для города я ничего не вижу». Сибирякову всё же удалось это право монополизировать, но ненадолго. Позже он заплатил за это 200 рублей штрафа. 

Дом Михаила Васильевича Сибирякова раздражал современников купца

С другой стороны, эта его деятельность способствовала тому, что другие купцы тоже стали платить налоги. Он говорил о том, что люди, которые пополняют казну, должны получать некие преференции, а остальные, кто не платит, занимаясь тем же, нарушают права налогоплательщиков. Эти слова, практически цитата из архивных документов, сказаны в конце 18 века. Наши купцы были очень «продвинутые», Иркутск можно было смело сравнивать с Москвой и Петербургом. Более того, в некоторых отношениях Иркутск развивался даже быстрее, чем столичные города.

Ещё одна история – противодействие Сибирякова и губернатора Трес-кина, хорошо описанное в литературе. Сибиряков к этому времени уже перешёл в купцы I гильдии, 50 тысяч свои «задекларировал». Это был действительно сильный, богатый, независимый человек. Кроме предпринимательского таланта он отличался тем, что всё время писал жалобы на иркутских генерал-губернаторов. Достоверно известно, что он писал жалобу на Леццано и Якоби. Трескин отмечал, что «дух ябеды Сибирякова» нужно в Иркутске искоренить, другие считали доносы царю единственным способом борьбы с коррупцией. Сибиряков возил в Москву пушнину, у него были нужные связи и возможности, он их использовал. И вот они с Мыльниковым написали очередное письмо, однако Александр I, славившийся своей либеральностью, жалобщиков не поддержал.

Беспрецедентный случай, когда губернатор отправил в ссылку двух купцов. Мыльников не пережил этого удара, его разбил паралич, Сибиряков выдержал. Все отмечали, что он был человеком железной воли. Трескин потом писал, что обоим принёс пользу: Мыльников отправился в Баргузин лечиться на воды, а Сибиряков и в Нерчинске, куда его отправили в ссылку, развил своё дело. Городское самоуправление же на какой-то период ослабло, поэтому Трес-кину приходилось самому заниматься проблемами Иркутска – укреплять набережную, строить пожарную часть. 

Нищие, церкви и шуба Державина

Переместившись к драмтеатру, аудитория услышала о благотворительных «проектах» Михаила Сибирякова. 

– Сибиряков был прихожанином Харлампиевского храма, – продолжила Мария Плотникова, – думаю, часто там бывал, поскольку вся семья была очень набожной, и не исключено, что помогал храму, хотя об этом нет сведений. Зато известно, что на его деньги была построена Входо-Иерусалимская церковь, у которой мы гуляли в прошлом году и об этом ещё не знали. В архиве обнаружено письмо 1797 года, в котором Сибиряков просил разрешение на постройку этого храма. Еще один храм появился в Листвянке после того, как купец на Байкале благополучно пережил шторм, церковь поставила его жена Наталья. 

Кроме этого Михаил Васильевич много усилий приложил в борьбе с нищенством. Он писал и говорил о том, что нищие – не те, кто не может работать по состоянию здоровья, а попрошайки – опасное явление. Это либо праздность и плохой пример для молодёжи, либо даже преступление, когда, прося милостыню, нищие доводят человека до дома и потом его грабят. Сибиряков указывал, что в Иркутске много мест, где можно заработать 7 рублей. Я специально посчитала – в то время на эти деньги можно было прожить целый месяц. Он также писал, что полиция должна заниматься учётом граждан. В конце 18 века в городе стояло 13 будок караула. Было много ссыльных, поэтому сохранилось достаточно воспоминаний о том, что по улицам Иркутска вечером ходить было опасно. 

Михаил Васильевич неравнодушно относился к городу, но беспокоился не только о безопасности и налогах. На рубеже 18-19 веков самым любимым поэтом Иркутска был Державин, все читали и цитировали его. Известно, что Сибиряков послал соболью шубу и шапку в подарок поэту. Портрет Державина в мехах теперь находится в Художественном музее, это общеизвестный факт. Сибиряков был одним из первых коллекционеров, часть его собрания сохранилась в музее. 

Фамилия Сибиряковых просуществовала достаточно долго и много дала городу, считает историк. 

– Жаль, что сейчас это в городе никак не отмечено. Более того, Белый дом мы чаще называем резиденцией генерал-губернатора, на нём висит таб-личка с фамилией Муравьёва-Амурского. Ничего не имею против, но мне кажется, нельзя забывать о том, какие у нас были городские головы, тем более надо помнить о таком человеке, который действительно работал на благо Иркутска: организовывал, боролся, контролировал, увеличивал доходы казны. Это важно, поскольку немногие городские головы пытались этим заниматься, сложилась традиция: городской голова – самый богатый человек в городе, который даёт деньги на развитие. Сибиряков пытался решить проблему стратегически, тактически и в рамках законодательства. В 42 года он впервые стал городским головой, прожил до 70 лет, долгую по меркам своего времени жизнь, и умер в ссылке в Нерчинске.