Тем не менее вопрос об интенсификации чрезвычайно важен для нашего лесного хозяйства – недаром о нём говорят и пишут не только штатные «фантазёры», но и представители лесного бизнеса, науки, общественных организаций. Этот вопрос заслуживает специального рассмотрения, но сначала необходимо определиться с терминами. Основных терминов два: «интенсивное лесопользование» и «интенсивное лесное хозяйство». На первый взгляд они похожи, и многие руководители лесного сектора даже нередко путают их в своих выступлениях, но на самом деле они обозначают два принципиально разных явления. Термин «интенсивное лесопользование» означает практику максимально возможного изъятия из леса тех ресурсов (в первую очередь древесины), которые в лесу уже есть, независимо от того, как они там образовались – накопились естественным образом в ходе многовековой истории лесных территорий или были выращены трудами человека. Термин «интенсивное лесное хозяйство» означает именно максимально быстрое воспроизводство лесных ресурсов в сочетании с охраной их от непроизводительных потерь (пожаров, гибели от вредителей и болезней, воровства) и с заботой о повышении их качества. В упрощённом виде эту разницу можно представить так: интенсивное лесопользование означает «побольше взять из того, что уже есть», интенсивное лесное хозяйство – «побольше вырастить, сберечь и разумно использовать».

Идею «больше брать» (то есть интенсифицировать лесопользование) обсуждать сейчас бессмысленно. Именно под неё делался Лесной кодекс 2006 года – предполагалось, что, если убрать лесохозяйственные и природоохранные ограничения, мешающие использованию российских лесов, эти самые леса смогут приносить бюджету доходы, сравнимые с нефтегазовыми. Оказалось, что и брать местами уже практически нечего из-за критического истощения экономически доступных лесов, и проблема была не столько в лесохозяйственных и природоохранных ограничениях, сколько в чрезмерной административно-коррупционной нагрузке на лесной сектор, которая лишь растёт от мутности законодательства. По большому счёту, наше лесное законодательство и так позволяет использовать леса вполне интенсивно, самыми истощительными способами. Если убрать оставшиеся ограничения, это позволит нарастить добычу древесины за счёт вовлечения в рубку наиболее ценных лесов вблизи дорог и жилья, но ненадолго, максимум на несколько лет.

Лесопользование может быть весьма интенсивным на протяжении многих десятков лет даже без соответствующего ему по интенсивности лесного хозяйства – благодаря вековым запасам древесины, накопленным в диких таёжных лесах без какого бы то ни было участия человека. Именно таким было лесопользование в нашей стране на протяжении большей части её истории: потребности лесной промышленности и экспорта удовлетворялись в основном за счёт постепенного освоения и истощения вековых запасов лесов, а то, что целенаправленно выращивалось, в общем объёме лесопользования занимало ничтожную долю (в пределах процента). Такая практика смогла просуществовать до начала XIX века лишь благодаря огромности исходных запасов ценной древесины в российских лесах. Однако наиболее ценные лесные бренды, когда-то служившие основой лесных доходов страны, постепенно исчезали: запасы ценного строевого дуба в Европейской России были предельно истощены к середине ХХ века, запасы лучшей беломорской сосны – к последней трети ХХ века, сейчас то же самое происходит с ангарской сосной и ценными древесными породами Кавказа и Дальнего Востока. Многие старые лесные предприятия, в том числе градообразующие, уже вынуждены останавливаться в связи с нехваткой лесных ресурсов: не то чтобы этих ресурсов совсем нет, но остались они в основном на таком удалении от предприятий и удобных дорог, что их доставка делает работу предприятий экономически бесперспективной.

Таким образом, несоответствие интенсивности лесопользования и лесного хозяйства (то есть интенсивности использования и воспроизводства лесов) привело к критическому истощению лесных ресурсов. Это истощение стало источником целого комплекса вполне очевидных социально-экономических проблем (закрытия лесных предприятий и лесных посёлков, общей нищеты лесного сектора и т.д.). Оно же является главным источником природоохранных проблем: именно нехватка лесных ресурсов в староосвоенных районах вынуждает лесозаготовителей двигаться всё дальше в глубь дикой тайги и одновременно с этим всеми правдами и неправдами вовлекать в рубки наиболее ценные леса, имеющие разный охранный статус, в обжитых районах. Эти проблемы неизбежно будут нарастать по мере истощения оставшихся запасов ценных лесов – а истощаются они в результате не только легальной заготовки древесины, но и пожаров, вредителей, болезней, воровства леса и других спутников некачественного лесоуправления.

Теоретически проблему несоответствия интенсивности лесопользования и лесного хозяйства можно решить двумя способами: или снизить объёмы лесопользования до того уровня, который может быть компенсирован естественными процессами воспроизводства лесов, или увеличить интенсивность лесного хозяйства до того уровня, который позволит компенсировать существующее и планируемое лесопользование. Практически первый способ для большинства районов нашей страны не годится: если из естественного прироста доступных для лесопользования лесов вычесть реальные потери в результате пожаров, вредителей, воровства и т.д., часто получится близкая к нулю величина, говорящая о том, что неистощительное лесопользование при существующем обращении с лесами практически невозможно. Поэтому остаётся второй способ: поднимать интенсивность лесного хозяйства, то есть всей системы мер по воспроизводству лесных ресурсов и сбережению их от бессмысленных потерь.

При этом необходимо понимать, что далеко не все леса нужно и можно вовлекать в интенсивное лесное хозяйство. Примерно две трети лесов России в силу климатических условий мест своего произрастания просто не обладают той продуктивностью, при которой интенсивное лесное хозяйство может оказаться экономически осмысленным. Интенсивное лесное хозяйство в северотаёжных, притундровых и высокогорных лесах примерно столь же перспективно, как выращивание арбузов в Нечерноземье. Интенсивное лесное хозяйство требует изрядных трудовых ресурсов, поэтому его бессмысленно затевать на слишком большом расстоянии от жилья и сколько-нибудь проезжих дорог. Наконец, интенсивное лесное хозяйство чаще всего принципиально несовместимо со многими природоохранными функциями леса, например с сохранением мест обитания многих редких и особо чувствительных к хозяйственной деятельности человека видов животных и растений. Поэтому из имеющихся в нашей стране лесов в интенсивное лесное хозяйство можно вовлечь, с учётом всех экономических, социальных и природоохранных ограничений, не более двадцати – двадцати пяти процентов, но и это колоссальная задача, решение которой потребует нескольких десятилетий.

В нашей стране есть огромный ресурс земель, практически идеально пригодных для интенсивного лесного хозяйства, это бывшие земли сельскохозяйственного назначения, выбывшие из использования в силу запустения сельских районов, эрозии и утраты плодородия, а также по другим причинам. Как правило, это наиболее продуктивные и удобные для использования земли, расположенные в относительной близости от жилья и хотя бы каких-нибудь дорог, с удобным для применения разнообразной техники рельефом и в удобных для вывозки разнообразной продукции местах. Для того чтобы вновь вовлечь эти земли в сельскохозяйственное использование, в большинстве случаев просто не хватит оставшихся в сельских районах людей; а вот на то, чтобы вести там интенсивное лесное хозяйство, людей может хватить. Если все безнадёжно заброшенные сельхозземли в пределах лесной зоны вовлечь в интенсивное лесное хозяйство, на них можно выращивать до миллиарда кубометров древесины в год – это вчетверо больше того, что сейчас заготавливается во всех лесах России как законными лесопользователями, так и «чёрными» лесорубами. Конечно, на то, чтобы вырастить на этих брошенных землях полноценные продуктивные леса, уйдут десятки лет, поэтому для их выращивания потребуется долгосрочная государственная поддержка. Однако эта поддержка даст не только «журавля в небе» – большой ресурс топливной и деловой древесины, но и «синицу в руках» – рабочие места для жителей лесных деревень и посёлков сейчас и, как следствие, улучшение социально-экономической ситуации в них.

Эта самая социально-экономическая ситуация в лесных деревнях и посёлках напрямую связана с нашими наиболее распространёнными лесными бедствиями: незаконными рубками, браконьерством, поджогами и им подобным. Чем больше в лесных деревнях и посёлках безработных людей без ясных жизненных перспектив, тем больше в лесах «чёрных» лесорубов, браконьеров и поджигателей. Качественное и интенсивное лесное хозяйство по природе своей обеспечивает, в пересчёте на ту же площадь леса, гораздо большую занятость, чем одна только заготовка древесины с использованием современной высокопроизводительной техники, и потому может в значительной степени решить проблему безработицы, тем самым снизив ещё и угрозы лесу, имеющие социальную природу.

Если подвести краткий итог, то у нашего лесного сектора, по крайней мере в таёжных регионах страны, есть только два пути. Первый – традиционный: доесть оставшиеся ресурсы дикой тайги и помереть или доживать за счёт разорённых и неухоженных вторичных лесов. Второй – интенсивный: обеспечить полноценное воспроизводство лесов в староосвоенных районах и на выбывших из использования сельскохозяйственных землях, полноценную лесную охрану и постепенный, за несколько десятилетий, переход от «рубки деревьев, которые сами не сажали», к использованию специально выращенных, ухоженных и экономически доступных лесов.

Пока мы уверенно движемся по первому пути – собственно, Лесной кодекс 2006 года ничего иного и не подразумевает. Все стратегические документы лесного планирования, включая недавно принятую госпрограмму развития лесного хозяйства до 2020 года, фактически предусматривают сохранение именно этого пути. Но его конец виден невооружённым глазом: в некоторых районах страны исчерпание экономически доступных лесных ресурсов уже ведёт к остановке крупных лесных предприятий и резкому ухудшению и без того непростой социальной ситуации. Поэтому вопрос о переходе к более интенсивному лесному хозяйству – это, по большому счёту, вопрос жизни или смерти российского лесного сектора, и решаться этот вопрос будет в ближайшие десять–пятнадцать лет.