Готовность номер один

А ведь в истории области был пример того, как следует организовывать, проводить и выполнять решения стратегических конференций. В начале августа 1947 года в Иркутске Советом по изучению производительных сил Академии наук СССР (СОПС АН СССР) была проведена конференция по изучению производительных сил Иркутской области. Совет был прямым наследником Комиссии по изучению производительных сил, созданной ещё в 1915 году при Российской Императорской академии наук, и опирался на 32 года исследований и весьма результативной научной работы. Труды СОПС нашли своё отражение в планах первых пятилеток, размещении эвакуированных заводов во время войны, а в 1945 году СОПС уже проводил аналогичную конференцию по изучению производительных сил Молотовской области (ныне – Пермский край). Через четыре года с началом строительства Камской ГЭС решения и рекомендации конференции начали воплощаться в реальность – сейчас Пермский край один из экономически развитых регионов страны, основу его экономики составляют чёрная и цветная металлургия, добыча и переработка нефти, машиностроение и лесопромышленный комплекс. Примерно то же самое, что у Иркутской области, но на меньшей площади и с большим валовым региональным продуктом.  

В организации и работе иркутской конференции принимали участие не только Академия наук, но и отраслевые министерства, Академия сельскохозяйственных наук, различные научно-исследовательские институты Москвы, Ленинграда, Харькова, Свердловска и Омска, научные, партийные и советские структуры Иркутской области. В течение недели более тысячи участников конференции, в том числе семь академиков, шесть членов-корреспондентов и две с половиной сотни других учёных, выслушали более 150 докладов. В недавнем прошлом мы видели мероприятия более многолюдные, но вот такой плотности информационного обмена ни одному Байкальскому экономическому форуму достигнуть, кажется, так и не удалось. Дополнительное сходство в БЭФами конференции придавали гости из соседних регионов: пусть в названии фигурировала только Иркутская область, но по сути речь шла о развитии всей Восточной Сибири, в том числе Бурят-Монгольской АССР, Красноярского края, Читинской области, Якутской автономной республики. Чего совсем не стало в последние годы, так это традиции хотя бы символического участия первых лиц государства в планировании жизни региона. В 1947 году с этим было намного проще: почётными членами президиума избрали товарищей Сталина, Берию, Ворошилова, Молотова, Жданова, Кагановича, Хрущёва и далее вплоть до скромного и ныне практически забытого Булганина. 

Очерёдность проведения конференций была обусловлена той ролью, которую оба региона играли в планах партии и правительства, и разница состояла разве что в том, что Молотовская область была намного ближе к традиционным промышленным центрам, в транспортном отношении развивать её было проще. Зато в Иркутской области за годы советской власти, и особенно в годы войны, были разведаны огромные запасы полезных ископаемых и произведена оценка гидроэнергетического потенциала – область по всем параметрам находилась в полной готовности к рывку в своём развитии, оставалось лишь обсудить очерёдность шагов. Доклад секретаря Иркутского обкома ВКП (б) Ефимова на эту тему занял, видимо, не один час – и почти две полосы в газетах. Ангару в тот момент оценивали как самый мощный в стране источник гидроэнергии: перепад в 380 метров от истока до впадения в Енисей давал 40% энергопотенциала страны. Черемховский каменноугольный бассейн рассматривался не только как источник топлива для тепловых станций, но и как источник сырья для производства искусственного жидкого топлива и коксохимической промышленности. Этот уголь на тот момент был самым дешёвым в стране, причём его, в отличие от украинских и кузнецких углей, можно было добывать открытым способом. Развивать добычу угля в области было особенно выгодно ещё и потому, что на её территории находится восточная часть Канского угольного бассейна и южная часть Тунгусского бассейна – в сумме количество сырья для энергетики и химии оценивалось как неисчерпаемое. 

Под стать угольным были и месторождения железной руды в Ангаро-Илимском железнорудном районе, месторождения ферросилиция в районе реки Онот, поваренной соли в южной части области, слюды в Мамском и Бирюсинском районах (эти запасы составляли 70% всей слюды СССР). Три золотоносных района – Ленско-Витимский, Бирюсинский и Прибайкальский – считались крупнейшими месторождениями россыпного золота в стране, даже с учётом того, что на Лене золото к тому моменту добывали уже более ста лет. Хватало и запасов сырья для строительной отрасли. На основе уже известных месторождений можно было производить каолины и огнеупорную глину, керамические изделия, цемент, а месторождение гипса в долине реки Унги было единственным такого рода восточнее Урала. По разряду мелочи, достойной упоминания, скороговоркой в конце периода шли стекольные и формовочные пески, гранит, мрамор, кварц, тальк, шпат и прочие полезные ископаемые. Считалось, что Иркутская область бедна цветными металлами, но как раз во время конференции начальник Восточно-Саянской геолого-разведочной экспедиции комбината «Востсиболово» И. Минеев сделал доклад об открытии месторождения олова в Восточных Саянах. Не все прогнозы геологов сбылись: Гусино-Озёрское месторождение угля возлагавшиеся на него надежды не оправдало. 

С промышленностью для освоения всего этого богатства дела обстояли не слишком хорошо. Виновато было тяжкое наследие царского режима (это не шутка современного автора, а почти прямая цитата из доклада): накануне революции сравнительно большие группы рабочего класса были сосредоточены только на добыче золота и угля, да и то на уровне кустарного производства. Тут, впрочем, товарища секретаря обкома нужно поправить: в Иркутской губернии появился первый в стране комплекс ГЭС – ЛЭП – ТЭЦ, то есть создан прообраз современной энергосистемы, в которой каждый элемент дополнял другой, а все вместе обеспечивали бесперебойное энергоснабжение промышленного района. Но по правилам игры нельзя было говорить ни об этом факте, ни о том, что машиностроение появилось в губернии всё-таки немного раньше, чем в сталинские пятилетки. За годы войны в области добыча каменного угля выросла в 12 раз, добыча древесины и соли – в 10 раз, численность рабочих – в 8 раз, грузооборот железной дороги – на треть. Этой базы и накопленного опыта обкому хватило для того, чтобы запланировать на первое послевоенное пятилетие строительство двух заводов по ремонту паровозов и вагонов, двух заводов по ремонту и производству горного оборудования, механического завода, специализирующегося на сельхозмашинах. 

Исходя из имеющихся у области ресурсов и кадрового потенциала, обком ВКП (б) полагал, что в первую очередь в области нужно построить несколько мощных теплоэлектростанций. Затем, опираясь на их тепло и электроэнергию, построить ГЭС, а уже после этого, имея на руках дешёвую энергию, развитое машиностроение и сопутствующие производства, приступать к строительству мощных предприятий по выпуску передовой на тот момент металло- и энергоёмкой продукции. Область должна была стать производителем искусственного каучука и волокон, алюминия, пласт-массы, спиртов, кислот и другой химической продукции. Нашлось место и лесохимии, включая целлюлозно-бумажное и гидролизное производство. Если бы в речи хоть раз прозвучало слово «газ» – ощущение дежа вю было бы стопроцентным: примерно о том же самом мечтают нынешние руководители области, разве что с поправкой на уже построенную энергосистему и наличие чуть более развитой транспортной инфраструктуры. Разница, впрочем, почти неощутима: и в 1947, и в 2012 годах руководители железной дороги говорят о необходимости увеличения пропускной способности дороги и электрификации отдельных её участков. Автомобильные и лесовозные дороги вызывают у секретарей обкомов и губернаторов совершенно одинаковую реакцию: существующих абсолютно недостаточно, нужно срочно что-то делать.  

Вызов и ответ

Официальная часть конференции началась 4 августа 1947 года – в этот день первое заседание в областном драматическом театре открылось выступлением вице-президента АН СССР академика Ивана Бардина. Академик отметил, что «столь широкое собрание специалистов в пяти тысячах километров от Москвы является необычным событием» и созвано для того, чтобы решить проблему освоения территории, исключительно богатой энергетическими ресурсами, малонаселённой и недостаточно развитой в промышленном и транспортном отношении. Ключевые принципы размещения промышленности и энергетических объектов в соответствии с духом времени определили, по версии академика Бардина, Ленин и Сталин: промышленность должна размещаться по всей территории страны, исходя из принципа производительности труда, полного экономического равноправия территорий, максимального сближения производства сырья и энергии, комплексного использования природных ресурсов и организации производства на новейшей технологической базе. Прошло 65 лет – а эти же самые принципы (плюс необходимость учитывать наличие уже действующей промышленности и кадровый потенциал региона) можно смело применить и в XXI веке. 

Несмотря на то, что после победы Советского Союза во второй мировой войне у советских граждан были все основания для «головокружения от успехов» и в речи академика Бардина несколько раз прорывается гордость за советскую науку, превзошедшую «капиталистическую науку и технику по всему фронту», участники конференции сохраняли трезвость мысли: «Надо разбить эту грандиозную задачу на отдельные самостоятельные задачи и сосредоточить силы на проектировках первого этапа, не упуская из виду всего пути». И участники конференции с блеском выполнили поставленную задачу. 

В ходе пленарного заседания второго дня работы конференции академик Александр Винтер в своём докладе «Энергетические ресурсы Восточной Сибири и развитие энергетики Байкало-Черемховского комплекса» раскрыл перед участниками конференции завораживающие перспективы. Промышленность страны постепенно смещалась на восток, и ей требовалось столько энергии, что академик предлагал ввести в строй Байкальскую ГЭС (впоследствии названную Иркутской) уже в следующей пятилетке. Выбора у области практически не было: только электроэнергия позволяла увеличить производительность труда настолько, чтобы компенсировать малочисленность населения. Именно более высокая плотность населения диктовала решение развивать в первую очередь район Иркутск – Усолье – Черемхово, хотя сырья, как известно, больше на севере. Увы, академик переоценил возможности экономики страны, сильно пострадавшей от войны: первую ГЭС начали строить в 1954 году, а первый агрегат ввели в строй двумя годами позже. 

Низкая себестоимость электроэнергии (0,2 или 0,9 копейки за киловатт), по расчётам учёных, позволяла окупить перевозку глинозёма на 1000 километров, а с учётом перевода железной дороги на электрическую тягу (о чём академик тоже не забыл упомянуть) – и на большие расстояния. Сейчас электричество в быту воспринимается как данность, и никому не придёт в голову строить жилой дом, заранее рассчитанный на отсутствие электроэнергии. 65 лет назад перспектива внедрения электрических плит, утюгов и холодильников воспринималась как очередная победа большевиков над непроизводительными тратами времени. Электричество казалось универсальным ключом ко всем дверям: предлагалось даже перевести на этот вид энергии самый трудоёмкий процесс сельского хозяйства – пахоту. Однако прежде чем перейти к этой сложной задаче (не решённой и по сей день, несмотря на многочисленные попытки), академик Винтер предлагал разработать технико-экономическую модель Байкало-Черемховского энергопромышленного комплекса и Иркутской электроэнергетической системы, включающей в себя от трёх до шести ГЭС (второй должна была стать не Братская, а Тельминская, но от её строительства отказались), несколько ТЭЦ и высоковольтные линии электропередачи. Через три пятилетки, то есть к 1965 году, Иркутская область должна была давать 3,5% электричества в стране (рост по сравнению с 1940 годом в 7 раз) и 6% угля (вместо 4,3%). Трудно сказать, как обстоят дела со всем остальным, но в 2011 году три ГЭС Иркутской области давали в сумме 4,66% всей электроэнергии в стране. 

В третий и последующие дни конференции работа шла по секциям – горно-геологической, промышленно-энергетической, транспорта и связи, леса и лесной промышленности, сельского хозяйства, населения, культуры и градостроительства. Академик Владимир Обручёв, доклад которого прочёл за него другой участник, поставил перед участниками горно-геологической секции несколько вполне конкретных задач в области разведки полезных ископаемых и комплексного изучения территории области, а заодно сделал предложение организовать в Иркутске Восточно-Сибирский филиал Академии наук. Значение этой инициативы было столь велико, что её обсуждали и поддержали и на других секциях. В последний день конференции, 11 августа, стало известно, что президиум АН СССР отнёсся к идее создания филиала академии «сочув-ственно», но, как известно, впоследствии Сибирское отделение Академии наук разместили в Новосибирске, а Иркутску пришлось довольствоваться меньшим по масштабам (и возможностям) научным центром. 

Промышленно-энергетическая секция обсуждала в основном перспективы строительства гидроэлектростанций. Суммарный потенциал Ангары был оценён в 85 млрд. киловатт-часов в год (три уже построенные станции дают 49 млрд.), а первую станцию предлагали возвести так, чтобы её мощность составила 600 мегаватт (Иркутская ГЭС, как известно, сейчас имеет мощность 662 МВт). Во время этого же заседания была сформулирована мысль о том, что произведённая в области энергия должна в ней же и использоваться. Этот принцип позволил создать единый комплекс из предприятий, производящих энергию и потребляющих её, предприятий, добывающих сырьё и производящих материалы, машины для всех отраслей и продукцию, которую раньше именовали ширпотребом. Иркутская область была и остаётся одним из немногих российских регионов, независимых от поставок энергии извне и способных продавать излишки. Было высказано и предположение о наличии на территории области запасов нефти, основанное на обнаруженных к тому времени проявлениях нефти на Байкале и в некоторых других районах области. 

Транспортная секция обсуждала в основном перспективы развития речного транспорта. Увы, решение строить в области ГЭС без судопропуск-ных шлюзов и других подобных сооружений привело к тому, что Ангара в значительной степени утратила своё транспортное значение. Железная дорога считалась в то время едва ли не становым хребтом будущего освоения области: в 1930–1939 годах объём грузов, перевезённых по Восточно-Сибирской железной дороге, вырос в 26 раз. Ничто, казалось, не мешало думать, что и в следующие десять лет развитие пойдёт теми же темпами. (Особый оптимизм в речах и докладах был вызван ещё и тем, что конференция совпала с празднованием Дня железнодорожника). Ознакомившись с условиями Иркутской области на собственном опыте (делегаты конференции в большинстве своём добирались поездом), многие начали говорить о необходимости расширения сети местных аэропортов и гражданской авиации. Опять же – прошло 65 лет, а перед областью те же самые проблемы: создание новых типов самолётов, строительство взлётно-посадочных полос, закупка авианавигационной аппаратуры и обустройство аэропортов. 

Лесная секция обсуждала всего один вопрос – об увеличении доли Иркутской области в общем балансе по-требления леса в стране. Доля эта была, по нынешним временам, сравнительно невелика – в 1946 году всего 1,5%, или 3 млн. кубометров, и никогда не превышала 5 млн. кубометров. Лес был нужен срочно и в большом объёме: страна восстанавливалась после войны, потребность в строительных материалах была огромной. Но даже и в то время на конференции прозвучало требование вывозить за пределы области не круглый лес, а пиломатериалы. В более отдалённой перспективе – фанеру, готовые наборы для строительства жилых домов, продукцию гидролизных и целлюлозно-бумажных заводов. Одно из предложений сейчас показалось бы странным: из древесины предлагалось производить уголь, а его впоследствии использовать в металлургии. Доклад профессора П. Васильева поражает исключительной точностью оценок: к 1960 году в области должны были заготавливать 20 млн. кубометров леса, что при ручном труде требовало 80–100 тысяч работников. Позволить себе такое область не могла, поэтому предлагалось механизировать производство и снизить количество занятых до 40 тысяч человек. В сентябре 2012 года на форуме «Лес и человек – Сибирь» было озвучено количество занятых – те самые 40 тысяч, при производстве в 20–22 млн. кубометров. 

Секция сельского хозяйства была самой многолюдной – в актовом зале Иркутского сельхозинститута собрались около 500 человек – и обсуждала вопрос, «как сделать урожайным растениеводство в непростых условиях Восточной Сибири с её периодическими засухами и регулярными заморозками». И снова приходится говорить о влиянии ГЭС: три крупных водохранилища позволили увеличить площадь орошаемых земель в несколько раз, а заодно смягчили климат. Впрочем, столь радикальное решение проблемы в 1947 году никому в голову не пришло, потому что посевные площади прирастали даже в годы войны  и к 1947 году составляли 837 тысяч гектаров. То есть больше, чем в 2011 и 2012 годах, когда только в запустении пребывают более 600 тысяч гектаров бывших пашен. Сравнивать те времена и нынешние невозможно в принципе: тогда речь шла о росте поголовья скота, расширении производства овощей в пригородных районах, создании птице- и свиноводческих хозяйств, причём всё это нужно было сделать на базе коллективного хозяйства. Нынешние руководители агрохолдингов знают о спросе и предложении продукции сельского хозяй-ства всё, но условия, в которые их поставило государство, отличаются от прежних принципиально: никто и ни при каких обстоятельствах не станет помогать аграриям, если они сами не выпросят эту помощь у государства, зато государство обязательно стребует с них все налоги, а муниципалитеты – спонсорскую помощь. 

Секция населения, культуры и градостроительства прошла как будто вчера: доцент ИГУ Кудрявцев предлагал возродить географическое общество (сейчас его патронирует лично президент Российской Федерации Владимир Путин), заведующий отделом образования Усть-Ордынского округа товарищ Пилунов рассказывал о новом в культуре и быту бурят, а директор Научной библиотеки Жилкина жаловалась на ненадлежащие условия хранения 1 млн. ценных книг. Если бы она знала, что и спустя 65 лет иркутские библиотеки могут пожаловаться на ту же самую проблему… С другой стороны, полиграфических мощностей области не хватало для того, чтобы издавать книги местных авторов, залежавшиеся в «редакционном портфеле». Сейчас остаётся только удивляться, что было время, когда издание книг местных авторов вообще кого-то волновало.

Строительство Байкальской ГЭС и резкий рост промышленного производства означает и резкий рост населения – это в советское время учёные, совсем недавно участвовавшие в индустриализации СССР, понимали отлично. Секция населения и градостроительства немало времени потратила на обсуждение доклада главного архитектора областного центра Бориса Кербеля «Реконструкция и развитие Иркутска». В этом докладе и на схемах профессора Колосовского уже были посёлок «Ангарастроя» (то, что сейчас называется пронумерованными посёлками ГЭС), второй мост через Ангару и посёлок авиастроителей. Впоследствии именно Борис Кербель настоял на том, чтобы построить Иркутский алюминиевый завод не в районе нынешнего микрорайона Солнечный, а далеко в стороне от областного центра. 

Тональность имеет значение

Примечателен тот факт, что слово «партия» в докладах звучало довольно редко – в основном во вступительной или заключительной части, когда нужно было отдать должное мудрости Сталина. В остальном всё было – если верить газетным отчётам – намного строже и деловитей, чем сейчас. Никаких предположений, никаких пожеланий: есть задача, есть конкретные сроки, есть конкретные объёмы производства, которых нужно к этому сроку достичь. И вперёд, за работу, товарищи. Министерства и тресты во времена СССР конкурировали между собой за кадры и ресурсы, однако цель была одна и последовательность действий диктовалась не лоббистскими способностями руководителя, а реальными интересами народного хозяйства. Именно поэтому экономика СССР оказалась более успешна в освоении ресурсов Сибири и Дальнего Востока, чем нынешние вертикально интегрированные компании и министерства и даже специализированное министерство по делам Дальнего Востока. 

К работе конференции также проявляли интерес люди, формально далёкие от науки и стратегического планирования, то есть рядовые рабочие и колхозники. Если торжественные встречи и митинги во время проезда делегатов по территории области можно считать заранее спланированными, а участие передовиков производства в пленарных заседаниях и работе секций – почётной обязанностью, то вот лекции, прочитанные академиками непосредственно в цехах заводов и на машинно-тракторных станциях, были большим событием. Не следует забывать, что плотность информационного потока в то время ограничивалась кино, радио и несравнимым с нынешним днём списком СМИ, – и именно поэтому визит академика Бардина на завод имени Куйбышева с рассказом о состоянии отечественной металлургии содержал не только теоретические построения, но и конкретные рекомендации. 

В то же время наличие у докладчика учёного звания – вплоть до академика – вовсе не означало, что с оратором никто не станет спорить. Даже в лаконичных отчётах о работе конференции видно, какие споры кипели в секциях – рядовые инженеры, геологи и строители высказывали и отстаивали свою точку зрения. Может быть, это было именно то, чего не хватает современным экономическим форумам?