Сивухин, конечно же, не смолчит

Действительный статский советник Василенко сразу сделался красным от возмущения:

– Три месяца протянули, а теперь невтерпёж?! Да я уверен: они намеренно всё затягивали, чтоб теперь, под предлогом спешки, вытянуть положительную резолюцию. А её не будет, не будет! – заключил он с большой убеждённостью, хотя сегодня утром ещё сомневался и склонялся к тому, что было бы разумнее спустить всё на тормозах, причём самым демократичным и естественным образом – разрешив обсуждение всероссийского съезда на собрании членов общества. Ведь нетрудно же было предположить, что, не видя общего врага, педагоги направят нерастраченную энергию друг на друга. Какой-нибудь Сивухин непременно поднимется и затянет долгую песнь о том, что правление общества безусловно превысило полномочия, не дождавшись утверждения делегатов на съезд общим собранием общества. Что правлению негоже превышать дарованные ему полномочия. Возмущённые члены правления станут доказывать, что при наших непроезжих дорогах и извечной занятости сельских учителей собрать их всех можно было бы разве к окончанию съезда. В общем, всё сведётся к заурядному выяснению отношений.

Нарисованная картинка представлялась Василенко так ясно и казалась таким замечательным выходом из положения, да ещё и с ореолом инспектора-демократа, что Григорий Петрович решил заручиться поддержкой генерал-губернатора Князева. Так оно и случилось бы, видимо, если бы «премудрое» правление общества не стало испытывать его терпения и откровенно фрондировать. С самого момента возвращения делегатов в Иркутск оно только и делало, что дискутировало о месте и времени проведения будущего съезда педагогов Сибири – как будто на него уже было выдано разрешение. За три с половиной месяца с начала нынешнего, 1914 года Василенко ни разу, даже и из вежливости, не пригласили на заседание правления общества, при этом оттуда не выводились господа корреспонденты, торжественно извещавшие, что съезд будет созван в Иркутске летом 1915 года. Судя по всему, и повестка обсуждалась уже, хотя ни один её пункт не прошёл необходимую цензуру, и эта мысль доводила порой Василенко до бешенства. В то же время ему не хотелось идти на поводу у эмоций и самолюбия. Григорий Петрович отлично помнил, как провожали из Сибири его предшественника Заостровского: педагоги начальных училищ вручили ему антиадрес, в котором подробно представили весь вред, принесённый инспектором просвещению. 

Каждому – по его представлениям

И вот когда Василенко приготовился сделать шаг навстречу обществу, явились эти «господа делегаты» и чего-то ещё смеют требовать! Видимо, и убеждать его собираются в чём-то, но нет: он слишком хорошо представляет, о чём бы они стали ему говорить. Конечно, это будут указания на Европу, и в особенности на Германию. Допустим, это и так, но зачем же так далеко ходить, господа? И в истории образования Восточной Сибири известны периоды, когда даже и немцам можно было бы позавидовать нам. Известно ли вам, к примеру, что первый педагогический съезд Восточной Сибири состоялся ещё в июле 1867 года и инициатором его стали вовсе не педагоги, а чиновники? Борис Алексеевич Милютин тогда принял на себя все хлопоты и обеспечил свободный обмен мнениями, который сам же и запротоколировал – как основу для будущих решений властей. И это не было удивительным, потому что в ту пору власть и общество не противостояли друг другу. Сейчас же и Василенко для большинства педагогов отчего-то стал представителем вражеской стороны. Ну так что же, тогда и воздастся вам по вашим же собственным представлениям!

– Несите письмо, я немедленно наложу на него резолюцию! – решительно объявил Василенко помощнику и минутой позже набрасывал уже ровным, чуть островатым почерком: «Представить на предварительный просмотр все доклады, подготовленные для прочтения на собрании членов общества. Прения по докладам исключаются. Не может быть поставлен на обсуждение и вопрос о созыве сибирского педагогического съезда».

Поставив точку, он разом успокоился. Велел помощнику не закрывать за собою дверь и наблюдал, как «господа делегаты» неуверенною походкой направляются к выходу. И ещё бросил им из дверного проёма вдогонку: 

– Нет ли ко мне вопросов, господа?

Оба молча покачали головой и раскланялись. Будь они среди своих, верно, нашлись бы и силы для сопротивлениями, но в этом казённом заведении на углу Юнкерского переулка и Набережной отповедь начальника надломила их. Эйфория, ещё остававшаяся со времени съезда, рассеялась. 

Да и то сказать: слишком долго продолжалось удивительное состояние, охватившее их в святочные дни, когда семитысячная армия учителей вступила в столицу и разбила свои бивуаки в общественных зданиях. Спать решительно не хотелось, и вчера ещё незнакомые коллеги никак не могли наговориться. Кто-то рассказывал, что два отделения общества, оренбургское и бахмутское, приостановлены за попытку послать своих делегатов на съезд. Кто-то передавал, что в народных училищах получили распоряжения не принимать во внимание резолюции съезда. Но тут же кто-нибудь уверял, что больше так продолжаться не будет и теперь, с высадкой десанта педагогов в Петербург, мы должны понять: жизнь управляемой нами страны чрезвычайно многообразна, и это многообразие не уложить в графы канцелярских предначертаний!

А что, и с Шаляпиным поговорим!

От этих разговоров до утра все заряжались таким электричеством, что когда на другое утро разнеслось: «Шаляпин в Петербурге поёт!», не раздумывая составили депутацию и просили петь для педагогов России. Никому и в голову не пришло, что он может отказать, и действительно, на другой же вечер Шаляпин пел в переполненном учителями Народном доме. И Глазков с Грошковым сидели рядом, и у них было общее ощущение, что ничего невозможного нет. Огорчало только отсутствие интереса коллег к больным сибирским вопросам. Впрочем, советовали собрать свой собственный сибирский съезд. Глазкову с Грошковым это казалось абсолютно реальным, и своею уверенностью они заразили и членов правления иркутского отделения общества. Однако жёсткая резолюция главного инспектора училищ Восточной Сибири Василенко быстро всех отрезвила, и правление предложило передать все доклады о съезде для предварительного просмотра, ближайшее же собрание посвятило разрешённому пункту повестки – об открытии общежития для детей педагогов. 

Было точно известно, что на 1 января 1914 года в Иркутске обучалось 64 ребёнка сельских учителей. Жили все где придётся, но правление пришло к общему мнению: если сразу же замахнуться на 70 мест, это испугает вероятных союзников в министерстве народного просвещения, а без государственной ссуды ни о каком строительстве нечего и говорить. Так что не ограничиться ли для начала общежитием мест на тридцать? В этом случае можно будет запросить в министерстве разовую субсидию в 3 тыс. рублей и ежегодную в тысячу, остальные деньги как-нибудь наскрести. Случившийся на заседании помощник главного инспектора народных училищ Восточной Сибири Литвинцев посоветовал с ходатайством не тянуть, чтобы наверняка уже попасть в смету текущего года. Правление быстро подготовило и отправило все бумаги и не без гордости отрапортовало об этом на апрельском собрании педагогического общества. 

Но желчный Сивухин опять озадачил:

– А на каком основании ходатайство было отправлено в Петербург? Как-то я не припомню, чтобы мы на общем собрании утверждали его! Не исключаю, что и не утвердили бы, ведь известно, что на первом педагогическом съезде раздавались отдельные голоса против субсидий от правительства – как чреватых дополнительной опекой. 

– Из 200 делегатов лишь пятеро голосовали против субсидий, – дал справку Грошков. – И вообще, давайте не будем разводить демагогию. Возьмите хоть недавний пример: учитель Слюдянского железнодорожного училища Попов просил у нас 100 рублей заимообразно для поездки на курорт, а правление, согласно уставу, могло выделить только половину. Оно и дало лишь одну половину, а решение по второй предоставило на усмотрение общего собрания. Мы теперь эти деньги готовы выделить, да только Иванову они уже ни к чему… Так ответьте, пожалуйста, правильно ли поступило правление на этот раз? И правильно ли оно поступило прежде, отступив от устава, но отправив ходатайство об общежитии в Петербург? 

– В последнем случае решение было правильное, но вредное, – не сдавался Сивухин. – И это уже второй случай нарушения…

Изощрённая операция

 – Пока мы ведёт пересчёт «нарушениям», пятиклассное городское училище с начала июля преобразуется в школу высшего типа, с естественным повышением окладов педагогов, – не без грусти заметил Глазков. – Кроме того, иркутское самоуправление назначило своим начальным школам ежегодное пособие более чем в 22 тысячи рублей. Вот это дело! А у нас только споры, друзья, оттого, что совсем мы не любим себя. Зачем же тогда любить нас правительству? Ну решительно не за что! Не случайно господин Пуришкевич предлагает уже переквалифицировать нас в специалистов по сельскому хозяйству. На съезде в Петербурге прямо указывалось на планы правительства отказаться от истории и географии в начальных сельских школах, а вместо них ввести основы сельхозпроизводства. Вопрос не нов, возникает при всяком приливе реакции, и, конечно, тут можно усмотреть политическую составляющую; но оставим это партиям и союзам. А задумаемся о другом: учителя, переквалифицированные в агрономов, будут просто смешны в глазах своих учеников. Об этом прямо сказано и в решениях 1-го Всероссийского съезда учителей, которые будут вскоре опубликованы. 

Глазков не знал, что сделать это невозможно, потому что центральная власть до съезда провела ещё одну изощрённую операцию. Как только были опубликованы списки членов оргкомитета (более 100 человек), министр внутренних дел утвердил положение о съезде, и по нему только оргкомитет имел право издания материалов съезда. После этого последовало ещё одно, не сразу опубликованное распоряжение – об изъятии из списка членов оргкомитета более 100 фамилий… То есть комитет оказался фактически аннулирован, а ведь большинство его уже успело составить костяк съездовских секций и комиссий! Пришлось распущенным членам начать извиняться перед всей Россией. В том числе и через газету «Сибирь». 

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского