В этот день, к общему удовлетворению, дождя не было. Но он прошёл накануне. Поэтому видавший виды, поцарапанный ветками грузопассажирский «уазик» Прибайкаллеспроекта – Прибайкальского филиала ФГУП «Рослесинфорг» – привычно месит грязь лесной грунтовки. Елозит по глинистой жиже к правой, к левой обочине… Но, к счастью, не назад. Два включённых моста и шофёр Алексей Раздобудко даже на скользких подъёмах обеспечивают хоть и не быстрое, но вполне уверенное движение вперёд, к точке, о которой нам пока неизвестно ничего, кроме её абсолютно точных координат. 

– Не мы же эти точки намечаем, а компьютерная программа, – объясняет ситуацию Леонид Ващук, – поэтому сюрпризы исключить нельзя…

Повезло. Нужная нам точка, случайным образом выбранная компьютерной программой для закладки пробной площади, оказалась сравнительно недалеко от дороги, примерно в пяти минутах ходьбы. А главное – на довольно сухом склоне без кустарниковых зарослей и высокой травы. В чистом бору работать не так сложно.  

Ещё в Иркутске и, потом, во время долгой дороги из областного центра в село Калтук Братского района, в окрестностях которого работает в нынешнем полевом сезоне один из отрядов Прибайкаллеспроекта, Леонид Ващук подробно, в деталях растолковывал мне, что представляет собой система государственной инвентаризации лесов (ГИЛ), перенятая Россией шесть лет назад в Чехии, и чем она отличается от традиционного российского наземного лесоустройства. 

Пересказать всё долго и сложно. Ограничусь главным. Вся система ГИЛ делится на три самостоятельных и непохожих ветви. Это дистанционный мониторинг незаконного использования лесов; оценка эффективности охраны, защиты, использования и воспроизводства лесов и, наконец, главное, ради чего мы приехали на территорию Братского лесничества, оценка количественных и качественных характеристик лесов путём закладки пробных площадей. Эта ветвь, так же как и лесоустройство, обеспечит государство весьма точной информацией о том, чего, сколько и какого качества растёт в наших лесах. Но в отличие от лесоустройства не скажет, что именно растёт в каждом конкретном месте.

Государственную инвентаризацию лесов в Иркутской области
Прибайкаллеспроект нынче ведёт на территории двух лесничеств

– Поэтому для арендаторов лесных участков и даже для лесничеств материалы ГИЛ интереса не представляют, – говорит Леонид Ващук. Им для работы нужны материалы по конкретным и довольно локальным площадям, а цифры, полученные в результате инвентаризации, приобретают нужную точность только на глобальных территориях. Например, по так называемым лесным районам или по региону, по группе регионов…

– То есть, если для образности сравнить лес с библиотекой, то общие данные – сколько всего томов, каких авторов и названий в ней имеется – это материалы инвентаризации. Они не помогут читателю быстро отыскать конкретную книгу. Но если в материалах указано, в каком именно зале, на каком стеллаже и на какой полке находится каждая конкретная книга, то это будет больше похоже на материалы лесоустройства?

– Вот именно. 

Леонид Николаевич объясняет, что отдельно взятому лесопользователю ГИЛ не очень интересна. У него нет необходимости знать, какими запасами древесных ресурсов располагает вся Россия или какой-то её отдельный регион. Для ведения собственного бизнеса ему важно знать, что растёт на совершенно конкретном и чётко ограниченном участке, который он взял в аренду. ГИЛ не обеспечит его такими данными. Но вот государству и региональным властям важно знать, чем они располагают в целом. 

Для государства эта система ценна ещё и тем, что она учитывает больше  количественных и качественных характеристик, чем лесоустройство. Достаточно сказать, что при описании древостоя в расчёт берутся не только возраст, высота и диаметр деревьев, но учитывается и деловая, и, если можно так выразиться, полуделовая, и дровяная часть растущего дерева. Плюс подробное описание травяного покрова, учёт лекарственных растений, ягодников и множества других полезностей леса. Максимально глубокая детализация стала возможной благодаря специальной компьютерной программе и специально разработанной для этой работы цифровой технике, существенно ускоряющей и уточняющей процесс инвентаризации.

Острие бура легко заглубляется в древесину,
вбирая в трубчатую полость керн с полосками годовых колец

Анатолий Москвитин, побродив с джипиэской между сосен, отыскал точку с нужными координатами и зафиксировал её забитым в землю 15-сантиметровым металлическим штырём, который останется здесь теперь на многие десятилетия. Это уже не просто точка с определёнными координатами, это постоянная метка для последующих инвентаризаций и для контрольных проверок качества выполненной именной (!) работы инженеров, для мониторинга лесных изменений, вызванных проведёнными рубками, пожарами или чем угодно ещё, включая само время. Лес – он живой. А значит, рождается, растёт… Одним словом, меняется даже без внешних воздействий. 

Леонид Ващук тут же включается в работу. Но не в качестве начальника, а «вторым номером», по сути – помощником. Дело в том, что отрядом (так в системе ГИЛ называется группа из двух инженеров и шофёра) вообще-то руководит Андрей Коротков, опытный специалист, много занимавшийся лесоустройством и в совершенстве знающий систему государственной инвентаризации лесов. Но как раз в то время, когда мы с Леонидом Ващуком ехали в Калтук, Андрей Михайлович был вынужден экстренно выехать в Иркутск. Мы разминулись с ним где-то на трассе. И Анатолий Москвитин, для которого это всего лишь второй полевой сезон, на несколько дней остался один. Вот и вызвался Леонид Николаевич. поработать помощником начинающего специалиста. Чтобы не потерять впустую рабочий день. Анатолий вначале заметно смутился, столь неожиданно заполучив себе в подсобники одного из самых авторитетных специалистов лесного хозяйства Сибири, автора многих профессиональных книг, но скоро освоился, стал командовать, хоть и предельно уважительно, но уверенно. А Леонид Николаевич, чтобы мне, совсем «не специалисту», тоже был понятен процесс, попросил его «работать вслух», пояснять каждое своё действие, каждое касание сенсорного экрана компьютера, удобно закреплённого на груди специальным держателем. 

– Делаем «о-кей», – согласно кивает Анатолий и прикасается к экрану планшетника, разработанного специально для работы в лесу. – Включаем пробную площадь… 

В руках Анатолия Москвитина «лесной планшетник»

Пробная площадь – это несколько кругов разного радиуса с общим центром, зафиксированным металлическим штырём. Радиус первого – 2 метра 78 сантиметров, второго – 5 метров 64 сантиметра, третьего – побольше, 12,5 метра. В каждом круге считается что-то своё: трава и кустарники, подлесок, пни и валёжины, взрослые деревья… Но меня удивила дробность установленных диаметров – почему, к примеру, не 5 метров или хотя бы не 5,5, а 5,64? Всё оказалось просто. Это сделано для того, чтобы площадь кругов составляла целые числа. Так, площадь большого круга, ограничивающего общие размеры пробной площадки, равна 500 квадратным метрам. 

Прямо над штырём установлен штатив. На нём нечто напоминающее оптический прицел снайперской винтовки. Но на самом деле это довольно большой комплекс сложных цифровых приборов, имеющих прямую связь с планшетным компьютером: компас, дальномер, высотомер, что-то ещё.

– Настраиваем магнитное склонение с джипиэс, – продолжает комментировать свои действия Анатолий. – Название пробы 006. Тип – выбираем из предложенного: заложена на основных координатах. – Пальцы инженера быстро-быстро скользят над экраном. – Группа и категория земель – покрытые растительностью лесные земли. Категория – насаждения из естественного подроста. Страта – светлохвойная, древостой приспевающий… 

Слушая, не столько понимаю, сколько догадываюсь, что информация будет собрана на самом деле богатейшая. Уже несколько десятков показателей занесено в компьютер. Определены рельеф, мезорельеф, микрорельеф. Занесено в память компьютера даже время, которое потребовалось на подход к заложенной пробной площади, описана погода в этот день и в это время. Но к описанию растительности, деревьев – основному элементу лесных экосистем – мы ещё даже не приступили… 

– Входим в компас, – объявляет молодой специалист, исполняющий в данный момент обязанности руководителя отряда. – Ищем север. – Анатолий медленно поворачивает «прицел» на штативе. Раздаётся громкий, будто бы нервный звук зуммера, его тон становится выше, выше и, достигнув максимальной высоты, опустошённо стихает. – С севером определились. Делаем калибровку, – извещает Анатолий. 

Поворачиваясь вокруг своей оси по часовой стрелке, прибор вновь включает зуммер. Только теперь звук прерывистый, очень похожий на сигналы первого искусственного спутника Земли, которые я слушал по радио в детстве и запомнил на всю жизнь.  Такой тон говорит, что калибровка идёт успешно. Более низкий – о медленном вращении, а переход в непрерывный звук – о чрезмерно быстром. 

– Готово. Компьютер определил себя в пространстве. Сориентировал по сторонам света карту этого леса, заложенную в его память, и запомнил исходную точку, – пояснил Анатолий Москвитин, когда зуммер удовлетворённо замолчал. 

Потом была так называемая прикопка. Обязательно за пределами большого круга, потому что на пробной площади землю ковырять нельзя. Сидя на корточках, молодой и опытный специалисты рассматривали почву, уточняли тип, механический состав, влажность. Потом тоже за пределом круга выбрали сосну, похожую на большинство сосен, попавших в определяемые 500 квадратных метров пробы, и Анатолий привычно опустился перед ней на колени. Это не обряд. По-другому пробурить ствол специальным тонким (около сантиметра в диаметре) «возрастным» буром трудно. Подняв голову, взглянул на крону, чтобы точнее определиться с местоположением сердцевины, и… начал вращать ручки бура. Острие легко заглубляется в древесину, вбирая в трубчатую полость керн с полосками годовых колец. Раньше, не так уж и давно, для определения возраста взрослого дерева его обычно спиливали.  

В Братском районе, по словам Леонида Ващука, в течение полевого сезона необходимо успеть заложить 96 пробных площадей

– Хороший приборчик. Мы обычно используем финские, – кивает на бур Леонид Николаевич. И мне как-то неожиданно стало обидно за свою лесную державу: компьютер и программное обеспечение – чешские. Буравчик тоненький и простенький, но очень острый и крепкий – финский. Мерная вилка, которой измеряется диаметр деревьев, судя по внешнему виду, тоже импортная. Технологии, которые мы используем сейчас для учёта своих лесов, – европейские. А что же наше? Окинул быстрым взглядом площадку, вещи, приборы, принесённые из машины, и увидел… топор! Может быть, как раз поэтому везём мы к себе из-за границы всё, что касается высоких технологий и прочих «новаций», в том числе и для лесного хозяйства? А в обратном направлении посылаем вагоны с лесом. 

– …восемь, девять – девяносто, – считает годовые кольца на вынутом из ствола керне Анатолий. Насчитал 98. Плюс ещё 4-5 лет, поскольку бурили всё-таки не вплотную к земле, итого – чуть-чуть за сотню.

– Зарубежная практика показывает высокую точность такой инвентаризации, – пытается развеять мои сомнения Леонид Ващук. – Но только для больших площадей. Для глобального стратегического планирования. Должна же страна знать, какими объёмами лесных ресурсов она располагает и что в этих ресурсах представляет особую ценность. Может быть, кому-то станет понятнее, что ценность лесов заключается не только в одной древесине. Важно, что сейчас теми же самыми приборами, с той же программой, по одним и тем же технологиям ведётся инвентаризация лесов и у нас, и где-то на Дальнем Востоке, и, может быть, в Архангельской области. Это гарантирует сравнимость результатов, а значит, и требуемую точность.  

– Делаем привязки… Заходим в карту… Активируем слой привязки… Измерить точку. О-оп! Включаем блютузы…

Государственную инвентаризацию лесов в нашей области Прибайкаллеспроект нынче ведёт тремя отрядами на территории двух лесничеств – Братского и Жигаловского. Здесь, в Братском районе, по словам Леонида Ващука, необходимо успеть заложить в течение полевого сезона 96 пробных площадей. А дело это, оказывается, совсем не быстрое. Я наблюдаю, как специалисты изучают растительность. Отыскивают отдельные кустики брусники и костяники, отмечают присутствие шиповника и полное отсутствие мхов и папаротников. Раскладывают «на сортименты» растущие сосны, чтобы определить, сколько в одном дереве содержится деловой и сколько дровяной древесины.  

– Но у нас, в отличие от европейских стран, есть одна нерешёная проблема. Как она решится – предположить трудно, – рассказывает Леонид Ващук. – Сейчас мы – не только наша область, многие регионы – закладываем пробные площади в легкодоступных лесах. Но у нас есть много и очень труднодоступных мест, куда на «уазике» не заехать. Как быть? Ежедневные перелёты с точки на точку вертолётами? Вот в Жигаловском районе сейчас закладывается специальный полигон для испытания различных технологий в труднодоступных местах. Подобные экспериментальные работы ведутся ещё в пяти субъектах РФ, и наверняка кто-то что-то придумает. И это будут уже наши, российские технологии.