За сорокапятилетнюю историю зверохозяйство пережило и взлёты, и падения. До перестройки отечественные звероводы лидировали в мире. При этом ферма в Большой Речке стабильно входила в пятёрку лучших предприятий страны. Хозяйство выпускало до 100 тысяч шкурок зверька в год. А всего в России производилось ежегодно до 16 миллионов шкурок.

Послеперестроечные преобразования в стране больнее всего ударили по благополучной прежде отрасли. На первый план вышли насущные задачи – прокормить и одеть людей. Для большинства граждан мех стал непозволительной роскошью, платёжеспособного спроса на пушнину не было. Из четырёх зверохозяйств Иркутской области лихие времена смогло пережить только «Большереченское». Да и оно несколько раз находилось на грани банкротства. Поголовье норки с каждым годом сокращалось и к 2007 году достигло критической отметки – 1,5 тысячи особей. На ферме осталось 30 работников. Было и такое, что к объективным экономическим обстоятельствам добавлялась нездоровая заинтересованность удобно расположенным земельным участком. В 2006 году группа дельцов пыталась с помощью поддельных документов обанкротить хозяйство для последующей продажи земли. Чтобы отстоять ферму, руководству пришлось обращаться в правоохранительные органы и к депутатам Законодательного Собрания региона.

Пройдя критический минимум, предприятие постепенно начало выбираться из кризиса. «Китай прекратил демпинговать, перестал «забрасывать» Россию дешёвым мехом, отечественная пушнина снова стала пользоваться спросом», – называет генеральный директор ЗАО «Большереченское» Виктор Винтер основные причины активизации российского пушного бизнеса. К сожалению, большинство зверохозяйств до этого счастливого времени не дожили. Из 640 ферм, специализировавшихся на мехе, осталось 32. Ситуация такова, что сейчас наша страна далека от лидерства на мировом рынке, пустующую нишу быстро заняли соседи из Поднебесной. Ежегодно Китай производит до 18 миллионов шкурок норки. Кроме того, по статистике торгов покупателями 93% лотов на мировых аукционах являются предприниматели из Китая и Гонконга. Шкурки сначала отправляются в «мастерскую мира», а потом уже в виде готовых изделий ввозятся в Италию, Францию, Америку, Россию… Причём в нашу страну попадают далеко не лучшие образцы. Российские женщины чаще всего ориентируются на цену – покупают недорогие шубы.

В «Большереченском» я остро почувствовала, как сильно люди скучают по советским временам, по плановой экономике. Взять хотя бы портрет Ленина с газетой «Правда» в руках, который занимает полстены в кабинете генерального директора, всю обстановку в конторе. Она могла бы стать неплохой декорацией для производственного фильма на сельскохозяйственную тематику времён 30-40-летней давности. «В отрасли работали свой главк и научно-исследовательский институт, мы несколько раз в год ездили на совещания, где собирались звероводы со всей страны. Было живое общение, обмен опытом», – с ностальгией вспоминает гендиректор времена, когда работники чувствовали себя частью большой, сильной команды единомышленников. Не приходилось переживать и о сбыте готовой продукции. «До нас доводили план, мы его выполняли, готовую пушнину упаковывали и отправляли», – рассказывает Виктор Винтер. Не было перебоев с поставками корма для животных, задержек заработной платы и проблем с оплатой электроэнергии.

В нынешнем августе будет 30 лет, как он после окончания Иркутского пушно-мехового техникума пришёл работать на звероферму зоотехником. Потом Виктор Робертович стал бригадиром кормоцеха, далее – главным зоотехником,  главным технологом и заместителем генерального директора. В 2005 году Виктор Винтер возглавил предприятие. 

Вместе с руководителем предприятия мы выходим из конторы и направляемся к шедам. Одинаковые звериные домики выстроились в ряд в глубине территории, неподалёку от берега Ангары. В середине длинный проход, по бокам одноместные клетки для зверей. В каждой «квартирке» закрытый отсек, полочка для кормления и просторная клетка для прогулок. Первым нас встречает тёмный соболь. Чтобы разглядеть гостей, любопытный зверёк встаёт на задние лапы. Но сфотографировать его в таком положении не получается. Его вообще не удаётся сфотографировать. Как по команде, животное начинает метаться по клетке, запрыгивать на стены, цепляться за потолок. Виктор Винтер объясняет: соболь – очень подвижный зверёк, и такая активность для него вполне нормальна. Соболи живут в хозяйстве всего два года, в 2011 году впервые завезли 800 животных. В России только 6 хозяйств занимаются разведением соболей. Причём наша страна является монополистом в этой области звероводства.

Из соседних домиков выглядывают норки. Некоторые не решаются выйти из своих закрытых убежищ. Их глазки-бусинки еле-еле удаётся разглядеть в круглых проёмах, разделяющих «комнаты» жилища. 

Как рассказал Виктор Винтер, норка – полуводный зверь, в естественных условиях селится вдоль рек. Для хорошего развития меха ему необходим влажный климат. Густоте покрова способствуют и низкие зимние температуры. Помимо климата, на качество меха влияют порода животного и условия его содержания. 

Вся жизнь зверька на ферме строго подчинена технологии выращивания. Мой приезд выпал на период покоя, сейчас норка готовится к гону, времени спаривания. Животное один раз в год приносит потомство, у одной самки рождается от двух до десяти щенков. Примерно через 45 дней детёнышей отсаживают от матери в отдельные клетки. В самостоятельную жизнь молодые норки выходят 200-250-граммовыми малышами. Пожалуй, первые две недели после пересадки для звероводов самые напряжённые в году. Для детёнышей устраивают отдельную кормовую полочку, дополнительно подкармливают в гнезде. В живой природе из всех рождённых норок обычно выживают только два-три малыша. В условиях фермы специалисты считают хорошим результатом, если живыми остались пять и больше детёнышей. Бригады отделений, которым удалось достичь таких показателей, получают премии и поощрения. Полный цикл превращения новорождённого щенка во взрослую особь, подлежащую забою, занимает семь месяцев.

«Как вы для себя отвечаете на вопрос о смысле убийства зверьков во имя красоты и тепла?» – интересуюсь я у Виктора Винтера. Признаться честно, за новую тему я взялась в небольшом смущении. Одно дело писать о той же мясо-молочной ферме, молоко и мясо необходимы человеку, этим можно оправдать забой животных. Сложнее объяснить необходимость забоя зверьков для получения пушнины. Ведь без меха прожить можно, норковая шапка и шуба – не предмет первой необходимости. 

«Мы понимаем, что работаем, чтобы дать людям качественный мех. Наш край – зона, в которой лучше иметь верхнюю одежду из натурального меха. Кроме того, во всём мире признано понятие «непродуктивный скот». Звероводческие хозяйства – биоутилизаторы. Звери съедают отходы, продукты, которые нельзя давать продуктивному скоту. У нас есть специальное оборудование, в котором готовится кормовая масса, всё смешивается и перерабатывается. Я не говорю, что наши животные съедают всё непотребное, питаются они по рациону, к отходам добавляем качественное зерно, субпродукты», – так отвечает на мой вопрос руководитель предприятия. Он приводит ещё один довод: «Норки – это, например, не лошади, которых держишь несколько лет. К ним нет привыкания. В начале мая они рождаются, 15 ноября начинается забой».

Виктор Винтер: «Обидно, когда говорят, что в России нет хорошей норки»

Звероводами в хозяйстве трудятся в основном женщины. Уход за диким зверьком требует внимательности, кропотливости и, что называется, «индивидуального подхода». Недаром звероводов-женщин здесь называют «хозяйками». Каждую норку нужно не только напоить-накормить, но и вовремя заметить, если зверь стал вялым, заболел. Сложность заключается ещё и в том, что большую часть времени работники проводят на улице. «Каждая хозяйка ухаживает примерно за 500 головами. У меня 415 самочек и 92 самца. Утром мы накормили зверей, сейчас будем поить. Тот, кто постоянно работает на одном отделении, своих зверей знает. Например, сегодня я заметила, что один самец заболел, вижу, что он не поел, невесёлый, – рассказывает зверовод с 34-летним стажем Людмила Волк. – Сейчас мы готовим зверей к гону. Я уже, допустим, постелила солому».

Людмила откидывает деревянную крышку домика, где в соломе уютно устроилась одна из самок. Работница говорит, что каждый день ей приходится помнить, что норки – это дикие животные. В любой момент зверь может укусить или поцарапать своего опекуна. В доказательство этому женщина надела толстые рукавицы и достала из клетки одного из зверьков. Всё время, проведённое в руках у Людмилы, норка выгибалась «столбиком». «Хотите посмотреть ручную норку? В соседнем шеде живёт самец Тимка. Если интересно, сходите туда», – посоветовала хозяйка.

Голубая норка по кличке Тимка – всеобщий любимец. Своим покладистым нравом он заслужил своё долголетие. Сейчас ему идёт третий год. Тимка спокойно воспринимает своего «кормильца» Игоря и даже не возражает против того, чтобы несколько минут посидеть у меня на руках. Я осторожно трогаю шубку норки – непривычно видеть мех на живом зверьке, а не в готовом изделии. От этого не-много не по себе. «Я приучал к рукам Тимку со щенков. Когда отсадил его от матери, он только начал есть, и я постоянно брал его на руки. Если что-то делал, садил Тимку в карман. Приручать лучше самца, во время гона самки становятся агрессивными», – делится секретами приручения норки зверовод Игорь Золотарёв.

Традиционно хозяйство выращивает четыре породы – стандартную тёмно-коричневую, стандартную тёмно-чёрную, голубую, или сапфир, и серебристо-голубую. Для улучшения породы в хозяйство завозят животных из Новосибирской области, Алтайского края, зверьков породы сканблэк скандинавской селекции. Ежегодно хозяйство покупает до 3 тысяч норок. Если одна шкурка в среднем стоит 2-2,5 тысячи рублей, то стоимость племенного молодняка доходит до 4 тысяч. Основная масса продукции хозяйства – невыделанные шкурки норки первичной обработки – поставляется на Санкт-Петербургский аукцион. Это одна из мировых торговых площадок для пушнины. Один дециметр иркутской норки уходит на аукционе в среднем за 210 рублей.

Для местных жителей хозяйство готовит шубные подборки. Это несколько специально подобранных по размеру, цвету и длине ворса шкурок. Для этого заготовки отправляют на выделку, а затем размещают в магазине хозяйства. Покупка, совершённая здесь, – это, пожалуй, единственная гарантия для тех, кто хочет приобрести именно иркутскую норку. Даже если шуба продаётся в салоне, работающем под местной маркой, это ещё не говорит о том, что норка выращена в Сибири или даже в России. Предприятиям удобнее и выгоднее покупать мех на мировых аукционах и шить из него изделия. А теперь информация для тех, кто ищет натуральную норку, а не искусственную: на рынке практически нет норок, выросших на воле. А если и есть, то это шкурки невысокого качества и, соответственно, стоят они недорого.

В «Большереченском» занимаются чистопордным разведением, то есть зверьков одного цвета скрещивают только с собратьями. Звероводы говорят: иногда бывает, что, например, у самочки голубого цвета рождается потомство самца другой породы. На языке специалистов это называется «зоотехнический брак». Случается, от таких союзов рождаются щенята необычных оттенков. Как ни странно, именно такой брак, если изделие из него получилось оригинальным, в салонах пользуется наибольшим спросом и стоит дороже. Ведь каждой женщине хочется надеть шубку не такую, как у всех. 

Виктор Винтер сетует, что сейчас рынок работает не в пользу хозяйства. «Большереченское» традиционно занимается выращиванием длинношёрстной норки, именно такая недавно считалась эталоном качества. «Сейчас рынок «просит» норку более коротковолосую. Породы блэклама, сканблэк побеждают на нашем рынке. Можно сказать, американцы его пролоббировали, – говорит руководитель зверофермы. – Обидно, когда говорят, что в России нет хорошей норки. Обычно такие заявления делают продавцы, от которых набираются информации покупатели. По большому счёту, нам неважно, норку какой породы кормить, затраты примерно одинаковые и на американца, и на местного зверька. В нашем климате норка будет даже лучше развиваться. Мы подстраиваемся под рынок, выращиваем востребованные породы. При этом продавцы продолжают утверждать, что в России блэкламы, сканблэка нет». Наш собеседник соглашается, что во многом претензии к качеству отечественного меха справедливы, но, по его мнению, в этом нет вины звероводов. Нарекания вызывает технология обработки шкурок. «Допустим, в Италии шьют хорошие сапоги. Так чем виновата та российская коза, из которой не смогли смастерить хорошую обувь? Что, у нас козы плохие?», – проводит аналогию Виктор Винтер.

Специфическая трудность производства в «Большереченском» заключается в том, что приходится обходиться только теми кадрами, которые проживают в посёлке. В хозяйстве трудятся 80 человек. Пригласить приезжего специалиста практически невозможно. Участок земли, на котором можно было бы обосноваться, в Большой Речке стоит около 1,5 миллионов рублей. Служебного жилья у хозяйства нет. В своё время за счёт фермы было построено 186 квартир, все они были распределены между работниками и приватизированы.

А квалифицированные специалисты как раз сейчас могли бы пригодиться. Третий год хозяйство выполняет инвестиционный проект. Закуплены племенные животные, приобретена новая техника для приготовления корма, для обработки шкурок. «Последние 15-20 лет мы работали в пожарном порядке. В первую очередь нужно было заплатить за корма, потом уже брались за счета по электроэнергии. Затем рассчитывались с кредиторами. Три года назад смогли вздохнуть свободно. Рынок приобрёл устойчивость, пушнина стала пользоваться спросом. Мы почувствовали заметную поддержку государства, – говорит Виктор Винтер. – Защитили инвестиционный проект. Когда оформляли документы, побаивались, суммы для нас были непривычно большими. Например, проект у нас был рассчитан на 36 миллионов рублей, половину из этой суммы нужно было вложить самим. Мы оценили свои возможности, и время показало, что наш расчёт был верным. Уже два года мы выполняем инвестпроект на 100%. Вложений, конечно, недостаточно, чтобы сделать заметный шаг вперёд, но примерно на 15% мы обновили оборудование. Каждый год на 20-30% обновляем поголовье. Сравните: в 2010 году мы держали около 3,5 тысяч зверьков, а в нынешнем году их у нас уже 12 тысяч». 

Хочется верить, что для «Большереченского» вновь наступают благополучные времена. Во всяком случае, сотрудники хозяйства полны надежд. В ближайшее время там планируют увеличить разнообразие пород – завезти белую и норку-крестовку. В планах также создание проекта сельскохозяйственного туризма. Наверняка найдётся много желающих побывать на ферме и подержать в руках упитанного самца Тимку.