В минувший понедельник группа индейцев Эквадора последний раз в этом своём гастрольном сезоне дала прощальный концерт на улице Урицкого. Изменчивая иркутская погода не баловала музыкантов: то светило солнце, то накрапывал дождь, а посреди выступления и вовсе разразился страшный ливень. Пока музыканты торопливо кутали своё оборудование, прохожие живо интересовались их творчеством.

– Сколько у вас стоят диски? По 250? А можно два за четыреста? – въедливо интересовалась какая-то дамочка. Другая женщина торопливо набирала номер на мобильном:

– Папа, представляешь, я иду по Урицкого, а тут стоят твои любимые перуанцы. Я тебе сейчас диск куплю. – Она положила трубку и строго спросила:

– А какой диск у вас лучший? Мне бы… помузыкальнее, – она пошевелила в воздухе пальцами, показывая, насколько музыкальным должен быть диск. Все эти бытовые разговоры показывали, насколько группа за неделю вжилась в инфраструктуру города и насколько тепло к ним относятся – как к своим. 

Художественный руководитель коллектива Луис по-русски говорит чисто, не задумывается, подбирая слова, но с сильным гортанным акцентом. Музыканты – коренные жители Южной Америки, представители народа кечуа: Луис – из Боливии, ещё двое, Хосе и Руми, – из Эквадора, город Отавалу. 

– Я из Потоси, это старейший город Боливии, основанный ещё испанскими конкистадорами в 1525 году, – с заметной гордостью рассказывает Луис. 

Группа путешествует по миру уже около 17 лет. Вообще у индейцев сохранилось природное отношение ко времени, которое не имеет чётких очертаний и рамок, не заключено в часах и календарях и представляет собой не реку, текущую из точки А в точку Б, а океан, в котором прошлое, настоящее и будущее слиты воедино. Поэтому в датах Луис сильно путается. На вопросы, когда создана группа, когда прошло первое выступление, когда они впервые выехали за границу на гастроли, он отвечает мягкой детской улыбкой и виновато пожимает плечами. 

– Это было в середине 90-х. Там были разные обстоятельства – мы, Хосе, Руми и я, встречались, общались.

– А где вы репетировали первое время?

– Нет, мы не репетировали! Мы собрались и поехали. У нас другой подход. Я говорю о наследии наших предков, потому что эта музыка нами впитана с детства, и когда мы встречались, мы друг друга понимали и уже знали, как и что играть. Никаких репетиций, никаких нот! Мы собирались, брали народные духовые инструменты ацтеков и майя и знали, как они должны играть. Объединились наши знания, наши понимания, и мы поехали играть в разных временах и городах. Время тоже много значило – помните, каким было начало 90-х, потом другое время. 

Из сложных объяснений Луиса вырисовывается, что группы в традиционном понимании у них нет – репетиционная база, график гастролей, работа в студии. У них это выглядит так: время от времени встречаются, собираются и едут. Когда? Как душа позовёт. Куда? Как сложится. Их трудно назвать профессиональными музыкантами, хотя это именно так. Они не только братья, земляки и единомышленники – у них общий подход к жизни, который ведёт их по жизни и творчеству: «Мы не знаем, когда это началось. Хорошо, что это началось!» 

– Мы были в очень многих странах и городах: у себя на родине, в Европе, в Российской Федерации, в Азии. С целью ознакомления, с целью познания мира. Благодаря культурным ценностям, которые мы получили от наших предков, мы смогли открывать новые границы, расширять мировоззрение в человеческом плане, укреплять наше творчество, – важно говорит Луис, чуть путаясь в трудных русских глаголах. – Мы создаём какой-то положительный поток нашей музыкой. А мы исполняем только традиционную народную музыку коренных народов континента – инков, ацтеков, перуанцев. 

Первые гастроли попали на Бахрейн. Там они испытали первый культурный шок – совсем другие отношения между людьми, отношение к женщинам. Но их принимали чудесно. В Россию они впервые попали в начале нулевых, на какой-то панамериканский фестиваль в Санкт-Петербурге. С тех пор в России они бывают, как выразился Луис, «постоянно, это как колесо, которое трудно остановить». У нас в стране они побывали в 210 городах и населённых пунктах. Кстати, нет у них и туров и гастролей в привычном понимании. Их приглашают на какое-то мероприятие – культурное, этническое, их сейчас проводят по три на дню в одной деревне. 

Луис по-русски говорит чисто, не задумывается, подбирая слова

Они добираются до него, как кот с собакой из детского мультика: «По дороге концерты давали, тем и кормились». После мероприятия едут в какое-то приглянувшееся место (например, в прочно полюбившийся им Иркутск, где они уже не первый раз), по пути опять же останавливаясь в населённых пунктах и концертируя. Хотя организованы их вояжи далеко не стихийно – Луис говорит, что они перед поездкой согласовывают все таможенные формальности, знают и уважают законы страны, в которую собираются ехать, а про перевозку их довольно громоздкого оборудования рассказывает с употреблением такого далеко не ацтекского понятия, как «логистика», которой они в путешествиях пользуются вполне профессионально. 

– Наша музыка, творчество не имеет развлекательного характера, – категоричен Луис. – Мы не выступаем в других форматах. Мы выступаем на общественных мероприятиях, где есть контингент народа, а не просто – людей. Мы рады бывать в местах, где есть представители коренных народов. В Иркутске это мощь Байкала, обаяние людей, которые нас притягивали, чтобы снова приехать. В Иркутск мы приезжаем всегда специально. Конечно, бывает, когда мы делаем здесь пересадку по пути с Востока, но и в таких случаях стараемся задержаться хотя бы на пару дней. 

В этом году они провели в Иркутске неделю. Ехали именно сюда, специально, но по пути выступали на мероприятиях в Санкт-Петербурге, Новосибирске и Шушенском – там был фестиваль «Мир Сибири».

– Есть разные мероприятия, где мы постоянные гости, нас там всегда очень хорошо встречают, уже знают и любят. Мы всегда рады бывать в России, потому что мы ближе по душе. 

Группа играет только на известных веками народных духовых инструментах из бамбука, тростника, других экзотических материалов. Инструменты настолько разные, что за 17 лет выступлений перуанцы не дали ни одного одинакового концерта – каждый раз каждая композиция звучит уникально и неповторимо. Инструментов очень много: они возят с собой около 20 духовых и ещё 6-7 акустических. И это не считая разновидностей и модификаций одного инструмента. Есть пан-флейты, сампония (двурядная пан-флейта), кена (продольная флейта), кеначо (маленькая продольная флейта), кенья (средняя), чахчаха – перкуссионный инструмент, и многие другие.   

– Где вы были в Иркутске? 

– На Нижней набережной. Её очень хорошо восстановили, мы помним её по прошлым приездам в гораздо более плохом состоянии. Были на Ольхоне, в Хужире. Ну, всё впереди…

– За время ваших приездов сюда изменялся ли как-нибудь город и отношение к вам?

– Отношение всегда такое хорошее, приятное. А атмосфера в архитектурном, эстетическом и пространственном отношении стала гораздо лучше. Дороги появились… Стала лучше инфраструктура, потому что любые иностранцы первым делом оценивают сферу обслуживания и услуги, которые позволят себя чувствовать комфортно. У вас стало гораздо лучше. 

– О чём вас чаще всего спрашивают на улицах?

– Вопросы очень разные, но больше всего нас радует отношение к русскому языку. По моим наблюдениям, русский язык очень содержательный, богатый и мощный, но вы его немного «принебрежаете» (орфография сохранена) внутри вашей среды. Поэтому иногда трудно понимать – например разницу между «последний» и «крайний», «завершающий». Есть нюансы, которые я уже понимаю: что он говорит, не обращая внимания, как он выражается. Вы странно говорите «спасибо» – мы всегда говорим «благодарность», потому что мы дарим благо.  

На прощание Луис сказал:

– Я хочу выражать людям города нашу признательность за тёплый приём и приятные впечатления от общения. 

– И вы здесь не последний раз? 

– Завершающий. Но не последний, – улыбнулся Луис. 

После Иркутска группа индейцев уезжает в Санкт-Петербург, а в России она пробудет до середины осени.