«Обнял крепко за шею и передал городовому»

Корректор «Сибири», вычитывая  «этот крик души», добродушно посмеивался: «Да, задела нашего турка коротенькая заметка». Он имел в виду публикацию «Скандал на скетинг-ринке», помещённую в номере от 13 апреля. Хроникёр накопал её в полицейском управлении, просматривая протоколы. Картина вырисовывалась такая: 9 апреля вечером, когда на скетинг-ринке Донателло было большое скопление катающейся публики, владелец иллюзиона «Художественный декаданс» Ягджоглу вбежал на трек и отыскал своего бывшего служащего Моисея Щеглюка, танцевавшего с дамой – Розалией Баумцвейгер. С криком «Вор!» он схватил Щеглюка за горло и ударил. Досталось и госпоже Розалии. 

– Да, не окажись поблизости полицейского, могло кончиться ещё хуже, – заметил редактор «Сибири» Бингер. – Прошлой осенью один служащий был им избит, а затем и уволен. Публикуя об этом, «Сибирские новости» назвали заметку «Зверская выходка», хотя сам Ягджоглу был, конечно, другого мнения. Он и к нам прибежит с опровержением, едва выйдет номер. 

После трёх дней выяснения отношений в типографию был направлен вот какой компромиссный текст: «По поводу заметки в «Дневнике происшествий» г. Ягджоглу просит нас напечатать, что он «госпожу Баумцвейгер ни в каком случае не бил, а также Щеглюка за горло не душил, а, войдя в скейтинг тихо, в сопровождении городового Санюны и надзирателя Подкаменного, обнял крепко за шею и передал городовому». 

Возможно, Ягджоглу так именно и представлял себе всё. Коллизии, ежедневно демонстрируемые экраном, и его самого брали в плен, он часто уверял на страницах газет: «Картина не придумана, это сама жизнь». И в реальной жизни вёл себя как на экране, ничуть не смущаясь вниманием публики. 

Ягджоглу любил повторять, что экран услужлив и невзыскателен, но картина в его устах могла быть только «колоссальной», «грандиозной», «не знающей границ», «бесподобной», «сосредоточившей всё лучшее и красивейшее» и «безусловно художественной» (даже если это была документальная лента). Слово «художественный» вообще было любимейшим у него, беспрестанно вставлялось во все рекламы и в соседстве с названием кинотеатра создавало забавную тавтологию. Но сам Ягджоглу этого не замечал: ему как турку не открылись ещё особенности стилистики русского языка. Но, в принципе, изъяснялся он очень хорошо и даже исконное своё имя использовал исключительно в официальных бумагах, а в обыденной жизни назывался Константином Семёновичем. «А почему бы и нет? – думал он. – прокатчик Антоний Донателло давно уж рекомендуется Антоном Михайловичем, да ещё и возвысил себя до дона Отелло».

Но уж в этом не уступлю!

Для обывателя они выглядели конкурентами: на одной улице крутили одни и те же фильмы, оба содержали площадки для катания на роликовых коньках. Но всякий деловой человек понимал, что у Донателло совершенно иные масштабы и вся территория за Байкалом вплоть до Харбина и Владивостока представляет сферу его  влияния. Четыре года назад, когда  Ягджоглу перестраивал арендованный им кинотеатр и жил в гостинице, Антонио Донателло был не только король проката, но и солидный акционер кинофабрик, организатор съёмок местной хроники. И с той поры его положение лишь укрепилось: недавно он объединился в товарищество с прокатчиком Алексеевым, а документальное производство довёл до такого совершенства, что от съёмок до демонстрации фильма уходило менее 10 дней. Единственное, в чём Ягджоглу обошёл и Омск, и Томск, и самого Донателло, – это скетинг-палас – специальное тёплое и уютное помещение для катания на роликовых коньках. Итальянец располагал в Иркутске лишь скетинг-ринком, то есть летней площадкой, зависимой от перемены погоды и, конечно, не такой комфортной, как детище Константина Семёновича. У него и зрительный зал отличался необыкновенным плафоном и был предметом гордости. В чём, в чём, а уж в этом он не уступал, денег «на красоту» не жалел, предпочитая экономить на другом. 

Плату за вход Константин Семёнович, поколебавшись, ограничил 15 копейками: вместе с прокатом коньков, буфетом и извозчиком сумма и без того выходила внушительная. Но, кажется, такая ценовая политика раздражила Антонио Донателло: потратившись на капитальный ремонт скетинг-ринка, он хотел поскорее возвратить свои средства и с начала сезона поднял плату за вход почти вдвое. Но чтобы перетянуть к себе публику, нужно было убедить её в том, что высокие цены оправданны. Донателло начал с мелких уколов конкурента в рекламных объявлениях: «Скетинг мой действительно снабжён массою новых роликов лучших английских и американских фабрик. Таких роликов ещё в Иркутске не было. Бывшие в употреблении ролики новыми не называем». 

Ягджоглу чуть не взвыл от незаслуженного намёка, но «русский Бог не Никита», говорил он несколько дней спустя, когда трек Донателло весь покрылся трещинами и пришлось закрывать его на переливку. Константин Семёнович не смог удержаться и теперь уже в каждом рекламном объявлении непременно подчёркивал, что у него-то трек «идеальный», «зеркальный», «блестящий». Отмечал он и то, что в паласе всегда тепло и уютно, потому что администрация думает о клиентах, а не о том, чтобы добиться прибыли любой ценой.   

Конечно, такому сильному человеку, как Донателло, неприятности лишь придавали сил, и Ягджоглу, не теряя времени даром, накупил дорогих призов (золотых и серебряных часов, украшений и прочего) и широким жестом пригласил иркутян на семейные вечера спорта с забегами для мужчин, катаниями для женщин и мужчин и детскими соревнованиями. 

Прибыло подкрепление из Лондона

В пику англичанке Сандерсон, нанятой Ягджоглу инструктором в скетинг-палас, Донателло выписал англичанина Тони и сразу же озадачил его входящим в моду танго и любимым публикой танцем «Казачок», для которого уже шился специальный костюм. Кроме того, каждый зритель, взявший роликовые коньки, мог поучаствовать в популярной у европейцев игре Fu ring the bell, предполагавшей многочисленные призы. 

Ягджоглу ответил на это целой обоймой из конкурсов, призов, и Донателло пришлось-таки снизить плату за вход до 15 копеек. А также объявить уникальный номер от господина Тони (волчок со скоростью до 300 оборотов в минуту) и его же «Танец ковбоя». Ягджоглу подумал – и сместил акцент на детей, надеясь, что вместе с ними придут и родители, а для гарантии объявил: лучших маленьких бегунов и танцовщиц определит зрительское жюри. Донателло похвалил конкурента за дальновидность и распорядился сшить господину Тони женское платье для выступлений:

– Недели две можно будет использовать этот комический эффект. Ну а дальше я рассчитываю на эффект Соколова.

Этот молодой человек носил звание лучшего бегуна на роликовых коньках, и теперь предприимчивый итальянец просил его вызывать любителей на состязания. 

А тем временем Константин Семёнович отбирал интересные кадры для газетной рекламы, продумывал красивые обороты речи и всё лучшее записывал в отдельный блокнот. Особенно ему нравилось это: «Сегодня у меня в театре прелестная как фея и увлекательная как мечта поэта программа». Кстати, это были не просто слова: из Лондона прибыло подкрепление в лице любимца иркутской публики мистера Эдвина Ганди. 

Это обязывало, и Тони заявил несколько опасных трюков после обычного катания на незакреплённых роликах и прыжков через верёвку. Публика пришла в полный восторг, но через день говорила уже исключительно о лифляндце Роберте Гипсли, приглашённом Ягджоглу на несколько выступлений. «Будете поражены!» – торжественно пообещал Константин Семёнович, имея в виду «Огненный волчок» и «Полёты на коньках». Но тут наклонность к красивой фразе сослужила плохую службу, потому что конкуренты придрались к крылатой метафоре, а летать, даже и без роликов, Роберт Гипсли не мог. Донателло взбодрился и нанёс сокрушительнейший удар – напечатал в газете «Сибирь» объявление, что его Тони вызывает лифляндца Гипсли на роликовый поединок под открытым небом, на ринке.

– Отказ был бы равносилен позору, и таким образом мы перетянем к себе огромную массу публики! – строил радостные предположения итальянец. 

И действительно: Гипсли принял вызов,  но местом состязания назначил скетинг-палас. И никакие уловки не помогли, пришлось Донателло заманивать публику «Адским прыжком с высоты» и выступлением акробата Акопова. Ягджоглу ответил «выездом на роликах женщины-великанши», и это означало уже, что он сделал ставку на смешное. Его Эдвин Ганди стал показывать, как комично катаются в Омске и Томске, миссис Сандерсон приготовила несколько забавных номеров. В этом направлении и пошло бы, но Роберту Гипсли захотелось не только повторить опасный прыжок конкурента, но и продемонстрировать нечто большее. Константин Семёнович не возражал и стал писать в объявлениях: «Небывало! Страшно! Поразительно! Сегодня, 8 июня 1914 года, ровно в 10 часов вечера неустрашимый спортсмен Роберт Гипсли совершит смертельный спуск, кончающийся гигантским прыжком. При смотре этого номера кровь леденеет!» 

Донателло на этот выпад не ответил, и в азарте Ягджоглу объявил ещё конкурс на королеву паласа, причём главным критерием установил количество цветочных украшений. Естественно, тут же в зале появился и цветочный киоск. Огромный наплыв посетителей позволил под предлогом бенефиса вдвое увеличить входную плату. «Только на один день!» – оправдывался Ягджоглу, но и этого дня хватило, чтобы существенно поправить бюджет. В рекламных текстах Константина Семёновича засквозила уверенность, но и усталость тоже. Хотелось думать, что и конкурент испытывает похожее состояние. «Вчера Тони вальсировал со своими ученицами, и что самое интересное, то же делал и Гипсли. Неужто итальянец к нам засылает шпионов, как мы к нему? – Константин Семёнович рассмеялся. – А если так, то обоим нам нужен отдых».

Непролившийся гнев перешёл в благотворное русло 

Однако Антонио Донателло так не считал и 17 июня торжественно объявил о начале чемпионата Иркутска на звание лучшего бегуна 1914 года на роликовых коньках. Для затравки же выпустил двух известных спортсменов-любителей – Римлянда и Землера. 

– Итальянец снова бросил нам вызов, и мы ответим ему достойно! – Турецкий подданный оглядел усталые лица своих тренеров и помощников. «Сам, опять всё сам!» – подумал он, чувствуя близкий приступ раздражения. Но воспоминание о газетной заметке «Скандал в скетинг-ринке» отрезвило его, непролившийся гнев пошёл по другому, благотворному руслу, и идеи, одна за другой, заискрили. – На треке будут всё те же, но в костюмах Деда Мороза, Снегурочки и, что самое главное, дрессируемого слона-роликобежца! Ещё срочно отыщите мне близнецов, поставьте их на ролики и разыграйте комедию «Кто есть кто?». Кроме того, предлагаю катание в темноте, с  фонариками и свечами. Очень романтично, да и на прокате такого света можно дополнительно заработать! 

Донателло на такую атаку ответил лишь танцем Тони в костюме Мефистофеля и снижением цен на прокат коньков. Ягджоглу, денёк помолчав, объявил командный забег, анонсировал конкурс украинских костюмов и гастроли («Уже едет и на днях выступает!») известного мастера роликового катания Николая Никитина. 

– Мы, конечно, неплохо зарабатываем на этом противостоянии, – заметил на журфиксе в «Сибири» редактор Бингер, – но порою я думаю: а не хватил бы их обоих Кондратий!

– Вам, простите, никогда не понять смысла этих гонок, – откликнулся гость, известный в городе предприниматель. – Но поверьте мне на слово, что участникам, несмотря на опасность, самим не расцепиться. Одно только внешнее препятствие заставит их разойтись. 

Таким препятствием стало известие о начале войны.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.