А мы «гостя» выправим, выправим

Он ещё более убедился в этом, когда председательствующий сделал плавный заплыв:

– В зале присутствуют исключительно законопослушные граждане, и присутствуют потому лишь, что закон от 4 марта прямо указывает на правомерность организации профессиональных сообществ. К этому благородному делу нас подталкивают и ненормальные условия труда в иркутских типографиях. – Он скосил глаз на «гостя» и тотчас прибавил: – Я хочу сказать, ненормальные исключительно с точки зрения идеала, к которому всегда должно стремиться. – И бочком, бочком подкатил к главной мысли: – Вот уже несколько лет мы безрезультатно ходатайствуем перед губернским управлением об открытии профсоюза типографских рабочих. Несколько раз представляли господину губернатору проекты устава, но всякий раз нам отказывали в регистрации по тем или другим мотивам.

При этих словах во втором ряду началось некое движение, но председательствующий обдал бузотёров таким взглядом, что и колокольчика не понадобилось. И заключил совсем уже гневно:

– Потому и отказывали, что мы безответственно относились к составлению столь важного документа, как устав. Вот ведь и в последний раз, надо прямо сказать, напортачили, да как: записали, что участники стачек могут рассчитывать от нас на пособие, а точные сроки выплаты не указали. Наводя тем самым на мысль, что можно и вовсе перестать заниматься профессией, но при этом всегда иметь средства к существованию. – Он с должным возмущением оглядел зал, заметил усмешку во взгляде полицейского, но вида не подал и закончил всё с той же интонацией: – Поэтому не могу не признать, что губернское по делам союзов и обществ присутствие совершенно справедливо возвратило нам этот проект устава. И справедливо указало на необходимость новой редакции. – Он сделал паузу, потому что по плану в этом месте предполагался голос из зала. И в самом деле, с первого ряда вскочил подготовленный паренёк:

– Предлагаю включить в наш устав примечание, что «пособие выдаётся не более полугода и в размере не более одного рубля в день»!

 – Слышу разумный голос подрастающего поколения и ставлю на голосование, – быстро подвёл черту председательствующий.

Полицейский и опомниться не успел, как в зале осталась одна стенографистка да этот хитрющий активист. «Кажется, я ещё успеваю на обед, – торопливо подумал он, – но боюсь, что такие собрания грозят несварением желудка».

Споткнулись о Жигуля

Иначе взглянул на дипломатическую атаку типографов редактор «Сибири»: 

– Бьются, бьются, а потом и сами не знают, что делать со своими «завоеваниями»! 

Основанием для такого заключения стала пикировка на страницах газеты двух «рождённых в боях демократических организаций» – городского общества потребителей и профсоюза рабочих булочно-кондитерского производства. Тот пиетет, который они демонстрировали друг к другу (как победитель к победителю) мгновенно рассеялся, едва между ними встал… Жигуль. А дело-то вот в чём: у общества потребителей изначально имелась собственная пекарня, и вот однажды ей предложил услуги некто Жигуль, хорошо известный в Иркутске не как пекарь, а как провокатор всевозможных расколов. Естественно, ему было отказано, и тогда Жигуль сделал то, что изначально и задумывал, – вступил в профсоюз булочников и кондитеров, да так ловко, что занял место и в правлении. А уж оттуда, как с горки, начал артиллерийский обстрел общества потребителей! 

Начать с того, что «от лица проф-союзов» поступил проект договора с артелью пекарей, да такой, что правление не смогло бы подписать его ни при каких обстоятельствах. Потому что им исключалась оплата по труду и снималась всяческая ответственность за качество продукта. При этом через строчку говорилось о всевозможных гарантиях для «человека труда». 

Вторым ударом стало то, что половина артели забежала в профсоюз и оттуда стала кричать, что не пойдёт ни на какие уступки. Правление общества растерялось и в открытом письме редактору «Сибири» возопило: «Хлебный профсоюз поднял стяг над потребителями и готов его опустить!» И ещё два месяца вело с противником переговоры, убеждая, что «негоже затевать двум демократическим организациям братоубийственную войну».

– По идее, вы, может, и демократы, но на практике очень уклонились от этой идеи, – ответили «потребителям» в правлении профсоюза. – Трудящаяся иркутская демократия создала ваше общество, а вы эту демократию выставили за дверь!

Так провокатор Жигуль стал абсолютным воплощением демократии, и этот неприятный вывод заставил общество потребителей действовать очень жёстко и быстро: в считанные дни наняли новую артель и прекратили всяческие переговоры.

И тут снова вышел на авансцену Жигуль: он устроил «штрейкбрехерам» такую обструкцию, обеспечил настолько повсеместный бойкот, что артельщики демонстративно вытолкали из пекарни мастера Алёшина! И уж с этой новостью прибежали в булочный профсоюз, умоляя принять их обратно вместе с членскими взносами.

Только для «восьмимесячных»!

Правление взяло паузу, ибо мнения разделились. Сошлись же на том, что заблудших овец можно будет принять лишь при одном условии – что они вступят в решительную борьбу с обществом потребителей. И добьются-таки «отмены кабального договора с условием плат по труду». Правда, вскоре на первый план вышла другая борьба – несколько здравомыслящих пекарей обратили внимание правления на редеющие ряды:

– В булочном и кондитерском производстве Иркутска занято не менее 400 человек, а сколько из них пожелали быть с нами? Не более половины. А завтра-послезавтра будет и того меньше! Но ведь как начиналось всё хорошо: регистрировались безработные, подыскивались рабочие места. Вернитесь к живому делу – и люди пойдут к вам!

Члены правления подулись–подулись, но назначили-таки толкового регистратора. И довольно скоро пошли заявки не только из Иркутска, но и из уездов – в общем, назрела повестка для нового заседания правления. Однако к концу первого часа разговор неожиданно сменил русло: 

– Предлагаю отдавать лучшие вакансии тем, кто в течение восьми месяцев беспрекословно исполнял все решения нашей профсоюзной организации, – вдохновенно предложил один булочник.

– Почему же именно восемь месяцев? – хлопнула глазами стенографистка, глядя на самого молодого члена правления.

– А потому, что сам он в профсоюзе лишь восемь месяцев, – негромко, но совсем без стеснения ответил тот. – Да и вакансия, видно, симпатичная намечается. Но мне не светит, потому что я в профсоюзе только полгода.

– И я за льготы после восьми месяцев! – поднялся розовощёкий кондитер.

– И этот запал на вакансию, – присовокупил «шестимесячный».

В общем, правление профсоюза большинством голосов решило вынести вопрос на утверждение общего собрания. 

– Просветительская деятельность общества выразилась в устройстве лекции «Труд и отдых», имевшей бе-зусловный успех, – начал издалека товарищ председателя. – А вот литературно-музыкальное утро, намеченное на масленую неделю, пришлось отменить из-за плохого поступления членских взносов. – Он выдержал печальную паузу и энергично продолжил: – А в числе мер, могущих побудить к исправной уплате, решено создать особые привилегии при занятии лучших вакантных мест.

– Если всё у вас решено, зачем тогда и собрание? – фыркнул кто-то в первых рядах, и поднялся такой гул, что председатель выскочил на трибуну вместе с колокольчиком:

– Совершенно солидарен с прогрессивным большинством, совершенно согласен! Действительно, привилегии нарушают принцип равенства, а наш профессиональный союз – демократическая организация!

– Да вы заболтали всю нами добытую демократию! – огрызнулся кто-то с последних рядов.

Растём, товарищи…

Председатель дал возможность всем выпустить пар и предложил всем членам профсоюза не работать три дня пасхальной недели. Никто не возражал. Мало того, все внимательно выслушали импровизированный доклад «о возвышенных нормах отдыха служащих ремесленных заведений и о росте профессионального движения в России и за границей». 

– Нам сообщили недавно, что попытки красноярских типографов пригласить рабочих из Томска и Читы не увенчались успехом, потому что и восточнее, и западнее Енисея оказались осведомлены о конфликте рабочих с хозяевами типографии. Растём, товарищи! – заключил председатель собрания.

– Растём!.. – эхом отозвался зал.

С наступлением лета профсоюзу булочников и кондитеров стало как-то не до борьбы, а с известием о начале войны и тем более. Но в сентябре правление собралось и самокритично признало, что ослабило благородное сопротивление «в надежде на рост сознательности нанимателя». И очень удивилось, когда в иркутской кондитерской Сарцевича двух рабочих уволили лишь за то, что они стали членами профсоюза.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.