– Вы иркутянка? – спрашиваю Веру Михайловну, пока мы едем в Ново-Ленино, где находится сад Томсона.

– Да, коренная.

– Ваши родители тоже охраняли природу? 

– Нет, родители оказали мало влияния на выбор профессии. Наверное, больше те, с кем пришлось работать. Хотя моя бабушка была человеком уникальным: она, настоящая сибирячка, знала каждую травинку и любила лес. Мама же всю жизнь мечтала быть учительницей, поэтому я пошла учиться в пединститут. Однажды – я уже работала в школе пионервожатой и преподавала русский язык – к нам на встречу с пионерами пришёл удивительный человек – Василий Николаевич Скалон, профессор Иркутского сельскохозяйственного института, создавший факультет охотоведения. Он меня спросил: «Ну что, так и будешь тетрадки проверять всю жизнь?» «Ребята же должны знать русский язык», – ответила я. «Русский язык каждый обязан знать, а вот кто природу будет охранять?» – сказал Скалон и предложил мне поступить на факультет охотоведения. В нашей 25-й школе работал его ученик Валерий Михайлович Наумов, и по его инициативе были созданы первый клуб юных друзей природы и первый загородный лагерь «Юный эколог» на Бурдугузе. Всё было впервые, всё было интересно. В конце концов, съездив несколько раз с ребятишками в лагерь, я действительно расхотела проверять тетрадки. Благодарна женщине в приёмной комиссии, которая сказала: «Займёшь же чьё-то место, а работать-то не будешь». За время учёбы у меня не было «троек», а диплом я защищала по охране природы. 

– Как вы познакомились с садом Томсона?

– Пришла я сюда благодаря замечательному человеку, агроному, ученице Августа Карловича, Александре Георгиевне Малышевой. Она с ним работала, и Томсон неоднократно отправлял её в командировки, особенно на Дальний Восток, за растениями, саженцами. Она говорила: «Мы привозили пыльцу в конвертиках». Для меня это было очень интересно, необычно. Александра Георгиевна проводила бесплатные консультации садоводов-огородников у нас, в кабинете общества охраны природы. Поэтому я всё время слышала: «А вот у Томсона…» Однажды – она была уже в довольно преклонном возрасте – Александра Георгиевна предложила мне посмотреть сад Томсона. Мы поехали в Ново-Ленино на обычном городском автобусе. Я не сразу поняла, где здесь сад: сплошные дебри. В центральной части – помещение станции защиты растений, с одной стороны – полуразрушенные склады, откуда пахнет жутью, кругом заросли; с другой – чьи-то огороды. Александра Георгиевна, которую захлестнули воспоминания, вела меня по яблоневой аллее Августа Карловича. А я думала: какая аллея, когда здесь яма? Дальше – сирень, вишни, которые она привезла с Дальнего Востока. В общем, так мы с ней проходили по этим дебрям очень долго. А потом она говорит: «Знаешь, меня не станет, а документы Августа Карловича – акт передачи сада в дар городу и другие – сейчас никому не нужны, принесу их в общество охраны природы, по крайней мере, буду уверена, что у вас они сохранятся».

В этом же году, это был 1989-й, у нас прошло собрание общественности, где мы решили взять сад Томсона под опеку общества. И тут началось. Сад был забыт, а когда мы официально обратились в горисполком, тут и пошла волокита. Вспомнили, что территорию можно использовать. В то время, кстати, там уже начали делать фундамент для гаражей. Наши идеи мало кому нравились, хотя нашлись и единомышленники. В следующем году мы уже провели общественный экологический субботник. Пришло неожиданно много людей – и взрослых, и школьников. Пришли даже те, кого мы не приглашали, и работали от души. Постепенно заросли разрабатывались, наводился хотя бы относительный порядок. Работа шла медленно, потому что все привыкли к тому, что территория ничейная, запущенная. Неоднократно мы пытались возродить плодовую коллекцию, завозили саженцы с Алтая, но в течение двух недель они исчезали. Несколько раз восстанавливали теплицу – её тоже разбирали по частям. Стало понятно, что нужно ограждение территории. Уже был разработан поэтапный план восстановления сада, но тут грянули известные события начала 90-х, и от средств общества осталось столько же денег, сколько и у многих российских граждан, – вместо машины можно было купить шнурки. 

Тем не менее именно в эти годы мы заказали проект восстановления сада, и он был выполнен очень качественно, с душой организацией «Иркутскархпроект». За основу был взят сад Августа Карловича, хотя полностью повторить его было уже невозможно: прошло время, появились новые сорта. Решили обозначить культурно-историческую часть территории – дом Томсона, любимую аллею, беседку. Предполагалось, что сад не может всё время жить на условиях благотворительности, он должен окупать себя и быть полезен городу для озеленения. С таким расчётом и делался проект.

Стела в память об Августе Карловиче установлена по инициативе его потомков

Основной рабочей силой стали школьники. У многих родители потеряли работу, семьи жили очень тяжело. Центр занятости Иркутска давал нам на лето порядка 60 рабочих мест, ребятишки шли с удовольствием. Они получали свои пусть небольшие, но честно заработанные деньги, и родители были благодарны нам за то, что дети заняты и чувствуют свою причастность к большому делу. Здесь, в Ново-Ленино, есть мои воспитанники, которые уже сами стали родителями. Некоторые мальчишки и молоток-то не умели в руках держать.

В 2005 или 2006 году администрация Иркутска выделила 400 тысяч рублей на ограждение, помогла и железная дорога. Коллектив Ленинского завода стройматериалов во главе с директором неоднократно выходили на субботники, помогали где транспортом, где материалами. Хоть в центре Иркутска, хоть на окраинах есть неравнодушные люди. Мы старались находить общий язык даже с пьяницами, которые любят повеселиться в саду, чтобы они иногда убирали за собой. 

В 2007 году самую ухоженную историческую зону тайно от общества передали в бессрочное пользование Россельхозцентру, не вручив при этом никаких условий сохранения, восстановления, ухода. Сейчас, по существу, всё, что было сделано усилиями ребятишек и нами, пропало.

Свернув на улицу Томсона, мы попадаем в сад через главные ворота. Кажется, что настоящее лето, каким его помнишь из детства, где звенят в прогретом воздухе насекомые и переговариваются в прохладной зелени птицы, именно здесь. А за пределами сада просто жара, в которой суетится город, задыхающийся от автомобильных выхлопов.

– Груша, конечно, отцвела, – говорит Вера Михайловна. – Это моё любимое дерево в саду, и, судя по фотографиям, это было любимое дерево семьи Томсона: многие снимки сделаны около неё. Все весенние работы в саду мы начинали с лечения этой груши: болячки замазывали варом…

– Она подмерзала?

– Нет, просто возраст уже преклонный – порядка ста лет. Всему есть предел. Какая бы погода ни была, 20 мая она всегда вся в цвету. А сейчас можно увидеть махонькие плоды. Она плодоносит меньше, чем раньше, но жизненные силы ещё есть.

– Вкусные на ней груши?

– Нет, – смеётся наш гид. – Когда полежат немного – вкусные, это же дичка. Раньше наш изобретательный народ приходил с мешками и сумками: тётеньки брали на варенье, а мужички – на бражку. Мужчины в возрасте, когда сюда приходят, вспоминают: «Какой был сад! А сколько мы здесь ранеток воровали!»

Выбираемся из травы, распугивая стрекоз, на тропинку и идём дальше.

– Вот это вязы, которых мы много выращивали для озеленения города, – продолжает Вера Шлёнова. – Поначалу надо потрудиться, чтобы он прижился, а потом получается роскошное дерево. Посмотрите, вон там стоят ещё томсоновские вязы, верхушки уже сухие.

– Сколько лет нужно, чтобы вырастить саженец, который можно высаживать в городе?

– Не скажу, что долго, важнее хорошо подготовить посадочное место и ухаживать первое время – после посадки нужен хороший полив. Кстати, на территории Дома ветеранов в Юбилейном тоже растут наши саженцы, которые мы подарили ко Дню Победы. Ветераны помогали нам в посадке. 

Сейчас в городе катастрофа с горностаевой молью, – продолжает Вера Шлёнова, пока мы идём к тем самым томсоновским яблоням. На них тоже видна паутина. – Мы старались обрабатывать деревья, и сейчас мне жалко на это смотреть. Яблоневая аллея, которая была гордостью Августа Карловича, деградировала. Деревья нужно убирать, чтобы не было засилья вредителей. 

– Говорят, что они могут восстановиться. 

Знаменитый томсоновский дуб не меньше 70 лет наблюдает за непростой судьбой сада

– Молодые – да, а старорастущие уже вряд ли. Пойдём, знаменитый дуб-то покажу! – воодушевляется наш гид.

– В Иркутске нечасто встретишь это дерево.

– Да, и в наших условиях дубы не растут большими, в три обхвата. Когда ребятишки приходили на практику, чтобы объяснить, к чему они становятся причастны, я в первый день проводила экскурсию. Как-то после этого одна девочка попросила дубовый листок – показать маме, которая не поверила, что здесь есть дуб. 

Сквозь резную листву пробиваются лучи солнца и пляшут на наших лицах. 

– Сколько ему лет? 

– Не меньше семидесяти. Историческая граница сада была по эту берёзовую опушку. Дальше было поле, которое мы выкашивали и планировали сделать там зону местной флоры, рядом – коллекционный питомник плодовых растений. Это всё было продумано, но, к сожалению, единственное, чем я могу гордиться, – это не восстановленный сад, а сохранённая территория. Мы не дали её застроить, иначе здесь уже стояли бы жильё, гаражи и бог знает что ещё. 

Сейчас сад получил статус особо охраняемой природной территории. Есть надежда, что он будет восстановлен и останется садом, говорит собеседница «СЭ». Предполагается, что к оставшейся территории добавится сопредельный участок – прежний сад «Просвещенец», который помогал разбивать Август Карлович. Сейчас эта часть тоже ничья, запущенная, есть идея объединить территорию и создать, по существу, сад Томсона, но в ином виде. 

– Вот интересное растение – дёрен, – продолжает знакомить с обитателями сада Шлёнова. – Ягодки несъедобные, а цветёт красиво. Акация, которой, к сожалению, мало теперь в городе, но она снова входит в моду. Чувствуете сиреневый запах? Здесь несколько сортов сирени, белая ещё вовсю цветёт. У неё очень тонкий, нежный аромат, в который хочется окунуться. 

Много рябинолистника. А это – бузина, не очень распространённое растение в Иркутске. Бузина появилась в саду неспроста. Август Карлович хоть и не имел специального образования, умница был на зависть нынешним профессорам. Он сажал бузину рядом с плодовыми, поскольку она отпугивает вредителей, оздоравливает сад. Теперь её не так много, но местами ещё встречается.

А вот печальное место, где раньше стояла беседка, – показывает Вера Михайловна уже зарастающий кусочек земли между кустами сирени, – восстановленная нами по фотографиям. В прошлом году её снесли окончательно, потому что в ней собирались пьяницы. Это было любимое место Августа Карловича, где он бывал каждый вечер, и мы с ребятишками отдыхали во время перерывов в работе. За беседкой находился колодец с «журавлём», а напротив был глинобитный дом, который Томсон построил своими руками так, как строили дома на его родине. Очень тёплый, просторный, где всем хватало места – семья была довольно большая. К дому примыкала оранжерея, напротив – огромный цветник. 

Август Карлович передал сад городу в 1938 году, но прожил тут до конца своих дней, до 1951 года. Ещё при его жизни сад начали передавать из рук в руки. В своей неопубликованной рукописной статье «К вопросу развития плодоводства в Сибири» он с сожалением пишет, что сад попал не к тем хозяевам.  

Останавливаемся у памятного камня, установленного по инициативе родственников Томсона при поддержке Россельхозцентра.

– Важно, в какие руки попадёт сад… – задумчиво произносит Вера Шлёнова.

– У вас на примете есть человек, которому можно его доверить?

– Есть очень хороший специалист – Анна Дмитриевна Кривова. Но надо, чтобы эта работа была востребована. Могут прийти совсем другие люди, которые скажут: здесь нужен выставочный зал, здесь – парковка, а сад станет второстепенным. Моя мечта, которая вряд ли может осуществиться, – сохранение исторической части. Здесь было красивое местечко – подстриженный газон, хвойники каждый год обрабатывали, – сегодня, если подойти поближе, увидим, что вредители поедают молодые побеги. Вряд ли эти хвойники вырастут полноценными деревьями. Жалко ребячий труд. Дети видят, что их старания оказались не нужны взрослым. Вот эти груши нами посажены и уже плодоносят. Был целый ряд слив, которые сажали ребята, осталось всего четыре. А вот это маньчжурский орех. Такой же растёт в сквере Горького, ботаническом саду ИГУ и на территории Ново-Иркутской ТЭЦ.

– Чем сад так «зацепил» вас, что вы столько лет боретесь за него?

– Когда меня спросили, есть ли за что бороться, что охранять в саду, у меня не было сомнений. Даже если бы здесь ничего не осталось, всё равно исторически эта территория – сад Томсона. Это уникальный человек с очень интересной судьбой. Простой маляр, он в совершенстве владел несколькими языками – польским, латышским, русским, немецким и другими, играл на разных музыкальных инструментах. Настоящий интеллигент, с энциклопедическими знаниями и широкой душой. В акте передачи сада государству перечислены все сорта и даты посадки растений. Как-то я читала старые газеты, там обнаружила заметки о том, как во время войны Август Карлович учил иркутян выращивать картошку из глазков. В те голодные годы ему удалось получить из одной картофелины 147 кустов. Затем в газете «Восточно-Сибирская правда» он писал о пользе тыквы и блюдах из неё… 

Понимаете, человек ехал из Латвии через всю Россию добровольно. И остановился не где-нибудь, а в Иркутске. Им овладела идея создать плодово-ягодный сад, первый в Восточной Сибири. Дело его жизни, его гордость, детище, которое он нам всем подарил, мы так быстро погубили. Остаться к этому равнодушным сложно. В то время я вообще садоводством не увлекалась, БАМ строили – было там интересно заниматься сохранением тайги. Но уж коль привела меня Александра Георгиевна, рассказала о жизни Августа Карловича, потом познакомила с его внучкой Лигией Ивановной, с которой мы стали дружны, не участвовать в судьбе сада было невозможно. Как иначе? Я же видела, что город наступает, что сада вот-вот не станет. Теперь вновь надеюсь, что ситуация всё-таки меняется к лучшему. Вообще здесь много любопытного. К сожалению, к этому интересу примешивается и боль за то, что происходит.