Иркутская область входит в «топ» регионов, где половые преступления против детей совершают очень часто. Этими случаями занимается Следственное управление Следственного комитета РФ по Иркутской области. В производстве находятся громкие серийные преступления, в частности, продолжается расследование многоэпизодного дела с иркутским педофилом, которого до сих пор не удалось поймать, несмотря на наличие записей видеонаблюдения, на которых отчётливо видно лицо мужчины. 

Работа с потерпевшими и их родителями требует от следователей деликатности и доброго отношения. Но даже у самых терпеливых из них не всегда получается быстро найти контакт с детьми и их мамами, из-за этого не выдерживаются сроки, и расследование уголовных дел затягивается. Идея создания реабилитационного центра, благодаря которому удалось бы ускорить доведение дел до суда и помочь детям, остающимся наедине с травмой, появилась у сотрудников Следственного комитета уже давно, говорит и.о. начальника отдела криминалистики СУ СК Иван Расторгуев. 

Детских психологов в штате комитета нет, приходится привлекать специалиста из полиции или вообще нанимать платных: «Выхода нет, с детьми нужно как-то работать, и не каждый раскроется следователю без психолога», – объясняет Расторгуев. Отдельной проблемой является работа с матерями потерпевших. «Ребёнок дошкольного или младшего школьного возраста не понимает многих вещей, не знает, что с ним сделали что-то плохое, потому что большинство педофилов втирается к ним в доверие показной добротой. Ребёнок осознаёт, что произошло что-то страшное только из-за того, что его мать плачет, и замыкается», – рассказывает старший следователь по расследованию особо важных дел Татьяна Сапранкова. 

Однажды, как утверждает Сапранкова, на её глазах поседела шестилетняя девочка, ставшая жертвой насилия. Другая потерпевшая, которую несколько лет насиловал родственник, после этого уже перешагнула порог совершеннолетия, но в развитии остановилась. «Изменения происходят не только в психическом, но и в физическом плане, эта девушка до сих пор выглядит как ребёнок. Думаю, в таких тяжёлых случаях без квалифицированной помощи обойтись нельзя, – считает Татьяна Сапранкова. – В маленьких населённых пунктах, где все друг друга знают, пострадавшего ребёнка дразнят в школе, рассказать обо всём некому, и это провоцирует замкнутость. СМИ постоянно говорят о проблеме педофилии, но при этом мало кто задумывается, что пострадавшим детям надо как-то дальше жить». 

Зачастую единственным доказательством вины преступника в суде становятся показания потерпевшего ребёнка, однако, чтобы их добиться и расположить к себе малыша, следователям приходится проявлять чудеса изобретательности. Они пускают в ход шутки, игрушки, развлекают детей как могут, и в итоге большая часть времени уходит на то, чтобы разговорить малыша. «Я понимаю, что толкаю ребёнка на то, чтобы он снова всё вспомнил, пережил и рассказал в деталях. На моей практике не было случая, чтобы мать сразу соглашалась на это, – вспоминает следователь. – Сразу после свершения преступления ребёнок, как правило, быстро всё рассказывает, а потом замыкается, и проведение следственных действий сильно затрудняется. Здесь-то и нужен детский психолог, который знает, как правильно общаться с ребёнком в такой ситуации». 

В Следственном комитете предполагают, что работа психолога позволит не только сэкономить время, быстрее найти и посадить преступника, но и помочь ребёнку справиться с травмой. По словам Татьяны Сапранковой, жертва педофилии чаще всего остаётся один на один с переживаниями: «Часто матери настолько погружаются в своё несчастье, что переживания самого ребёнка, его внутренний мир для них как бы отходят на второй план, и малыш остаётся один на один с проблемой. Нужен не только психолог или психиатр, но и сексолог, который знает все тонкости и может выправить ситуацию, чтобы в будущем у ребёнка не было проблем». 

По мнению правоохранителей, в регионе есть квалифицированные специалисты, которыми можно укомплектовать штат реабилитационного центра. Но сегодня областные власти с неохотой идут на контакт с правоохранителями, подчёркивая, что в наличии имеется множество социальных учреждений для «проблемных» детей, куда их родители при необходимости могут обратиться. Однако в Следственном комитете утверждают, что профиль этих учреждений не подходит для работы с жертвами педофилов. 

Следственное управление по Иркутской области уже не раз обращалось в аппарат губернатора с просьбой рассмотреть возможность подобного центра, однако там отвечали вежливым отказом. «К этим детям нужен особый подход, которого там не могут дать. Однако в правительстве Иркутской области с нами не согласны, – подчёркивает Иван Расторгуев. – Видимо, пока только мы осознаём необходимость создания такого реабилитационного центра, потому что именно нам приходится работать с такими детьми и видеть их страдания».