Краткое содержание предыдущих серий 

В маленьком депрессивном городке Байкальске, известном широкой общественности только по бесконечной борьбе экологов за закрытие градообразующего целлюлозно-бумажного комбината и борьбе местного населения за рабочие места, живёт семья Александровых-Порсиных. Живёт она, по уверениям местной администрации, в самом старом и нищем районе города – Южном, где находятся двухэтажные бараки первых жителей города. 

Семья относится к категории «бичей», не в общеоскорбительном смысле, а в качестве старой советской аббревиатуры «бывший интеллигентный человек»: глава семьи, Вячеслав Александров, имеет высшее образование, сейчас – инвалид с отмороженными ногами. Его гражданская жена Зинаида Порсина – женщина пьющая, не работающая и лишённая родительских прав на четверых детей, которые сейчас находятся на воспитании в государственных учреждениях для детей-сирот. 

Истоки этой печальной истории были заложены два года назад, когда старшая дочь Зинаиды Николаевны, 18-летняя Виктория, по достижении совершеннолетия вышла из приюта и вернулась в семью матери, где за ней была закреплена комната в «двушке», доведённой разгульным образом жизни родителей до нежилого состояния. Квартира с многотысячным долгом по коммунальным платежам завалена «твёрдыми бытовыми отходами», лишена электричества и элементарных бытовых удобств – даже унитаз в туалете исполняет роль исключительно элемента декорации. 

Практически сразу после возвращения из интерната Виктория рожает мальчика Колю и становится матерью-одиночкой. Именно она единственная в доме имеет постоянную работу и обеспечивает всю семью. По этой причине она вынуждена оставлять ребёнка под надзором неродного дедушки Славы, который заботится о нём по мере своих скромных возможностей. 

Ночью 10 февраля этого года двухлетний мальчик умер при до сих пор так и не выясненных обстоятельствах. В этот момент его дед пил пиво на кухне с одной из многочисленных знакомых семьи, а в комнате спала одна из дальних родственниц. Практически сразу возникла версия, что ребёнок умер от голода, хотя впоследствии и соседи, и инициативная группа байкальских активистов, донёсшая эту историю до широкой общественности через Интернет, будут открещиваться от причастности к авторству этой версии.

Разразился грандиозный скандал, в котором все обвиняли всех: местные оппозиционеры обвиняли местные власти в невмешательстве, иркутские общественники обвиняли соцслужбы во вранье и сокрытии информации, столичные «белоленточники» получили ещё один довод в пользу того, что «кровавый режим Пу» доводит население страны до смерти… О самом Коле забыли очень быстро – когда первая судебно-медицинская экспертиза, проведённая в Слюдянской районной больнице, показала, что ни признаков истощения, ни следов жестокого обращения на теле ребёнка не обнаружено. Скандал свёлся к сведению своекорыстных счётов и выяснению второстепенных подробностей. 

Непосредственной угрозы жизни ребёнка не было 

Несмотря на то, что все причастные службы изначально декларировали свою полную открытость и прозрачность перед СМИ и общественностью, по прошествии трёх месяцев никто из них не берёт на себя ответственность делать публичные заявления не только о причине смерти ребёнка, но и вообще о том, на каком этапе находится всестороннее расследование обстоятельств дела. Единственной, кто согласился прокомментировать ситуацию, оказалась уполномоченный по правам ребёнка в Иркутской области Светлана Семёнова. 

О мальчике спустя несколько месяцев всё ещё напоминают детские игрушки и буквари…

– На прошлой неделе прошла выездная комиссия в Слюдянке, которая должна была дать ответы на хоть какие-то вопросы…

– Комиссия обсуждала проблемы организации работы, но общепрофилактического характера, проблемы межведомственного взаимодействия. Протокол комиссии сейчас готовит советник губернатора Александр Лаптев… Какие можно подвести промежуточные итоги? Ребёнок находился в неподобающих условиях – это очевидно. Проверка показала, что специалисты органов социальной защиты, органов внутренних дел в рамках своей компетенции пытались оказывать матери помощь. Мама получала все возможные виды пособий, детское питание, ей предлагалось временно поместить его в дом ребёнка в связи со сложной жизненной ситуацией, но она категорически отказалась. Ставились вопросы по выделению ей отдельного жилого помещения, но, к сожалению, по этому предложению последовал отказ, так как квартира, где она проживала с родителями, была закреплена за ней, как за сиротой.

В рамках проведённых проверок дисциплинарно, то есть выговорами и предупреждениями, были наказаны за упущения в работе начальник территориального управления соцзащиты Усачова, руководитель комплексного центра Любочко, участковый уполномоченный, территориальный инспектор и ответственный секретарь комиссии по делам несовершеннолетних.

– Я должна уточнить, что наказаны они за недочёты в организации работы, но не в создании условий, повлёкших смерть ребёнка. В их действиях не было найдено грубых нарушений, которые позволили бы судить о служебной преступной халатности. Без установления причин смерти сложно говорить о том, насколько и какие соответствующие службы виноваты. Они оказывали помощь в рамках своей деятельности. На мой взгляд, недостаточную… За это и были наказаны.

– Главная претензия общественности к социальным службам – почему ребёнка вовремя не изъяли из семьи. Условия жизни ведь действительно были ужасными…

– В Семейном кодексе РФ есть статья «Непосредственное отобрание ребёнка», единственная в рамках правового поля, которую можно использовать. У неё очень жёсткие рамки. При непосредственной угрозе жизни органы опеки вправе отобрать ребёнка – только на основании административного акта, незамедлительно уведомляется прокурор, обеспечивается временное устройство, и в течение семи дней выходят в суд с иском о лишении родительских прав. Это очень жёсткая статья, она используется в редких случаях. Здесь есть правовые нюансы – не забывайте, что мы вынуждены были бы отбирать ребёнка не у дедушки с бабушкой. Если бы он жил с ними в таких условиях – вообще никаких вопросов бы не было. 

 Жилищно-бытовые условия были неподобающие. Но! Забрать ребёнка у матери можно только в одном случае – если есть угроза жизни ребёнка. По мнению ПДН и службы социальной защиты, непосредственной угрозы жизни этого ребёнка при нахождении его с мамой не было.

– Вы разделяете эту точку зрения?

– Мне сложно судить. Мы сейчас даже не можем установить, была ли у ребёнка кроватка: на момент нашей проверки её не было, она была сломана. Но свидетели утверждают, что кроватка была, комната была побелена, в ней заменили дверь, то есть бытовые условия были приведены в надлежащее состояние. 

– Кто это утверждает?

– Все специалисты, которые работали с этой семьёй: и органы опеки и попечительства, и органы внутренних дел. То есть мусор и бардак отражены в данных проверок, но отмечалось, что текущий ремонт был проведён. 

– Был ли дан однозначный ответ на самый скандальный вопрос – голодал ли ребёнок?

– Никакого голода не было, дистрофия не подтвердилась. Соседи говорят, что мама кормила ребёнка, при необходимости занимала у них небольшие суммы денег или продукты. 

Благополучная мама в неблагополучной семье 

Соцслужбы утверждают, что в комнате Виктории был сделан ремонт. Верится в это с трудом…

– Создаётся впечатление, что ключевой фигурой в этом деле служит мать мальчика, Виктория Порсина. Именно она непосредственно несла ответственность за Колю, именно она решила вернуться в эту семью и жить в этих условиях. 

– Я с ней познакомилась, поехав в Байкальск с проверкой, и составила о ней личное впечатление. Это обыкновенная молодая девочка 20 лет, которая пережила большую трагедию. Нормального вида, прилично одетая, не производящая впечатления употребляющей алкоголь, которая, к сожалению, очень рано начала жить взрослой жизнью. В том смысле, что рано родила ребёнка, вынуждена сама себя содержать. Виктория не вела противоправного образа жизни, работала на двух работах и содержала своих неблагополучных родителей. 

– У вас есть подтверждённые данные о работе Виктории? Некоторые соседи утверждают, что она работала от случая к случаю, а некоторые даже уверяют, что это и не совсем работа была. 

– Она работала в кафе «Причал», это подтверждено. Многое из того, что говорят соседи, это домыслы. Вы сами знаете своих соседей? А они про вас знают? Будем объективными: позиция «мы не верим девочке, но мы верим соседям» – это неправильная позиция. Я разговаривала со многими соседями, они нормально к ней относятся. Единственная претензия – что она оставляла ребёнка под присмотром пьющих родителей. Но ведь она в это время работала! Давайте абстрагируемся: разве мало молодых мам вынуждены работать и оставлять своих детей родителям? 

– Кстати, о родителях. Они ведь были лишены родительских прав?

– Да, они лишены родительских прав в отношении Виктории и ещё троих детей, которые содержатся в разных детских учреждениях. Виктория – старшая. Забраны все дети были по двум причинам – алкоголизм родителей и условия проживания. 

– Как вы считаете, это нормально, что она вернулась к родителям, лишённым родительских прав? То есть вернулась в неблагоприятные условия, откуда её изъяли, да ещё и с малолетним ребёнком…

– Правовые возможности существуют, теоретически можно было разменять квартиру. На практике – невозможно. Во-первых, это разрушенная двухкомнатная квартира в бараке, где прописаны шестеро человек – ведь все дети, находящиеся в интернатах, также прописаны там. Во-вторых, вопросы выселения в судебном порядке всегда решаются очень тяжело. Здесь можно было рассматривать вопрос о расторжении договора социального найма, потому что владельцы фактически разрушали муниципальное жильё. Я об этом очень жёстко разговаривала с мэром города: «У вас есть административные рычаги, вы – собственники жилья, ваше жильё разрушается, а вы ничего не делаете хотя бы для тех детей, которые туда вернутся». Потом, за что наказали участкового? Эти люди ведут противоправный образ жизни, употребляют алкоголь, нигде не работают. Профилактическая работа с этими слоями населения тоже должна вестись. Вместе с тем все отмечают, что, когда появился этот ребёнок, они стали за ним ухаживать, они его любили. 

Сейчас по области около 14000 детей-сирот стоят в очереди на жильё. При этом часть из них имеют родителей, к которым им возвращаться нельзя. И это не считая огромного количества многодетных семей, нуждающихся в жилье, семей с детьми-инвалидами, живущими в стеснённых условиях. 

– В 18 лет молодой человек дееспособен и вправе сам решить, где и в каких условиях он хочет жить. Родственные связи легко разорвать административным судебным решением – «Всё, они вам больше не родители, живите как хотите». Решение вернуться в семью приняла сама Виктория. У неё была реальная возможность получить комнату в общежитии училища, где она училась, и жить там до конца этого года. Потом в индивидуальном порядке можно было решить вопрос о предоставлении ей своей комнаты. Она не захотела. Она закрывала родителей на ключ, она не давала им деньги, чтобы они не покупали алкоголь. Я напоминаю вам, что мы сейчас рассматриваем вопрос не о смерти ребёнка, а об образе жизни семьи, в которой жила Виктория. 

С другой стороны, подумайте сами: даже если бы ей дали жильё, что бы изменилось? Она молодая, работающая девушка, ребёнок не устроен в садик. Кто бы ей помогал сидеть с ребёнком? Всё равно она оставляла бы его с дедушкой и бабушкой. 

Последнее слово – за Следственным комитетом 

Сейчас должно быть вынесено правовое решение по этому делу, и во многом оно будет зависеть от результатов судебно-медицинской экспертизы. Кроме установления причины смерти, должно быть проведено полное изучение ситуации. 

– Понимаете, все ведь говорят, что это был здоровый ребёнок. Его наблюдали медики, огромное число патронажей – до года в обязательном порядке проводится осмотр у всех специалистов. Он был привит по возрасту, ничем не болел. Я тоже в своё время предположила, что была какая-то невыявленная патология – шумы в сердце, порок. Но этого ничего не обнаружили, ребёнок был здоров. Поэтому и вызывает сомнения предварительный диагноз «последствия ОРВИ». Это в какой форме и сколько времени нужно болеть, чтобы пошли необратимые последствия?! 

– Всё-таки существует ли какое-то заключение о причинах смерти? 

– Оно, возможно, существует, скорее всего находится у следователя, и нам его никто никогда не покажет и не озвучит, потому что это материалы следственного дела. Я его не видела. 

«Иркутский репортёр» попросил прокомментировать ход уголовного дела по факту смерти Коли Порсина помощника руководителя СУ СК РФ по Иркутской области Владимира Саловарова. Он сообщил, что сегодня есть первоначальное заключение о причине смерти, которое предполагает, что ею стали последствия ОРВИ. Станет ли оно окончательным – покажет назначенная следствием комплексная экспертиза. 

– Назначение комплексной экспертизы связано с возбуждением уголовного дела по 109-й статье. Будут выясняться все обстоятельства, сопутствующие смерти ребёнка. Сейчас идёт проверка всех запрошенных у врачей документов о прижизненном состоянии ребёнка, отмеченных заболеваниях, возможных обострениях. Будет выяснено, обращалась ли мать за помощью к врачам, если лечила сама – какие препараты применяла. Если причина подтвердится, следствие должно установить, как развивалось заболевание – мгновенно или в течение какого-то протяжённого времени, почему его вовремя не выявили. Но следствие склоняется к тому, что первоначальная причина будет подтверждена. У нас нет оснований не доверять доследственной экспертизе. 

– Когда будет готово окончательное заключение?

– Всё зависит от экспертов. У нас очень большая очередь на такие экспертизы из-за того, что экспертно-криминалистический центр обслуживает несколько регионов – Иркутск, Читу, Бурятию, Якутию.