– У нашего руководства есть  лично к вам просьба. В область приехал шеф-корреспондент московского бюро американской газеты «Нью-Йорк таймс» Хедрик Смит. У него большая программа, он встречается со многими людьми, и желательно перед отъездом из Иркутска взять у него интервью.  В Братске он оставил хорошую запись в книге отзывов. Важно получить и опубликовать в «Восточно-Сибирской правде» его положительную оценку о пребывании у нас, с тем чтобы упредить возможные отрицательные публикации в его газете…

Что скрывать, мне самому было интересно встретиться с американским журналистом. Ведь не так часто нам, периферийным газетчикам, предоставлялась возможность поговорить с зарубежными коллегами.  

Надо сказать, что тогда был период так называемой разрядки в наших отношениях с Западом. К тому времени СССР и США достигли  стратегического равновесия (Советский Союз догнал Америку по мощи ядерных сил), оба военно-политических блока действовали, руководствуясь доктриной гарантированного взаимного уничтожения, и «холодная война» сместилась в сферу идеологической борьбы со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами. 

С Хедриком Смитом мы беседовали в Доме дружбы с народами зарубежных стран на Ленина, 54. Ему уже сообщили, кто я и что мне от него нужно. Он только что закончил разговор с Вячеславом Шугаевым, тогда заместителем ответственного секретаря областной организации Союза писателей, и был в хорошем расположении духа (бывший востсибправдовец Слава умел разговорить любого человека, тем более что чувствовал себя в литературном деле как рыба в воде, считался набиравшим силу мастером прозы, адресованной молодому современнику, – не случайно спустя несколько лет удостоился престижной премии имени Ленинского комсомола). 

Мне было сложнее, поскольку не гость должен был задавать вопросы, а я. Тем не менее разговор сложился так, как и задумывалось мною. Беседа началась с моего рассказа о местных газетах, в том числе, разумеется, «Восточно-Сибирской правде»,  в которой наряду с другими есть рубрика «Гости Иркутска». Я стал расспрашивать гостя о деталях поездки, и он на достаточно неплохом русском языке поделился впечатлениями о посещении Братска, тамошней ГЭС и других предприятий, о встречах с жителями областного центра. 

Вдвоём спустились на первый этаж. Хедрик надел куртку, направляясь к выходу. Немного старше меня, с бородой, он выглядел раскованным, перешёл на «ты», обняв меня на прощание, воскликнул:

– Володя, скажу тебе, что я всё больше убеждаюсь: сибиряки очень похожи на жителей моей страны, особенно живущих на западе Америки…

И вдруг, правда, попросив извинения, задал мне два вопроса. Первый: не могу ли я сказать, сколько металла в год выпускает Братский алюминиевый завод? Мелькнуло подозрение: «Проверяет, действительно ли я журналист? Всё-таки «холодная война…», но тут же постарался отогнать эту мысль.

Нет, я не мог ответить на этот вопрос, потому что просто-напросто сам не знал. А не знал потому, что количество производимой продукции на любом крупном предприятии, тем более на таком стратегическом, как Братский алюминиевый завод, в советской прессе вообще нельзя было называть как в натуральном исчислении, так и денежном. Эти цифры были закрытыми, и их приводить  запрещалось цензурой. Поэтому мы, советские журналисты, и сами никогда не оперировали ими. Но не буду же я американскому гостю ссылаться на цензуру или говорить от имени всех коллег. Поэтому сказал откровенно:

– Хедрик, я не знаю, никогда не задавался этим вопросом… 

Кажется, он поверил мне. Но тут же спросил ещё: а не мог ли я  сказать, сколько жителей было в Иркутской области перед второй мировой войной? Опять не знаю и сразу говорю:

– Вот мой рабочий телефон. Я иду в редакцию, загляну в справочники, а ты  позвони из аэропорта, и эту цифру сообщу…

Действительно, через полчаса Хедрик позвонил. Назвал ему цифру по переписи 1939 года: 1 миллион 300 тысяч. Он поблагодарил, сказал по-русски: «Хорошо!»

Назавтра, 26 марта 1972 года, в «Восточке» на третьей полосе, где всегда печатались  материалы на темы пропаганды и международной жизни, в броской рамке под уже упомянутой рубрикой «Гости Иркутска» была помещена заметка: «Хедрик Смит: сибиряки великодушны и гостеприимны».  Текст её заканчивался так: «Дух и настроение сибиряков таковы, что, кажется, они могут сделать всё, что захотят. Здесь всё самое прекрасное, самое большое, самое крупное. Я напишу о своей поездке несколько статей. В них расскажу о производственных достижениях в Сибири, о науке, образовании и так далее. Сибиряки великодушны и гостеприимны. Спасибо!».

«Спасибо» сказал и помощник начальника областного управления КГБ, заглянувший на следующий день в редакцию. Вскоре после описываемого события Гений Евгеньевич Агеев был переведён в Москву начальником управления кадров ведомства, затем был секретарём парткома, заместителем и первым заместителем хозяина Лубянки. Не встречал я потом в Иркутске и его помощника…

Между тем в июле того же 1972 года из Восточно-Сибирского корпункта агентства печати «Новости» в редакцию «Восточки» передали сокращённый перевод опубликованного в «Нью-Йорк таймс» репортажа московского корреспондента Хедрика Смита  «Сибирский город живёт и процветает». Мы перепечатали его, хотя стилистика материала резко контрастировала с тем, как мы в то время писали о подобных случаях.

Уже начало поражало необычностью: «Иркутск, СССР. Если бы мэр Николай Салацкий участвовал в перевыборах в каком-нибудь американском городе в этом году, он был бы грозным соперником: обезоруживающая улыбка, голубые глаза, крепкое рукопожатие, большая семья и свободная, открытая манера вести себя». 

Главная забота мэра, далее рассказывал автор, «это дым, идущий из работающих на угле печей, которые загрязняют воздух. И чтобы решить эту проблему, в 1974 году в городе будет пущена ТЭЦ стоимостью  128 миллионов долларов. По инициативе Салацкого Иркутск начал задумываться о водопроводе гораздо раньше других сибирских городов. Два из них были построены в столице Восточной Сибири к 1968 году, хотя Новосибирск, крупнейший сибирский город, только начинает возводить свой первый водопровод такого типа». Весь репортаж был насыщен духом доброжелательности, лишён, как тогда говорили,  антисоветизма. Но, кроме Сибири, Хедрик побывал в других регионах страны, и до меня доходила информация, что далеко не всё им опубликованное находило положительный отклик у наших властей. 

В 1974 году за серию материалов из СССР Смит был удостоен высшей награды США в области журналистики – Пулитцеровской премии. А ещё через два года вышла в свет его книга «Русские». О её содержании и характере говорят названия глав: «Привилегированный класс: дачи и ЗИЛы», «Потребители: искусство стояния в очередях», «Коррупция: жизнь Nalevo», «Частная жизнь: русские как люди», «Женщины: освобождены, но несвободны», «Дети: между родителем и учителем», «Молодёжь: рок без ролла», «Деревенская жизнь: почему они не хотят жить на селе», «Промышленность: Skoro Budet», «Лидеры и ведомые: ностальгия по строгому хозяину», «Партия: коммунистические ритуалы и коммунистические шутки», «Патриотизм: вторая мировая вой-

на закончилась лишь вчера», «Сибирь: многоэтажки на вечной мерзлоте», «Информация: «Белый ТАСС» и письма в редакцию», «Культура: кошки-мышки», «Интеллектуальная жизнь: архипелаг частной культуры», «Религия: Солженицын и возрождение России», «Диссидентство: современная технология подавления», «Внешний мир: провинция привилегированных и парий», «Конвергенция: становятся ли они похожими на нас?».

После этого минуло всего лишь десятилетие с небольшим. В СССР началась перестройка. Хедрик Смит снова приехал в Москву, снова присмотрелся к нашей жизни и снова издал книгу. На этот раз под названием «Новые русские». И именно от неё пошло гулять по миру выражение «новые русские»…