Хоть и вернулся я из этой кострово-палаточной командировки едва ли не в юношеском восторге от увиденного, аплодировать всё равно не рискну. Боюсь сглазить. Да и уверенности полной в том, что лесоустройство (если попроще, то – приведение лесов в известность) возвращается в Россию в должных объёмах, у меня ещё нет. Пока появилась лишь крепкая надежда на лучшее, обоснованная приятными цифрами и реальной практикой, которую я видел собственными глазами. 

– Хорошая цифра, – подтвердил Сергей Колесников, руководитель Прибайкаллеспроекта, и, чтобы придать ей ещё большую значимость, а заодно показать силу и возможности коллектива своего филиала, подчеркнул: – 725 тысяч гектаров — это только по Иркутской области! А всего, с учётом соседних регионов, мы устроим без малого 832 тысячи гектаров леса. 

… Из села Озёрного в Братском районе, где базируется полевой штаб лесоустроительной партии Геннадия Новикова, наш «уазик» выскочил в слепящих лучах солнца, опускающегося к горизонту на ночлег. Быстро и ровно, как по асфальту, долго катился по  совершенно сухой песчаной дороге. 

Потом, уже в лёгких сумерках, ехал между высокими и плотными стенами соснового молодняка: лет сорок назад здесь была сплошная вырубка, и вот поднимается новый бор. Без смены древесных пород, без всякой «листвы». Но не потому, что этому способствовали люди, а потому, что на голом песке ничто, кроме сосны, расти не хочет. Даже травы почти не видно. Хотя грибы растут. Из окна машины многого не рассмотришь, но похоже, что это маслята вперемешку с сыроежками. 

Ещё позже, при свете фар, «уазик» прыгает по каким-то колдобинам, нимало не беспокоя этим дремлющего на переднем сиденье начальника партии. У него в Озёрном есть приличная постель, только спит он в ней нечасто. Больше мотается на этом «уазике» по разбросанным в округе полевым отрядам. Вот и сейчас, распугивая дроздов, решивших почему-то переночевать на лесной дороге, он доставляет нас с Леонидом Ващуком, руководителем  одного из центров Прибайкаллеспроекта, на совместный табор двух лесоустроительных отрядов, участки которых граничат друг с другом. 

А к дорожным колдобинам добавились ещё и лужи. Большие, глубокие, топкие и зелёные, как болота. 

– Так за всё лето и не высохли! – вздохнул вслух Сергей Никифоров, шофёр «уазика»…

Когда-то давно, до перестройки, когда лесоустройство ещё было исключительно государственным, Сергей работал в этом коллективе. Но страна перешла с плановой экономики на рыночную. Правда, вначале получился дикий базар, на котором никто не хотел платить лесоустроительному предприятию деньги за единственное, что оно умело отлично делать, – за «приведение лесов в известность». Зарождающийся частный бизнес понимал, что в любой отрасли (будь то хоть нефть и газ, хоть металл, хоть древесина) чем меньше известности, тем легче что-то украсть у государства. Государство это тоже понимало, но старалось не мешать новоиспечённым предпринимателям накапливать первоначальный капитал. 

Дров в лагере хватит не только на полевой сезон, но и на зимовку

– Наиболее трудным для нашего предприятия было постперестроечное время, особенно 1998 год, — вспоминал в Иркутске в разговоре со мной Сергей Колесников. – В то время мы на 80 процентов были привязаны к государственному федеральному финансированию, к классическому лесоустройству. Коммерческих заказов – крохи, прокормиться на них, хотя бы уж не для развития, а только для того, чтобы сохранить профессиональный коллектив, было невозможно. У руководителя не оставалось другого выхода, как начать «зачистку». Все работники, без которых предприятие могло обойтись в тот конкретный момент, попадали под сокращение. Сергей оказался в их числе. Но и оставшиеся не имели представления, будет ли в этом году хоть какой-нибудь государственный заказ и сможет ли предприятие пережить этот год. Повезло. Минимальное финансирование поступило. Правда, только в августе. И тем не менее, несмотря на скорое завершение полевого сезона, лесоустроительные партии немедленно выехали в лес. Одна в Баяндаевский лесхоз, другая в Игирминский. Что-то успели сделать там по очень сокращённой технологии, больше – дистанционно, по снимкам. Благо, что они оказались свежими. Благодаря этому предприятие осталось живым и позже было преобразовано в Прибайкальский филиал ФГУП «Рослесинфорг». А уж из того костяка до сих пор практически никто не уволился. Кое-кто из сокращённых тогда откликнулся на приглашение вернуться. Сергей Никифоров – из них. 

– Так здесь же все свои, – объяснил он мне позже причину замены автобуса на «уазик» и городского асфальта на лужи, больше похожие на болота.

– Здесь свои, а в городе? – спросил я его. 

– В городе вообще все люди друг другу чужие. 

…Замечаю, что дроздов на дороге не стало. Вместо них у позеленевшей воды ленивые вальдшнепы. В надежде, что машина забуксует, не доехав до них, они стоят на комьях грязи до последнего. Взлетая, в отличие от дроздов не кидаются сразу в сторону, в вязкую темноту ночи, а летят вперёд в свете фар, часто-часто махая крыльями. Наверное, надеются, что машина всё-таки застрянет, не успев взбаламутить хотя бы следующую уютную, хорошо прогретую за день лужу. 

И вдруг сквозь чёрный ночной лес – яркий электрический свет. Приехали! 

Тайга нуждается в объективной оценке

Мерно тарахтит небольшой бензиновый электрогенератор. В «столовой» – у просторного крепкого стола на сосновых «ногах» под синим пологом – непривычная для тайги электролампочка. Современная. Экономная. В полевых условиях таксаторам приходится экономить буквально всё, кроме дров. Хотя и горящий рядом костёр выглядит тоже как-то не вполне по-таёжному. Он устроен не на земле, а… в цинковом бельевом баке. Догадываюсь: это в целях пожарной безопасности. Даже если внезапно дунет сильный ветер, из него угольки не вылетят. Кто-то из встретивших нас объяснил, что перед выездом в поле пришлось обойти много иркутских свалок в поисках подходящей посудины. 

На границе света и тьмы просматривается огромная поленница из чурок и наколотых дров: не только на полевой сезон – на зимовку хватит. Сквозь сосновые ветви смутными силуэтами просматриваются несколько подсвеченных изнутри брезентовых палаток.

– Вы будете спать вот в этой, – показывает на самую большую армейскую палатку таксатор Владимир Бураев. И тут же предлагает: – Если кто-то хочет помыться, то в бане, вон там (показывает он в густую темноту за поленницей) вода ещё не остыла. 

– Поскольку коллектив после «зачистки» 1998 года у нас остался небольшой, а объёмы классического лесоустройства существенно выросли, мы вновь испытываем дефицит опытных профессионалов, – рассказывает Сергей Колесников. – И молодых парней, которые, наработав должный опыт, могли бы заменить на полевых работах наших ветеранов, того же Владимира Кондратьевича Бураева, тоже не хватает. Он уже 30 лет в поле отработал и, думаю, с удовольствием перешёл бы на какую-нибудь кабинетную работу, дистанционным мониторингом лесов занялся бы, к примеру. Мне стыдно даже, но не могу я его с таким-то опытом работы таксатором в городе оставить. С нынешним объёмом работ он мне нужен в тайге. И подменить его там пока некому… 

…Не помню, нашлись ли желающие помыться среди ночи в бане-палатке, но на экскурсию отправились все. Внутри уютно, чисто и удобно. Несколько венцов сруба, дощатый пол, дощатая скамья. На горячей железной печке – бак, похожий на тот, в котором горит костёр, только новый, чистый, не со свалки. На скамье – перевёрнутый вверх дном тазик. Рядом ковш. Баня оказалась не совсем баней, скорее помывочной.

– Ну а что же ты печку камнями не обложил? Тогда получилась бы настоящая баня, в которой можно и попариться, – обращается Леонид Ващук к Владимиру Бураеву, «хозяину» табора. 

– А кто мне потом деньги на новую печку выделит? – отвечает он вопросом. – С камнями она больше двух сезонов не выдержит. О будущем-то думать тоже надо. Объёмы растут. На будущий сезон и без того новые печи потребуются… 

– Уже третий год, начиная с 2010-го, объёмы лесоустройства действительно растут быстрыми темпами, – поддерживает таксатора Сергей Колесников. – Но не по всем субъектам РФ, а именно в нашей области. Нынче контракты особенно значительны. Мы даже специалистов из соседних субъектов пригласить хотели на помощь. Но прикинули, посчитали имеющиеся силы и решили, что справимся сами. Тем более что и молодёжь к нам уже тянется. А научить её, к счастью, у нас есть кому.

– Но что случилось в 2010 году? Кто заказывает классическое лесоустройство в таких объёмах – государство или арендаторы?

– Арендаторы к нам в очередь начинают выстраиваться. Возможно, они до последнего надеялись, что эту статью расходов возьмёт на себя государство. Не дождались. А без детального и точного лесоустройства, без объективной оценки лесов, взятых в аренду, эффективный бизнес вряд ли возможен. Видимо, арендаторы иркутских лесов оказались умнее и поняли это раньше других.