В профессиональных кругах Влад Метревели больше известен как «ведущий скаут России», а также автор книги «Путеводитель по подиуму». Вместе со своим партнёром, французом Эриком Мирой, он действительно занимается разведкой (scout в переводе с английского означает «разведчик») и вербовкой, хотя к традиционному скаутскому движению не имеет никакого отношения. География его перемещений на ближайшие пару недель выглядит так: Иркутск, Новосибирск, Москва, затем Белоруссия, Литва, Латвия и далее по карте. Цель приезда в любое из этих мест – поиск новых лиц, которые потенциально могут быть интересны мировым модельным агентствам. «Хотя я вообще люблю ездить, в своё время закончил географический факультет МГУ. Уже не раз был в Иркутске, на Байкале», – рассказывает он. В модельный бизнес, как он сам говорит, 22 года назад пришёл случайно, до этого занимался туризмом, маркетингом, рекламой. То, чем Влад Метревели занимается сегодня, упрощённо можно охарактеризовать так: он продаёт длинные ноги, харизматичные лица и традиционные 90–60–90 девушек модельной внешности в зарубежные глянцевые журналы и агентства fashion-индустрии. Причём, когда он говорит, что это «очень серьёзный бизнес», ему сложно не поверить. При этом он просит не путать профессиональных моделей и участниц различных конкурсов красоты. Модельное и конкурсное движения, по его словам, сильно отличаются. «Хотя в России всё очень сильно перемешано: на конкурсе красоты вполне можно найти модель, а на конкурсе моделей, наоборот, не увидеть никого», – объясняет он.

– В чём принципиальная разница в подходах к девушкам модельной внешности и к девушкам, которые участвуют в конкурсах красоты? 

– Я только сегодня об этом думал. Вот простой пример: когда Наташа Гантимурова (Наталья Гантимурова, победительница конкурса красоты «Мисс Россия–2011», член жюри конкурса «Мисс Иркутск–2012». – «Конкурент») встаёт утром не накрашенная, она всё равно красивая. Модель же чисто внешне может быть некрасивой. Но при этом она должна обладать определёнными особенностями, которые необходимы именно для модели.

– Вы ищете моделей по всей стране, в том числе на конкурсах красоты. Сразу возникает вопрос: сегодня что, кризис новых лиц в модной индустрии?

– Как такового кризиса нет. Всегда есть кризис мозгов в модельном бизнесе. Но это уже такая банальная истина, что модель не может быть глупой, что помимо внешних данных и параметров она должна обладать некоторыми человеческими качествами. И такие девушки на конкурсы красоты тоже приходят. Причём организаторы уже отобрали лучших, то есть предварительная селекция сделана. Поэтому нам не надо бегать по кафешкам или стоять возле институтов, как делают многие скауты.

– Вообще насколько высока вероятность того, что сейчас в Иркутске вы найдёте девушку, которая потом будет шагать по подиуму?

– Вероятность большая. Но надо понимать, что на следующем огромном этапе, когда нужно, чтобы сама девушка согласилась поехать, затем согласились её родители, потом чтобы её захотели увидеть зарубежные агенты, отсеивается 90% претенденток. Из оставшихся 10% работать и зарабатывать будет только треть. Причём дальше эту треть тоже ещё надо сохранить, чтобы через полгода они тебя, говоря простым языком, «не кинули». Для этого ты постоянно должен готовить для них почву: она поехала в Милан, а ты ей уже приготовил контракт в Таиланд. Она съездила в Таиланд, а у тебя уже два контракта – из Англии и из Китая. Если ты этого не делаешь, через полгода ты им не нужен.

– Много девушек вам таким путём удалось привести в модельный бизнес? 

– Привёл много. Но мало кто из них мне скажет «здравствуй» при встрече. Такова реальность этого бизнеса: здесь очень высокая конкуренция и ещё больше зависит от личных взаимоотношений. Но если назвать девушек, которые с моей помощью стали топами, то это Наташа Полли (российская топ-модель Наталья Полевщикова. – «Конкурент»). Это моя самая главная звезда, мне её нашли на конкурсе моделей в Перми. Ещё была Лена Солдатова, моя первая модель, которую я нашёл сам. Три недели назад Эрик встречался с ней в Париже. Он её знает. Причём Лена была первой девушкой, которая в 1994–1995 годах уехала от меня и сразу сделала карьеру. Была ещё такая Ксюша Максимова, правда, её у меня украли, но нашёл её всё равно я.

– В модельном бизнесе всё настолько серьёзно, что девушек «воруют»? 

– Это очень серьёзный бизнес. И хороших девушек в нём просто рвут на части. Кроме того, у людей часто полное непонимание того, что происходит. Начиная от иллюзии, что за всё будет заплачено. Вообще слово «оплачено» надо заменить на «авансировано». Да, девушке оплачивают билеты, её будет возить водитель, её будут встречать в аэропорту, ей дадут 

местную сим-карту в Париже. Но потом всё это будет вычтено из её гонорара. И часто как раз это становится для начинающей модели  самым большим разочарованием, когда она, к примеру, впервые заработала 3000 евро, а на руки ей дают 300. И она говорит: «А где ещё 2700?». И ей объясняют, что 2700 – это билеты, проживание и так далее. Причём чаще всего это разочарование происходит от того, что ей никто ничего не объяснил. Иностранные агенты не объяснили, потому что думали, что это ей объяснят русские агенты. Русские не объяснили, чтобы быстрее её отправить по контракту за границу. И это очередная ошибка русских менеджеров.

– Вы знаете, сколько девушек и в какие страны ежегодно уезжает из России по линии модельного бизнеса?

– В среднем за год уезжает около 300 девушек. Но я уже говорил, что реально работать из них будет только треть, то есть 200 возвращаются обратно ни с чем. А иногда бывает и так, что в агентстве увидели девушку, она им понравилась, они начали оформлять документы, а через месяц она прилетает с бёдрами 100 сантиметров. А было 90. У них шок – как?! И это не значит, что она вдруг стала кушать булки, просто может быть стресс, гормональный сбой, что-то ещё. И всё – карьера модели закончилась, не успев начаться. Поэтому, если оценивать трезво, из 100 девушек, которые уехали, по-настоящему возвыситься могут три-четыре. Кроме того, многое тут зависит от простого везения.

По странам также есть два пути: через Европу и через Азию. Если девушка совсем молоденькая, 13–15 лет, в Европу её не возьмут никогда. Япония, наоборот, в отличие от европейских стран приемлет даже 13–14-летних моделей. Хотя мало кто, не побывав в Париже и Милане, уезжает в Нью-Йорк. А Нью-Йорк – это сегодня вершина мировой модной индустрии, там лучшие контракты, там все деньги.

– Есть мнение, что у моделей, как и у некоторых спортсменок, возраст, до которого можно сделать карьеру, ограничен. Сколько лет в действительности можно работать в модельном бизнесе?

– До старости. Это миф, что, когда тебе исполнится 30 лет, ты уйдёшь из этого бизнеса. Раньше вообще говорили: 23 года, потом 25, теперь 30. Модель, при желании и при наличии ума, может уйти в кино, в шоу-бизнес, на телевидение, то есть может работать в смежных областях. Второй путь: она может остаться в модельном бизнесе на позиции менеджера, буккера, открыть собственное агентство или преподавать в другом. Одним словом, приложение сил найти можно. И третий путь: она может продолжать работать моделью, сниматься в рекламе, ходить по подиуму. Клаудии Шиффер, например, больше 40 лет, но она продолжает работать. 

– Говорят, в России самые красивые девушки в мире, а в Сибири самые красивые девушки в России. Это миф или действительно так?

– Да, без шуток. Я даже могу объяснить, почему именно в этом регионе действительно очень много красивых девушек. Здесь большое смешение кровей, национальностей. Вообще скауты больше всего любят четыре страны: США, ЮАР, Израиль и Россию, потому что именно здесь складываются самые разные и интересные типажи.