Человек красит место
Художник Антон Чернов, вопреки стереотипу, что граффитисты предпочитают вести замкнутый образ жизни, пришёл в редакцию сам. Он предложил сделать необычный подарок «Восточке» на предстоящий на этой неделе 95-летний юбилей – расписать фасад здания редакции на улице Сухэ-Батора. А попутно рассказал много интересного про такое новое для Иркутска направление граффити, как стрит-арт.
Неопределённая и даже в чём-то переломная ситуация сложилась в нашем городе по отношению к такому спорному виду наполнения визуальной среды, как граффити. С одной стороны, очень многие райтеры (художники граффити) уезжают из Иркутска, предпочитая продвинутый в этом отношении Питер, потому что считают, что здесь у их творчества нет будущего. С другой стороны, граффити в Иркутске последние годы бурно развивается и социализируется, полноправно входя в общественное пространство и представляя всё новые стили и направления. «Иркутский репортёр» уже не раз писал и про экстремалов-бомберов Ramz’a и Mikro, и про узкую специализацию социального трафаретинга, и про райтеров классического граффити.
Кошка как сакральное существо
В Америке считается, что настоящий рэпер может быть только чёрным, должен родиться в бедном криминальном квартале, иметь опыт разборок в составе молодёжной банды, отсидеть в тюрьме и на наркотиках и уже только после этого заработать свой первый миллион, читая рэп о своей нелёгкой доле. Такой же стереотип есть и в отношении местных райтеров. Как правило, это мальчик с творческим мышлением и независимым характером, окончивший детскую художественную школу, но не имеющий в этой сфере высшего профильного образования, в подростковом возрасте увлёкшийся культурой хип-хопа, начинавший рисовать свои первые граффити по ночам, тайком, благодаря чему должен иметь несколько приводов в полицию за вандализм и хулиганство.
Антон из этого стереотипа значительно выпадает. Он действительно закончил детскую художественную школу №1, а в конце 1990-х из молодёжных телепрограмм типа «До 16 и старше» узнал про существование граффити. Но при этом его совершенно не заинтересовала культура хип-хопа, с которой настенные рисунки прочно ассоциированы в нашей стране (в основном потому, что граффити мелькали именно в клипах исполнителей этого музыкального направления).
– Насмотревшись, я решил, что моего уровня достаточно, чтобы рисовать в этом стиле, – вспоминает Антон. – Сел и стал рисовать эскиз кошки – в ошейнике, с орнаментом древних цивилизаций. Потом купил баллончики и нанёс аэрозолью на лист двп на балконе.
– Свою?
в центре Иркутска: стену в районе сквера Кирова разрисовали уже второй раз
– Нет, – улыбается Антон. – У нас и правда жили в то время в семье кошки, но я рисовал некий отвлечённый образ, кошку как сакральное существо, тотем. Это был простой рисунок – контур, заливка, пара теней…
Хулиганское неформальное рисование в подворотнях также прошло мимо Антона: уже в 2001 году в Иркутске, в Сибэкспоцентре, была организована выставка дизайна, в рамках которой проводился первый в городе фестиваль граффити. На нём Антон выступал не в качестве самостоятельного художника, а только помогал прорисовывать детали в общей композиции – наносил светотени и блики.
– Это была какая-то шрифтовая композиция. Какое-то слово, я не помню точно, кажется, название команды, в которую хотели объединиться люди, его рисовавшие (райтеры из-за сложности и многоцветности граффити предпочитают рисовать не в одиночку, а объединяться в команды – crew – по три–пять человек; нарисованные во многих местах Иркутска граффити «Moral» как раз название одной из таких команд. – Авт. ). Я тогда впервые рисовал на стене, и для меня это было тренировкой, освоением техники.
Практическим результатом этого фестиваля стало то, что иркутские райтеры познакомились друг с другом, а широкие массы узнали, что граффити – не только вандализм и хулиганство, но и профессиональная роспись свободных поверхностей.
– Начиналось наше общение с простым народом с малого: подходили и просили: «Распишите мне гараж», – вспоминает Антон.
украшением убогой визуальной среды города
На первый фестиваль пришло великое множество рисующих людей, но уже к следующему фестивалю большая часть отсеялась: стало ясно, кто увлёкся новой модой, а кого влекло самовыражение. До 2005 года фестиваль проводился каждый год. Потом городские власти решили подключиться к неуправляемому процессу и направить его в организованное русло. На День молодёжи стали строить из гипсокартона планшеты и предоставлять их райтерам.
Стрит-арт – это не совсем граффити
– Обычно райтеры сетуют на непонимание со стороны местных властей: самих их преследуют, рисунки забеливают…
– Тут нужно разграничить понятия. Стрит-арт – это не граффити в его классическом виде, скорее одно из его социальных направлений, – уточнил Антон.
Оказалось, что даже в немногочисленной среде иркутских райтеров есть своя иерархия. Самые незамысловатые в художественном отношении к наносимому изображению – это «бомберы», подростки, которые рисуют свои «тэги», подписи: собственные клички, названия своих команд.
Для них не важна и не нужна сложная композиция рисунка, их работа – это один шрифт, который одной сплошной линией нужно нанести отточенными движениями за несколько минут или даже секунд. «Бомбинг» – это скорее один из видов экстремального спорта, в котором количество важнее качества: нужно быстро нанести «бомбу» на стену в общественном месте и быстро смотаться с кипящей от адреналина кровью и рюкзаком с баллончиками на спине.
– Для них не важно, насколько будет ровным обрез линии буквы, им важнее быстро сделать и убежать, – объясняет Антон.
Классические граффити в городе представлены именно поклонниками хип-хоп-культуры. Это могут быть большие, прекрасно выполненные рисунки, но в их основе лежат портретный образ кого-то из исполнителей и несколько видов сопровождающих его, рисунок, шрифтов.
– Люди их действительно воспринимают настороженно, потому что они этого не понимают: что за рожа нарисована, что за непонятные буквы. А это просто изначальная культура: считается, что этими раздутыми шифрами-«баблами» банды Нью-Йорка зашифровывали место и время сходок, стрелок и разборок так, чтобы этого не поняли обычные прохожие. Но граффити глупо воспринимать как какое-то бандитство, ведь и наскальные рисунки древних людей, и египетские фрески – это тоже граффити, рисунки на стенах.
Стрит-арт, по мнению Антона, более неограничен в стилистических и художественных средствах, он органичнее связан с визуальной средой города, с её объектами.
– Понимаешь, основное отличие стрит-арта от классического граффити состоит в подходе к поверхности, на которую наносится рисунок, – растолковывает Антон. – Граффити на стену клеят сплошняком, как обои: есть ровная поверхность – и ладно, от неё не зависит, что на ней нарисуют. А стрит-арт вписывается в контекст, он обыгрывает все выступающие формы, учитывает все выбоины на её поверхности, использует рельеф. Например, торчит из стены в асфальт водопроводная труба. Для граффити это помеха. А в стрит-арте из неё делают элемент композиции: на стене рисуют лицо, на асфальте – стакан, и получается трёхмерная композиция, как человек пьёт через трубочку, например, газировку…
«Город глазами художника»
Лёд в отношениях между райтерами и муниципальными властями тронулся в прошлом году. Тогда же появился полуофициальный проект «Город глазами художника». Проект предложила такая же неформальная команда «Иркутские городские художники».
– Нам нужно было какое-то имя, чтобы фигурировать в отчётах администрации о проделанной работе с молодёжью. А людей можно пересчитать по пальцам: я, Макс Куликов, Степан Шоболов – он единственный из нас член Союза художников, серьёзный мастер. Мы стали ходить в комитет по делам молодёжи, предлагать какие-то проекты оформления города.
В начале 2012 года новоиспечённое творческое объединение стало вести переговоры с комитетом по делам молодёжи. К 350-летию города мэрия выделила целую стену на сквере Кирова под официально утверждённый проект росписи граффити.
– Там забавно получилось. Когда рабочие готовили стену, они в трудовом порыве закрасили больше, чем нужно – вместе с частью арки к ИГЛУ. А там было граффити Степана Шоболова, санкционированное, с привлечением спонсоров. В качестве компенсации ему позволили расписать другую стену арки, – улыбается Антон. – Но вообще наконец-то появился «госзаказ», тогда же нам предложили расписать стену жёлтого дома в 130 квартале. Стали поступать просьбы от управляющих жилищных компаний расписать подъезд, загаженную стену во дворе.
Команда рисовальщиков стрит-арта отличалась от остальных тем, что использовала смешанную технику рисунка – не только баллончик с краской, но и кисти, валики, естественные подтёки краски. Это резко меняет отношение к работе. Бытует мнение, что баллончик в руках – это граффити, то есть изначально хулиганство и вандализм.
– Людям нравится смотреть, как мы работаем: живой рисунок всегда интереснее, чем тот, кто натягивает баннер. Я заметил, что к смешанной технике люди вообще испытывают невольное уважение: если ты с баллончиком – то вандал, а если с кисточкой – то маэстро…
Сейчас у команды есть творческие планы сделать в Иркутске улицу одинаковых домов в стиле «стрит-арт». Например, Байкальскую, где предполагается разместить серию рисунков, подчёркивающих достоинства города и вообще региона – озеро Байкал, омуль, леса, меха… Там же есть несколько фасадов в центре города под проект росписи «Выдающиеся земляки и их творчество» – Гайдай, Вампилов…
– Но это только в планах, – признаётся Антон. – Сейчас все только оттаивают после праздников. Но чтобы сделать хоть что-то в течение года, нужно получить все согласования уже в марте-апреле. А это сложно, согласовать с властями даже один фасад занимает много времени, а тут – целая улица.
После стены на сквере Кирова следующим масштабным проектом объединения «Иркутские городские художники» в рамках программы «Город глазами художника» стала работа над торцом здания старой редакции «Восточно-Сибирской правды» по адресу: Сухэ-Батора, 12.
Рисунок в подарок на 95-летие
– Эту стену я присмотрел давно, – признаётся Антон. – Место хорошее, проходное. А на стене давно уже рисуют местные райтеры, там и мой рисунок когда-то был – портрет девушки. Я пришёл к главному редактору Александру Гимельштейну, принёс проект. Он сказал: «Мне всё нравится». К этому времени у меня уже был один спонсор, и я обратился в администрацию города за согласованием и с просьбой, чтобы мне помогли построить леса – там стена высотой шесть с половиной метров! Они помогли…
Работа началась весной прошлого года. С двумя друзьями Антон построил леса:
– Мой друг привёл своего друга, у которого уже был опыт строительства, и он показал, как поставить фермы за меньшие деньги за один день. У меня отлегло от сердца: работа началась с меньшими затратами, чем я представлял. В процессе подготовки стены появился второй спонсор, когда было нанесено 2/3 рисунка – третий. То есть для меня проект был в большой степени авантюрным.
Но потом работа неожиданно сильно затормозилась: вместо того, чтобы сразу начать рисовать, художнику пришлось отдирать двенадцать слоёв побелки и штукатурки, которые накопились на стенах здания за годы его существования.
– Очень помогала поддержка прохожих, друзей, каких-то совершенно случайных помощников, – с благодарностью рассказывает Антон. – Прохожие подходили, хвалили, пытались что-то советовать. Приходилось всем объяснять, что это не ошибки, а художественное решение. Например, там на рисунке есть вывеска фирмы «АртИфакт», это указание одного из спонсоров. Я язык сломал объяснять, что это не орфографическая ошибка, а оригинальное название. Периодически приходили помогать друзья, подносили что-то из стройматериалов, фасадную штукатурку. Там через два дома работали гастарбайтеры, что-то строили. Я заметил, что они выбрасывают шпаклёвку, оставшуюся на дне вёдер. И попросил: отдавайте её лучше мне. А они неожиданно отвечают: «Ты очень хорошо делаешь, красиво. Зачем тебе эти засохшие остатки, мы тебе свежую намешаем». И сами принесли ведро.
Жена тоже сначала была сильно недовольна долгими сеансами живописи, на которых муж пропадал целыми днями голодный. Потом смирилась и стала приходить в студию под открытым небом с обедами. Часто в сопровождении сына. Антон пытался в прохожих на рисунке отобразить тех, кто ему всё это время помогал, но, как он признаётся, самыми узнаваемыми получились именно жена с сыном.
Художник уверен: кроме того, что стрит-арт просто очень красиво смотрится на стенах, это ещё и лучшая защита визуальной среды города от вандалов и расклейщиков объявлений.
– Вот стоит этот дом Шубиных, заброшенный и заклеенный рекламными объявлениями, – довольно странно смотрится баннер «Окна ПВХ» на доме, у которого все стёкла выбиты! А если за те деньги, которые берут в виде штрафов за незаконную расклейку объявлений, отдать художникам, то можно очень органично вписать в интерьер города даже эти руины, – убеждён Антон. – Можно вместо этого информационного и графического шума сделать очень оригинальный визуальный ряд, в котором будут учтены и интересы потенциальных рекламодателей. А для туристов можно устраивать целые маршруты по местам, где нанесены граффити.
Художники уверены, что если в Иркутск вернутся все уехавшие райтеры, то можно затмить качеством и количеством граффити тот же самый Питер, мекку отечественных райтеров.
– Ведь не место красит человека, а человек – место, – говорит Антон.
В отношении тех, кто профессионально занимается граффити, эта фраза имеет не столько переносный, сколько прямой смысл. Действительно, человек красит место.
