Фокус от Бантыша

Три года назад, в 1911-м, назначенный иркутским губернатором статский советник Бантыш поселился, как и все до него, на жилой половине губернского управления. Но некоторое время спустя съехал на квартиру. Конечно, она выигрывала в сравнении со старым зданием на Шелашниковской и изяществом, и просторностью, и несомненным удобством.

– А меж тем электричество к ней пока что не подвели, и это значит, что скоро мы получим нового абонента, – радовался инженер Озолин, заведующий городской электростанцией. – А за ним, глядишь, и вся улица подключиться захочет! 

Действительно, и трёх дней не прошло, как экзекутор и казначей губернского управления коллежский асессор Черных принёс официальное обращение с просьбой протянуть к квартире нового губернатора провода и начать отпускать электроэнергию. Что и было сделано безо всякого промедления, а ровно месяц спустя контора электростанции прислала на имя Фёдора Александровича Бантыша извещение об уплате в назначенный срок. 

Губернатор его, однако, проигнорировал, и Озолин забеспокоился, пришёл за советом в городскую управу. 

– Если Бантыш у себя на квартире будет проводить совещания или, скажем, вести утренний приём представляющихся, то тогда логичнее слать извещения прямо в губернское управление, – рассудил городской голова. 

И Озолин переписал извещение, позаботившись и о том, чтобы оно было зарегистрировано. В этом не отказали, однако ж платить не подумали. 

– Конечно, неприятно, – вздохнул Жбанов, – но что делать, поговорю с самим Фёдором Александровичем.

Камер-юнкер двора Его Императорского величества распорядился подать городскому голове чаю, посмотрел ясным взглядом и широко улыбнулся:

– Какое-то недоразумение, право! Я, конечно, распоряжусь. Да, кстати: я слышал, что Вы – доктор по профессии? Очень, очень хорошо…

Константин Маркович вернулся в управу окрылённый, однако за четыре последующих месяца никаких денег из губернского управления не поступило. И в сентябре 1913-го Жбанов сделал губернатору официальное предупреждение, что местное самоуправление вынуждено обратиться в суд. Бантыш ничего не ответил, но внёс 9 руб.80 коп. – за подключение к электросети. И только. С тем и уехал из Иркутска.

Сами себя перехитрили

Городская управа предъявила иск губернскому управлению, и вот тут-то и выяснилось, что оно давно уже сделало запрос в министерство внутренних дел, но ответ придержало до самого отъезда Бантыша из Иркутска. Потому что Петербург высказался совершенно однозначно: «Министерство не оплачивает квартиры, занимаемые должностными лицами, предоставляя им делать это самим. Ответственным в данном случае является господин Бантыш – не как губернатор, а как статский советник».

– Теперь у нас один выход – выиграть суд. А иначе хоть из собственного кармана выкладывай! – старший советник губернского управления Тимофей Павлович Корейша, никогда не терявший самообладания, решительно настроился на победу. – Бумага за подписью министра что-нибудь да значит в умелых руках. 

И действительно, на судебном заседании Тимофей Павлович очень эффектно вынул её из дорогого бювара с золочёным тиснением и поднял над своей головой словно знамя. В ответ на этот благороднейший жест городской юрисконсульт тоже сделал одно неприметное движение – из видавшей виды серенькой папочки достал простенький листок, разысканный им среди архивных бумаг за 1912 год. И Константин Иванович Черных, экзекутор и казначей губернского управления, сразу же переменился в лице. Этот документ и решил исход дела, потому что в нём говорилось об отпуске энергии для губернатора. Суд удовлетворил ходатайство города, постановив взыскать с губернского управления свыше 600 рублей плюс судебные издержки. 

Городская управа торжествовала: в непрекращающейся борьбе с неплательщиками это была первая крупная победа. Добившись проведения желанного электричества, многие учреждения, предприятия и конторы успокаивались и не обращали уже никакого внимания на извещения, напоминания, предупреждения. Недавно городской голова пригрозил администрации Кузнецовской больницы, что в случае неуплаты задолженности городская электростанция «снимет провода». «Вряд ли городское управление рискнёт оставить свою больницу без освещения», – не без иронии отвечала администрация Кузнецовской. И Жбанов, когда прочёл, так огорчился, что этого не мог не заметить хроникёр «Сибири», пришедший за информацией. А в результате в следующем номере вышла ядовитая реплика: «Кроме городской больницы освещаются ведь и квартиры врачей, снять провода к которым управа вполне может «рискнуть». И кто только не говорит высокомерным языком с городским самоуправлением!

Догнать и удержать!

Иркутская электростанция начала работать менее четырёх лет назад, а её мощности уже не хватало. С начала зимы нынешнего, 1914 года, шли подготовительные работы к установке дополнительного, четвёртого агрегата. Сам он, к сожалению, застрял на левом берегу Ангары. Фирма «Сименс и Шуккерт» уже не единожды пожалела, что взялась за его доставку в Иркутск: на понтонный мост агрегат не пустили из-за огромной тяжести, да и ангарский лёд был опасно тонок. Посомневавшись, подрядчик разобрал агрегат и попробовал переправить наиболее лёгкие его части. И хоть, кажется, обошлось, представители «Сименс и Шуккерт» пришли к городскому голове с просьбой подождать до весны, когда пустят карбазы. 

– В сущности, ждать осталось недолго, а наградой всем нам станет полная гарантия, что агрегат не окажется на дне Ангары, – убеждали они, но Константин Маркович Жбанов всё более хмурился: 

– Ваша осторожность продиктована вашим же интересом, но интересы города с ним никак не совпадают. В интересах города установить агрегат как можно скорей!

Городской голова ничуть не преувеличивал: один надёжный источник в канцелярии военного округа сообщил ему, что генералы устали ждать и планируют сооружение собственной электрической станции для освещения казарм 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Нашлись уже и фирмы, готовые приняться за дело. 

Вчера члену городской управы Николаю Ивановичу Лютоеву поручили подготовить письмо начальнику Иркутского военного округа. Но сегодня, принимая представителей «Сименс и Шукерт», Жбанов ощутил такую тревогу, что немедля свернул разговор и отправился к военным. 

За три с половиной года в должности городского головы Константин Маркович научился смирению и, если требовали того городские интересы, готов был не только просить, но и упрашивать. И сегодня, едва ступив на порог начальника округа, сразу придал лицу покорно-почтительное выражение, умело повёл разговор в нужном направлении и в наиболее подходящий момент подступился к главному:

– Не найдёт ли военное ведомство возможным получать электрическое освещение с городской станции? В случае согласия готовы приступить к работам с первых же тёплых дней.

Два дня отапливались денежными переводами

Договорённость с военными несколько успокоила, и теперь нужно было удержать от «побега» станцию Иркутск. Железнодорожных начальников обхаживали зарубежные фирмы, а городскому самоуправлению было нечего предоставить им: в очереди на проведение электричества первыми стояли Знаменское предместье и Рабочедомская слобода. И только дума могла изменить очерёдность. Константин Маркович переговорил со многими гласными, на самом же заседании думы не был: срок его полномочий истёк, а новый городской голова получил окончательное утверждение. 

Последний рабочий день Жбанов отдал приёму горожан, и первым обратился инспектор городского четырёхклассного училища:

– Имею ходатайство от всего коллектива о проведении электроосвещения. Однако, ввиду недостатка средств, прошу рассрочку на два года.

В другое время Жбанов посоветовал бы сначала скопить денег, но сегодня язык не поворачивался отказать – и заявление легло в папку «На усмотрение думы». Следующими пожаловали обыватели Канавной улицы. Их было четверо, но говорил исключительно один молодой человек, чрезвычайно язвительный:

– Вынуждены просить о возврате нам керосинового освещения! 

А его отобрали у нас, когда на углах Ланинской и Саломатовской установили дуговые фонари. Они, быть может, и хороши – там, где стоят. Но до нашей Канавной их божественный свет решительно не достигает. У нас просто тьма египетская, и в ней чувствуют себя хорошо лишь ассенизаторы, разливающие на улице нечистоты. – Он посмотрел на городского голову, проверяя, не переборщил ли. Но Жбанов кивнул ободряюще и принял заявку – и на электрическое освещение, и на керосиновые фонари. 

Ему вспомнилось, как в последнюю встречу гласный Первунинский рассказывал:

– Вот в Париже, Берлине наряду с ярким электричеством мы встречаем и тусклое газовое освещение. И это – правильно: каждый оплачивает то, что может. На это надо смотреть коммерчески, иначе можно всё дело загубить, и тогда уж не будет никакого освещения вообще. 

Кстати, Первунинский подал управе замечательную идею: не отводить места для сжигания старой бумажной отчётности, а принимать её прямо на городскую электростанцию. И вот сегодня из контрольной палаты должны были подвезти 600 пудов бланков старых денежных переводов. Вечером, перед тем как возвращаться домой, Константин Маркович завернул на электростанцию.

– Сожгли только чуть более половины, – рапортовал заведующий Озолин. – Остальные теперь завтра дожжём, а то очень уж жарко горят. 

И вот что ещё, Константин Маркович: коллекционеры одолели: марки просят, которые на переводы наклеены. 

В одной из пачек Жбанов отобрал четыре бланка, отправленные из Баден-Бадена, Осло, Копенгагена и Парижа, аккуратно срезал большие, красивые марки и осчастливил стоявшего за воротами пожилого господина.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.