(Продолжение. Начало в №№ 19, 22, 25, 27, 30, 33, 36, 39, 42, 45, 50, 52, 55, 58, 61, 64, 67, 70, 73, 76, 79, 85, 88)

Говорить о 1950-х годах – значит делать очередную попытку приоткрывать историю ближнего времени. Вообще, 1950-е как-то «вывалились» из интересов историков, литераторов, обществоведов. Годы сумбурные и одновременно несущие надежду. То ли от этой переменчивости, то ли от сумбурности, а может, поскольку они тоже сталинскими были, пятидесятые не обрели какого-то своего особенного ореола у историков, как это произошло с последующими десятилетиями.

«Молодое, жизнерадостное общество…»

Действительно, 1960-е годы – время культовое: оттепель, романтика, физики-лирики… 1970-е – гонка вооружений, диссидентство, пожалуй, понимание, что надежд на коренные реформы в обществе не будет. 1980-е – время застоя и предчувствия, что соцлагерь вот-вот затрещит по швам. 1990-е – перестройка. А 1950-е? Даже в литературе, которая, казалось бы, уже умеет захватывать в свой оборот всё или почти всё, для «полтинничка» имени или, точнее, понятия нарицательного так и не придумано. Валентин Курбатов приводит разговор двух выдающихся поэтов – Юрия Левитанского и Давида Самойлова: «Левитанский: «Давид, а ведь мы пропущенное поколение. Я не даю никакой оценки, а просто думаю, что нас – поколением – в литературе нет. В поэзии – нет. Были Сурков, Симонов, Луконин, Смеляков – поколение, а потом сразу молодые – Евтушенко, Рождественский, Вознесенский… Через нас. А мы вроде поштучно идём, хотя в этом, кажется, есть кое-что получше, чем ходьба колонной…»

Иркутск 1950-х, по воспоминаниям современников, конечно, не был таким, как сейчас. 60 лет назад населения было поменьше, о политической жизни и речи идти не могло, СМИ ходили по линейке, общество было с общественной жизнью, но в пределах разрешённого коридора. Но бог с ним, с коридором. На мой взгляд, даже коридора хватает, чтобы жили самые разнообразные интересы, анекдоты, мечты. Люди общались, им было интересно участвовать в общих делах, бывать на концертах, фестивалях, выставках. Как вспоминал Павел Забелин, писатель, критик, декан филологического факультета Иркутского госуниверситета, «машин на центральной улице не было. Она вся принадлежала горожанам.

Я думаю, в большинстве своём они знали друг друга в лицо. Не зная имени-отчества, здоровались. Как бы невзначай… Встречались на тротуарах очень приятные лица.

…Все на улице Карла Маркса знали невысокого сутулого человека в стареньком пальто, с неизменным рюкзаком за плечами. Это был университетский археолог Подгорбунский…

Не забудутся супруги Измайловы.

Николай Лазаревич, высокий, подтянутый, в чёрном френче, лучившийся румяным лицом, сединками, ревностно исполнял обязанности депутата райсовета. Добивался квартир для фронтовиков (ряды которых тогда страшно редели от раскрывающихся ран, болезней, неустроенности, лишений), инвалидов, рабочих. А сам ютился в проходной комнате, в коридоре. Раз в неделю он обязательно ходил в лес, на Ушаковку. Возвращался с цветами, травами, ягодами, оживлённый, восхищённый пейзажами, запахами, облаками…

Их немало было тогда, чудных, человеческих измайловых, понимающих, если воспользоваться категорией Толстого. Они несли молодым культуру чувств, речи, способность понимать без слов, видеть человеческое в человеке, умение не делать того, что ты осуждаешь в других, иметь художественный вкус. Скромность, непритязательность, бескорыстие, духовность зрения были естественными началами в облике старой городской интеллигенции. Корни были живые: христианское трудолюбие, любовь к ближнему, великорусская культура, самосознание, достоинство народной личности, освежаемое вольными просторами, дыханием  Байкала…

Иркутск освещался именами известных профессоров медицины, университетской науки, писателей: хирург Сапожков, невропатолог Ходос, геолог Одинцов, прозаики Седых, Марков, поэт Левитанский. Их в городе знали все. Они не замыкались в стенах кабинетов, аудиторий, лабораторий. Они встречались с городской публикой, выступали с лекциями, статьями в  газете «Восточно-Сибирская правда», имевшей вес среди читателей.

Послевоенное общество наше, что в городе, что в деревне, что в Москве, что в Заларях, было молодое, жизнерадостное».

И вот эта страница воспоминаний Павла Забелина: «Актовые, театральные залы ломятся от наплыва публики. Литературные  городские вечера – целые события. Марков, Левитанский – нередкие гости в университете на занятиях. Скромные, доверительные, серьёзные».

Мы ещё не раз будем возвращаться к «молодому и жизнерадостному обществу». Возможно, это ключ ко многим событиям, связанным с Левитанским и его поэтической дорогой. Хотя бы потому, что его необычные для Иркутска слог и стиль, его какое-то совершенно новое свежее дыхание были приняты местной публикой раз и на-

всегда. Этого могло и не случиться в каком-то другом месте, где  молодого и жизнерадостного как раз и не хватало.

В 1950-х годах Левитанский литераторствовал как все – профессиональная работа шла параллельно общественной. В это же время состоялось Всесоюзное совещание молодых писателей в Москве. Мероприятие статусное, важное. Для литераторов по значимости и важности это как съезд КПСС. Иркутские писатели решили послать на совещание четверых: Левитанского, Киселёва, Огневского и Конева. По такому случаю запросили кипу документов, в том числе характеристики. Характеристику Левитанского приведём в оригинале, так как в ней появляется новая информация.

«Левитанский Юрий Давыдович. Беспартийный. Кандидат в члены Союза сов. писателей СССР. Участник Великой Отечественной войны. Первые книги стихов «Солдатская дорога» и «Встреча с Москвой» изданы в Иркутске и получили положительную оценку в центральной и местной печати. Начиная с 1949 года Юрий Левитанский внимательно изучает жизнь коллектива завода имени Куйбышева, работает над поэмой «Огни моего завода». Ю. Левитанский принимает активное участие в литературной жизни области – работает в бюро Иркутского отделения ССП, в редколлегии альманаха «Новая Сибирь», в объединении молодых авторов, в обществе по распространению политических и научных знаний.

Ю. Левитанский является талантливым, растущим молодым поэтом, чутко откликающимся на явления сегодняшнего дня.

В 1950 году исполком областного совета депутатов трудящихся наградил Почётной грамотой Ю. Левитанского и Ю. Матвеева за создание популярной патриотической песни «Песня о нашем городе».

В июле-августе 1951 года Левитанский получает творческую командировку на север – на реку Лену. В итоге поездки написал ряд стихотворений, которые вошли в книгу, готовящуюся сейчас в иркутском издательстве, и публиковались в московской и сибирской периодической печати».       

Командировка на иркутские севера вынашивалась давно. В 1950 году Левитанский просил отправить его в Бодайбо. Формально – для работы над  циклом стихов о стахановцах «золотой Лены». Но поездка осуществилась только спустя год. К золотодобытчикам ездили многие, любили эту дальнюю поездку: там было что поглядеть, набраться впечатлений. Встречали золотодобытчики хорошо. 

А многажды раз описанный Витим, золотоартельщики, удачливые искатели редкого металла… Конечно, российская действительность ХХ века отличалась от романтических авантюрных приключений, но дух свободного приискательства всё ещё витал в тайге. Ленские впечатления вошли в книгу «Листья летят», изданную в Иркутске в 1956 году. 

Газета «Знамя коммунизма» 13 ноября 1951 года опубликовала статью Левитанского «Первые шаги». Напомню, что поэт был руководителем литературного объединения молодых авторов. А статья как раз и посвящена поэтическому творчеству начинающих авторов… в Бодайбо. 

(Продолжение следует)