Собрались на следующий день в здании «Востсибугля» на первом этаже – профсоюзные лидеры, специалисты из отделов труда, производственного и других. Всего человек тридцать. Обсуждали бурно. Варианты названия приза предлагались самые разные, вплоть до фантастических, но в конце концов остановились на одном – «Горняцкая доблесть». Учредителем соревнования угольщиков наряду с объединением «Востсибуголь», теркомом профсоюза выступила редакция «Восточно-Сибирской правды». Итоги решили подводить к Дню шахтёра. Готовить обзоры и рассказывать о соревновании, ясное дело, пришлось мне. Конечно, с помощью собственных корреспондентов газеты в Тулуне и особенно Черемхове, где работал тогда Пётр Лень. Он хорошо знал отрасль, дружил со многими руководителями предприятий, был общителен и лёгок на подъём.

Нынешний председатель совета ветеранов войны и труда ООО «Компания «Востсибуголь» заслуженный шахтёр РСФСР Трифон Похоев вспоминает: 

– Соревнование на приз «Горняцкая доблесть» велось широко, масштабно, интересно, поднимало дух рабочих и специалистов. Особо хочу отметить огромный вклад в это дело журналистов «Восточно-Сибирской правды». Именно благодаря газете достигались гласность и популярность соперничества рабочих. Первой приз завоевала в 1976 году бригада Сергея Бастрыкина с шахты имени Кирова, которая сумела поднять суточную нагрузку на механизированную лаву до 1000 и более тонн.

Одновременно с объявлением о начале соревнования на приз «Горняцкая доблесть» «Восточка» решила опубликовать подробный рассказ тогдашнего гендиректора объединения «Востсибуголь» Михаила Щадова (будущего министра угольной промышленности СССР) о проблемах и достижениях в отрасли. По сей день помню свой первый визит к нему. Михаил Иванович слыл руководителем крутым, волевым, решения принимал не колеблясь. Встретились мы в конце рабочего дня, раньше он не смог. Долго сидели в его огромном служебном кабинете, беседовали, пили чай, под конец употребили даже немного коньяку. Щадов поразил меня своей мощью – и характера, и мысли, и кругозора. С тех пор у нас установился тесный контакт. Когда я задумал написать серию очерков об интересных рабочих профессиях и их ярких представителях, Щадов посоветовал съездить в Черемхово, на Сафроновский разрез к Смолянинову:

– Не пожалеешь. Василий Иванович – Человек с большой буквы. Личность!

Альберт Рид ошибся

Гусеничный вскрышной экскаватор с ёмкостью ковша 35 кубометров и длиной стрелы 65 метров (сокращённо ЭВГ-35/65), на котором Смолянинов работал старшим машинистом, предназначался для того, чтобы вскрывать пустую породу до самого угольного пласта. А там уж остаётся уголь только погрузить и вывезти. В шестидесятые годы прошлого века этот ЭВГ-35/65 стал в СССР первой сверхмощной отечественной землечерпалкой. В мире такие имелись тогда только у США, которые своё первенство, как водится, терять не хотели. По этому поводу известный американский экономист Альберт Рид, представитель угольных компаний Штатов, большой знаток, как его считали на родине, горной промышленности, написал в одном из технических журналов так: «Русские инженеры решили создать такой же мощный экскаватор, как и американский. Они его сделают. Однако русские встретят в Сибири большие затруднения в эксплуатации своей машины. Там нет квалифицированных кадров. Не исключено, что конструкторам придётся за пульт управления сесть самим, а к себе в обслугу брать инженеров. Было бы большой ошибкой допускать русских на стажировку на наши экскаваторы. У нас есть свои секреты, и мы должны на долгие годы сохранить свой приоритет».

Однако Альберт Рид ошибся: Смолянинов и его товарищи успешно освоили ЭВГ-35/65, показали на нём высочайшую по тем временам производительность. Безо всяких стажировок в США. Потом в СССР выпустили 80-кубовый шагающий экскаватор, 100-кубовый, начали было проектировать 150-кубовый, но Союз рухнул, и всё остановилось.

Раньше черемховцы имели дело лишь с небольшими экскаваторами – четырёх-, десяти-, двадцатикубовыми. А тут сразу – тридцать пять. Новую чудо-машину доверили сибирякам не случайно. В то время в стране начинался переход на открытую добычу «чёрного золота», и иркутяне выступили застрельщиками этой грандиозной затеи. Шахты в Черемхове постепенно закрывались, а рядом, где ещё совсем недавно ветер гонял по степным низовьям полынный дух, возникали более современные и мощные угледобывающие предприятия – разрезы. Вчерашние шахтёры, выйдя из-под земли, переучивались и охотно садились за рычаги экскаваторов.

Но я ещё застал последние в Черемхове две шахты – № 3 и имени Кирова. Несколько раз ездил туда, спускался в забои. На шахте № 3 провёл «круглый стол» на тему «Каждой механизированной лаве – 1000-тонную нагрузку». Трифон Похоев работал тогда на этом предприятии замдиректора по производству и, помню, выступил с очень дельными предложениями. В моём архиве до сих пор хранится снимок с заседания того «круглого стола», запечатлевший всех его участников. В том числе и меня и Похоева. Недавно показал ему это фото, он узнал себя сразу, а меня поначалу не узнал. Спросил: «Кто это?» Не мудрено – минуло уже 40 лет… Были мы тогда молодые, а стали седые.

…Открытая добыча несла рабочим громадное облегчение. И экономически она была очень выгодна – каждая тонна угля обходилась в четыре-пять раз дешевле. Брать черемховский уголь «сверху» помогало и то, что он залегал на сравнительно небольшой глубине – в среднем 25 метров.

Железный динозавр

Первый раз я увидел ЭВГ-35/65, ещё не доехав до него километра два. Над чистым вольным полем, над пирамидами отвальной породы мерно двигалась высоченная стрела экскаватора. Невольно появилось ощущение сказочности. Будто сошёл с книжной странички неповоротливый динозавр и пасётся тут, под боком у задымлённого города, машет лениво головой на длинной шее.

Не менее впечатлил экскаватор и внутри кабины. Смолянинов был уже немолод и, чувствовалось, крепко уставал. Под глазами, в уголках крупных властных губ пролегли глубокие морщины. Взгляд умный и пытливый, говорит складно и грамотно. Но вот руки… узловатые огрубевшие пальцы, приметные рубцы от ссадин, не отмываемая никаким мылом угольная пыль вокруг ногтей резко контрастировали с его интеллигентным лицом. По обе стороны от машиниста выгнулся пульт управления. За спиной – письменный стол, над столом – рация. У задней стенки выстроились в один ряд стулья, электропечь, холодильник «Океан», отчего помещение казалось по-домашнему уютным. «Ну чем не кабинет начальника цеха, – подумал я. – Тридцать три человека в штате, есть свои инженеры, техники». Да что там – цех! Если по мощности, то и заводу не уступит. За сутки экскаватор потреблял электроэнергии 25–27 тысяч киловатт-часов. Столько же, сколько в среднем Черемховский машиностроительный завод численностью 1270 человек.

Василий Иванович рассказал, что семья у них рабочая. И отец с матерью рабочие, и жена до замужества трудилась смазчицей на экскаваторе, а старший сын Володя – с отцом в одном экипаже. Младший брат Василия Пётр тоже машинист экскаватора, только на соседнем предприятии. На обратном пути я заглянул и к нему, благо жили братья на одной улице, почти рядом. Оба высокие, смуглые. Пётр рассказывал о старшем брате с большой теплотой: 

– Василий к технике с детства тянулся. Мать говорила: «Не смей идти на экскаватор». Неграмотная мамаша-то была, пугалась всяких там машин. А Василий не послушался… В войну придёт, бывало, с экскаватора (паровые они тогда были), одежда коробом на нём стоит. Обмёрзшая. Сам снять её не может, мать снимала. Мы отговаривали его: да что за работа такая, да уходи ты с неё! Отец плотником устроит, слесарем. А он никем больше не хотел. Упадёт и как мёртвый спит до следующей смены. Я жалел его, на работу еду носил частенько.

Однажды очень уж плохой он пришёл со смены. Посинелый какой-то, на лице – ни кровинки. Мать всплеснула руками, запричитала. Наутро говорит: «Васятка, передохнуть бы тебе. Вчера вон какой явился, глядеть жалко». Он аж взвился: «Вчера, – говорит, – немцы Донбасс взяли. А завтра порожняк за нашим углём придёт. Понимаешь, мама?» Когда я в армии служил, он всё меня звал: приезжай, будем работать на экскаваторах вместе. Про этот свой, крупнейший в Европе, рассказывал. Ну, приехал, жениться успел в армии. Ни кола у меня, ни двора. Жил у Василия, питался у него. Всё было у нас с братом на двоих, ничего не делили. Он помог мне и дом купить, и машину, и профессию машиниста получить.

Василий Иванович помогал не только своим родным, но и всем черемховцам. Он вообще был человеком широкой души. Чиновники его побаивались: как-никак кавалер трёх орденов, депутат Верховного Совета СССР двух созывов подряд. Его хорошо знали в Иркутске, в Москве. Он выступал в школах перед детьми, на различных собраниях и совещаниях. Посидеть спокойно и поговорить неторопливо о жизни нам долго не удавалось. Всё больше о работе, о соревновании на приз «Горняцкая доблесть», в котором его экипаж стал победителем. Выбросил в отвал самый большой объём грунта за весь 13-летний период эксплуатации машины.

«Классный урок»

Но однажды Смолянинов приехал на совещание в Иркутск и привёз по моей просьбе переписку с различными министерствами. Заодно захотел посмотреть, «как живут корреспонденты». Я получил тогда от «Восточки» двухкомнатную квартиру в Свердловском районе, в каменной четырёхэтажке. Раньше здесь жил другой востсибправдовец – Владимир Ивашковский, у которого в семье случилось прибавление, и он переехал в трёхкомнатную в новом девятиэтажном доме.

– Вот моя конура, – шутливо представил Василию Ивановичу свою обитель.

Чуть сутулясь, он походил, посмотрел, заглянул даже в ванную. Заключил: «Нормальная, как ты говоришь, конура». Сам Смолянинов жил скромно. В деревянном неблагоустроенном доме с печным отоплением, с водоколонкой на улице и удобствами во дворе. Справедливости ради надо сказать, что так жили (и живут по сей день) в Черемхове многие. Но всё-таки депутат Верховного Совета СССР мог себе пробить и благоустроенное жильё. Вполне мог! Однако не стал. Не захотел выделяться. Трифон Похоев рассказал, что жил со Смоляниновым по соседству и знает о его удивительной скромности не понаслышке.

За свою долгую депутатскую жизнь Смолянинов много раз бывал в Первопрестольной, поднимал в правительстве многие проблемы черемховцев. Вот об этом и хотелось мне поговорить с ним подробнее. Перво-наперво – о визите в Кремль к председателю Совета Министров СССР Алексею Николаевичу Косыгину. Два года подряд безрезультатно длилась переписка Василия Ивановича с отраслевым министерством РСФСР по поводу Черемховского завода «Химик». Тяжелейшее положение сложилось на этом предприятии, выпускающем важную и нужную для населения продукцию – олифу и масляную краску. Завод выполнял план лишь наполовину: не хватало сырья. Заработки упали, люди увольнялись. Никто на уровне Иркутской области, республиканского и даже союзного отраслевых министерств вопрос не решал. Как и проблему со свирским заводом «Востсибэлемент». Из года в год здесь затягивалось строительство водопровода (да и в целом вся реконструкция предприятия). Жители Свирска тем временем бедствовали, так как вся вода из единственного городского водопровода уходила на нужды производства. Местные власти, тоже доведённые этой ситуацией до отчаяния, угрожали отключить завод от городского водопровода, чтобы обеспечить водой население. Вот тогда-то Смолянинов и отправился за помощью к Косыгину.

– И как он тебя встретил?

– Радушно, – заулыбался Смолянинов. – Алексей Николаевич сам ведь сибиряк. Выслушал внимательно, ни разу не перебил. Я в его кабинете провёл полтора часа. Все вопросы удалось решить: сырьё заводу «Химик» дали, реконструкцию на «Востсибэлементе» возобновили ускоренными темпами, начали строить и новый городской водопровод.

Мой гость вспомнил: уже в Черемхове встречался как-то со школьниками, проводил у старшеклассников открытый урок, и ребята очень удивлялись его общению с министрами, с Косыгиным – простой ведь рабочий… Вот тогда-то я и решил назвать свой очерк в «Восточке» о Василии Ивановиче «Классный урок».

Американец Альберт Рид побывал-таки в наших краях, встретился и с Василием Ивановичем. Вернувшись домой, в США, в своём отчёте воздал должное мастерству и мужес-

тву рабочих-сибиряков, высказал твёрдую убеждённость, что строящийся в России новый гигантский вскрышной экскаватор наши люди освоят с таким же упорством, как и черемховский ЭВГ-35/65. «Того, кто возразит, – бросил Альберт Рид перчатку своим соотечественникам, – готов отправить к шеф-мастеру Смолянинову за свой счёт, а по возвращении получить все расходы с процентами».

– Ну и как – приезжали янки? – спрашиваю Смолянинова.

– Да нет, – смеётся он, – не приезжали. Проценты, наверное, держат.

Василий Иванович прожил большую жизнь – 86 лет, вырастил троих детей. Многие из рода Смоляниновых, как и встарь, крепко связаны сегодня с угледобычей.

Сафроновского разреза в Черемхове уже давно нет. Как и других старых горнодобывающих предприятий. На их базе создан разрез «Черемховуголь» – один из двух филиалов компании «Востсибуголь». Как рассказал мне технический директор компании Николай Малеев, основную долю парка вскрышных экскаваторов составляют сегодня машины со средней ёмкостью ковша 10 и 20 кубометров, длиной стрелы 70 и 90 метров соответственно. Но есть и крупные модели – 40 и 65-кубовые (эксплуатируются на разрезе «Тулунуголь»). 

– Они нас устраивают, – заметил Малеев.

Всем этим нынешним большим землечерпалкам проложил дорогу тот первый ЭВГ-35/65, управлял которым, доводя машину до высокой эффективности, герой многих пуб-ликаций «Восточки» 60–70-х годов прошлого века – рабочий человек Василий Иванович Смолянинов. 

Фото из архива семьи Смоляниновых