Сибиряк из Нижнего Новгорода
Владимир Ивашковский умел «притягивать» к себе интересных людей
Владимир Ивашковский отдал «Восточно-Сибирской правде» 13 лет – с 1967 по 1980 год. До этого после окончания университета успел поработать в областной газете «Советская молодёжь», а в начале 1980-го его призвала в свои ряды в качестве собственного корреспондента «Советская культура». Трудно сказать, куда бы далее завела Ивашковского творческая стезя, но случилось непоправимое: в Култуке, на даче у своего друга поэта Вячеслава Филиппова, он «поймал» клеща, укус которого через два с половиной месяца оборвал жизнь 55-летнего журналиста. Последнюю свою статью Владимир Ивашковский написал уже в больнице, за три дня до смерти. Это случилось в 1994 году.
Я учился с Володей в одной группе на отделении журналистики госуниверситета. Он был, безусловно, яркой личностью. Причём это проявилось уже в студенческие годы: первые же его материалы настолько выделялись среди наших «опусов», что «Молодёжка» взяла его на работу, не дожидаясь, пока он окончит вуз и получит «корочки». Однокурсники слушали своего товарища кто с недоверием («Тоже энциклопедист выискался!»), кто с завистью, а кто и с неприязнью («Выскочка!»). А он «обнаглел» настолько, что на защите дипломной работы стал спорить с самой Еленой Ивановной Яковлевой, редактором «ВСП» и председателем ГЭК, на запретную тогда тему – о тёмной и светлой сторонах личности Максима Горького. Что, впрочем, не помешало той же Елене Яковлевой прямо после защиты предложить выпускнику Ивашковскому место в своей газете. Предложение было с благодарностью принято.
– Ничего, – говорила Елена Ивановна своим приближённым, – у нас не забалует! Это ему не «Молодёжка»!
Владимир Ивашковский – горячий, честолюбивый, грамотный – сразу пришёлся в «Восточке» ко двору. В то время здесь работали маститые журналисты: Владимир Козловский, Борис Новгородов, Идея Дубовцева, Виктор Маккавеев, Юрий Скоп, Вячеслав Шугаев, Роман Вайнер и другие. У газеты был богатейший нештатный творческий актив, а тираж доходил до 200 тысяч. Скажу откровенно: далеко не каждый из нас, вчерашних выпускников вуза, удержался бы на плаву среди этой когорты. Молодому же дарованию это вполне удалось. Ивашковский попал в отдел информации, задача которого – быть всегда впереди события, знать по возможности обо всём, быть готовым выполнить любое задание. Этому нас на лекциях в университете не учили. Но у Володи было необходимейшее для пишущего человека качество: он умел находить и «притягивать» к себе интересных людей. Часто такое знакомство перерастало в дружбу на долгие годы.
– Я всегда считал его своим другом, – говорит Валерий Игнатов, возглавляющий сегодня областной комитет ветеранов войны и труда. – Познакомились мы с Володей очень давно в Братске, где я руководил комсомольским штабом на строительстве БЛПК. В молодом журналисте я увидел чест-ного, талантливого, интересного и глубокого человека. В дальнейшем, когда я уже занимал высокие партийные посты, двери моего кабинета были для него всегда открыты. И хотя Владимир Ивашковский никогда не был партийным функционером, именно я, в то время первый секретарь Иркутского городского комитета КПСС, настоял на том, чтобы его хоронили от здания горкома. Мне было очень горько прощаться с этим человеком…
Владимир Ивашковский был человеком весьма широких интересов: литература, спорт, театр, история, наука, природа во всех её проявлениях – обо всём этом он писал много и ярко. С ним поддерживали товарищеские отношения все большие спортсмены и тренеры Приангарья, хотя сам он спортом не увлекался. Ещё студентом Володя сумел стать, что называется, своим в иркутском Доме литераторов, именно в то время он познакомился с Александром Вампиловым и Валентином Распутиным, Альбертом Гурулёвым и Марком Сергеевым, Геннадием Машкиным и Евгением Суворовым.
Альберт Гурулёв рассказывает:
– Мы приняли Володю в свою компанию, потому что он на удивление хорошо разбирался в современной литературе. Причём это касалось не только произведений «иркутской стенки». В областном драмтеатре Ивашковский был накоротке с ведущими артистами и режиссёрами. Мы все уважали его за безусловную эрудицию: он знал, и очень неплохо, историю мировой литературы. И Саша Вампилов, и Валентин Распутин охотно давали ему интервью. Как удалось начинающему журналисту, всего каких-то три-четыре года назад приехавшему из Нижнего Новгорода, так быстро вписаться в жизнь иркутской творческой интеллигенции – остаётся только удивляться. Но у молодого журналиста было совершенно зрелое чутьё на людей: он легко сходился с героями своих очерков, и потом они становились его друзьями на всю жизнь. Так было с начинающим тогда писателем лётчиком Валерием Хайрюзовым, замечательным артистом цирка Леонидом Енгибаровым. Да я могу назвать десятки и даже сотни имён из этого списка. Вы скажете, что профессия обязывала. Это, конечно, так, но назовите мне ещё журналистов с таким же открытым даром – их, думаю, окажется немного.
Я прочёл десятки его материалов (недели две не вылезал из читального зала) и поразился не только многотемью, но и тому, что статьи, очерки, репортажи за подписью «В. Ивашковский» и сегодня не утратили своей актуальности и читаются с интересом. Думаю, один из секретов в том, что Володя никогда не забывал, что его герой в первую очередь человек, а не фонтан газа, внезапно забивший из-под земли и ставший информационным поводом для выступления журналиста.
А ещё меня поразила огромная работоспособность моего коллеги. Вот идёт бамовская эпопея. Ивашковский в течение десяти дней пишет и публикует пять огромных очерков с разных участков, как тогда говорили, стройки века. Через неделю он даёт репортаж уже со строительства аэропорта в Усть-Куте – и тоже с пометкой «В номер!». Ещё через пять дней на страницах газеты появляется его статья «Три точки на Усть-Илиме». Все тексты переданы по телефону, ведь электронной почты тогда не было. Наконец, репортёр возвращается в Иркутск, чтобы дать в очередной субботний номер яркий, сочный очерк «По стальным и голубым дорогам» – о капитанах на Байкале и машинистах поездов Кругобайкалки.
Байкал в творчестве Ивашковского занимал особое место. На озеро он часто ездил вместе со своими друзьями-писателями – Валерой Хайрюзовым, Сашей Вампиловым, Валентином Распутиным, Славой Филипповым. По словам Хайрюзова, это были вовсе не «турпоездки»: всех их тревожила судьба Байкала, особенно острова Ольхон. И эту тревогу Володя Ивашковский выплёскивал на газетные страницы. В своём очерке 1967 года «Остров сокровищ» он писал: «С каждым годом байкальская жемчужина теряет свой первозданный облик. Мы прошлись по «стоянкам» отдыхающих – более удручающей картины трудно себе представить. Медленно, но верно варварские нашествия «дикарей», которых можно назвать так и без кавычек, превращают природный памятник в свалку. Больно на всё это смотреть. С кого же спросит будущее поколение за это безобразие? А ведь когда-нибудь обязательно спросит». Прошло полвека – а на «острове сокровищ», к сожалению, мало что изменилось.
Об острых нравственных вопросах, как и о судьбе великого озера, журналист не раз беседует с писателем Валентином Распутиным. Эти интервью появляются как в «Восточке», так и в «Советской культуре». Рецензии на книги Распутина, беседы с ним – постоянная тема в творчестве Владимира Ивашковского. Было бы, конечно, странно для газетчика не воспользоваться близкими отношениями со знаменитым писателем и интереснейшим человеком, у которого ты гостишь на даче на Байкале, с которым ездишь в совместные командировки и имеешь возможность слышать то, что, возможно, другим не дано.
Владимир Ивашковский был, несомненно, талантливым и серьёзным журналистом, недаром из «Восточки» его пригласили собкором в газету ЦК КПСС «Советская культура», предварительно изучив всё, что он написал. «Экзамен» был жёсткий, и его результаты вполне устроили строгое «жюри». Но особых управленческих способностей у Володи не наблюдалось, да и не манило его кресло руководителя. В редакции «Восточки» Ивашковский занимал, правда, должность заведующего отделом – сначала информации и спорта, потом пропаганды. При этом он не столько напрягал своих сотрудников, сколько творил сам. Одно время его даже планировали на пост ответственного секретаря, но в последний момент Елена Яковлева отменила своё решение. Долж-ность «правой руки редактора» предполагала наличие не только дисциплины и ответственности, но и большой усидчивости, требовательности к подчинённым, которые могут оказаться и посолиднее возрастом. И это останавливало Елену Ивановну с назначением Володи. Он, конечно, может вот так, с ходу, придумать план ответственного номера – доказывал это не единожды. И будет делать это всегда, когда потребуется газете. Но посадить такого неугомонного, увлекающегося парня за секретарский стол – значит не только лишить его самого возможности носиться по всему региону за интересными темами и получать от этого удовольствие, но и оставить газету без его «вкусных» материалов, до которых так охоч читатель.
За фотографиями к этому материалу я поехал к вдове Ивашковского – Тамаре Мандрик. Мы знакомы с ней с 1963 года: в одно время учились на филфаке в университете. Думал, не узнаю: за полвека не встретились ни разу, даже случайно на улице. Где с грустинкой, а где и со смешком в карих, совсем не постаревших глазах Тамара вспоминала учёбу, наших преподавателей. И, конечно, свой роман с Ивашковским. Ему не сразу удалось добиться руки красавицы Тамары. Пришлось «погоняться» за ней по местам её летней практики в ожидании окончательного «да». И только через несколько лет в её родном городе Зиме (опять же на практике) он попросил руки у Тамары и благословения у её родителей. С тех пор они не расставались.
Сейчас Тамара Мандрик преподаёт русский язык на международном подготовительном факультете в Нацио-нальном исследовательском Иркутском государственном техническом университете. Прихлёбывая чаёк, мы почти два часа проговорили с ней «за жизнь». Вырастили они с Володей двоих детей – сына и дочь. Теперь вот подрастают трое внуков. Володя не успел увидеть внучат.
– Вряд ли он делился с кем-нибудь семейными тайнами, но мужем он был заботливым, надёжным, – рассказывает Тамара. – Я ведь тоже нередко по командировкам моталась, как и он сам. Уезжала всегда со спокойным сердцем: знала – и за детей можно не беспокоиться, и порядок в доме будет. За годы семейной жизни мне ни разу не пришлось даже сумку тяжёлую из магазина самой нести: за продуктами для семьи ходил только муж. А жилось непросто. О гонорарах в газете только дураки думают, что это деньги. Моё преподавание оплачивалось не лучше, приходилось и подрабатывать. А «талонное время» – как его забыть? Бывало, на хлебе да на картошке сидели, но никогда не унывали. К нам часто приходили гости, друзья Володи – Филиппов, Распутин, Хайрюзов. Володя очень дорожил мнением Валентина Григорьевича, мог часами говорить с ним.
Тамара рассказала и о последних днях мужа:
– На Байкале, в Култуке, он умудрился аж шесть кровососов подцепить. Пять клещей стряхнул, одного не заметил. А он-то и оказался инфицированным. Два с половиной месяца Володя не обращался к врачам – думали, обошлось. Но нет, не обошлось: болезнь Лайма, инсульт… А потом уж врачи мне сказали откровенно: «Мы бессильны…» Последние девять дней он лежал в больнице не поднимаясь. Я ютилась рядом на стуле, Володя всё время держал меня за руку, утешал… Всё ещё верил, что поднимется. Приезжали, конечно, друзья, подбадривали. Однажды вижу: заснул вроде, решила домой съездить. Именно в это время его сердце остановилось…
И напоследок я приведу несколько слов из «Советской культуры», опубликованные как раз в тот день, когда он пришёл на работу в эту газету из «Восточно-Сибирской правды». Написал их наш с Володей сокурсник Валерий Качурин: «Мы, работники центральной прессы, порой гордились даже, что не принадлежим к одной отдельно взятой области: «Наш адрес – Советский Союз». Владимир Ивашковский, где бы ни работал – в областных газетах или в «Советской культуре», – всегда принадлежит Иркутску, Сибири, которой «могущество России прирастать будет». Я не могу даже представить без него, «русского сына бурятского народа», как шутил сам Володя, и славный город на Ангаре, и священный Байкал, и родное Забайкалье».
Фото из архива семьи Владимира Ивашковского
