С навигатором и щупом
Как ищут погибших солдат
Каждый год в августе Валентина Зяблова сменяет деловой костюм директора профессионального училища № 2 на камуфляж. Она и пятнадцать бойцов поискового отряда «Байкал» отправляются на Смоленщину искать вместе с другими отрядами останки погибших в Великой Отечественной войне солдат и офицеров. Щуп, металлоискатель, навигатор, лопата. Юноши и девушки, перемазанные землёй, но почему-то счастливые. «Меня часто спрашивают: а зачем вам это? – говорит Валентина Зяблова. – А вы просто не представляете, какое сильное чувство испытываешь, когда находишь медальон бойца, а там сохранился вкладыш с именем и фамилией, и ты отдаёшь медальон в руки родных, которые ждали этого 70 лет. Это ни с чем не сравнимо, ни с чем!»
— Когда вы впервые столкнулись с людьми, которые ищут погибших солдат?
— В 2002 году я преподавала в училище компьютерные технологии. И совершенно случайно попала на Всероссийский слёт поисковых отрядов, с делегацией не смогла поехать руководитель нашего музея Мария Владимирова. Там я познакомилась с интересными поисковиками. Приехала в Иркутск и написала руководителю поискового отряда в Смоленской области, что мы хотим побывать на «Вахте памяти». Каждый год на Смоленщине собираются поисковые отряды из России и зарубежья, чтобы искать солдат и офицеров. И в 2003 году мы отправились в первую свою экспедицию на территорию Вяземского района Смоленской области. Это тот самый «Вяземский котёл», где в окружении погибло порядка миллиона советских солдат и офицеров. С тех пор у нас было десять «Вахт памяти», в этом году будет одиннадцатая. Опять на Смоленщину.
— Почему именно туда?
— Методика уже отработана. В деле поиска многое зависит от географии. На Невском пятачке или в Великом Новгороде, где Вторая ударная погибла в Мясном бору, условия совсем не похожи на те, что на Смоленщине. Там, где мы работаем, лес, речушки, болота, высокая, выше моего роста, трава. И снаряжение должно подбираться под местность. Вот я буквально сегодня возвратилась с удачной покупкой – теперь будем работать с навигатором. Это значительно упростит работу. У нас был металлодетектор среднего класса, работал отлично. Но год от года в Смоленской области условия поиска меняются. Тех солдат, что лежали сверху, уже, слава Богу, нашли. Теперь идёт сложный поиск на больших глубинах бойцов, засыпанных в окопах, землянках, траншеях, ячейках, поэтому мы купили глубинный металлодетектор. Бойцов часто хоронили в 5–10- минутных перерывах между огневыми атаками. Мёртвых собирали в одну воронку и присыпали землёй. Людей записывали как без вести пропавших, медальоны не снимали. На полях часто сверху сеют, а глубже – метр-два – лежат бойцы. После войны было голодно, надо было пахать, сеять и перекапывали всё вместе с погибшими. Очень много деревень уже не существует, а при них когда-то были воинские захоронения. На Смоленщине ещё много работы, не на один десяток лет.
– Приезжаете на место и сразу за поиски?
– Что вы! До того, как приехать, надо подготовиться. Мы отправляемся не куда вздумается, а на конкретное место, где шли серьёзные бои, были большие потери. Изучаем военную литературу об этом сражении, мемуары, данные о погибших солдатах и офицерах в объединённой базе данных «Мемориал». Поиск разрешён с 14 лет, ребята у нас в отряде, конечно, постарше. Им предстоит жить в лесу – самим строить лагерь, готовить дрова, еду, ставить палатки. Никаких мам и пап, всё своими руками. Как раз есть возможность испытать себя. Мы-то кстати, делаем всё комфортно. И баня импровизированная есть, и бивак у костра удобный, столовая, тенты. На «Вахте памяти» проходит конкурс отрядных мест – у кого лучше устроено «жилище», и мы лет пять уже занимаем первое место.
Есть в лагере место общего сбора. Там же времянка, куда складывают останки найденных бойцов. Каждый вечер у времянки собираются отряды, зажигают свечи. Когда вахта завершается, воинов торжественно перезахоранивают. Вообще, люди очень хорошо относятся, говорит Валентина Зяблова. В прошлом году местный фермер на весь лагерь привёз 300 кг свинины бесплатно. Прямо в лагере бывают ветераны. «Как только поставили лагерь, организаторы «Вахты памяти», центр патриотического воспитания молодёжи «Долг» раздают командирам карты, маршрутные листы и разрешения на проведение работ в лесу. И мы выходим в лес», – рассказывает она.
– А как вы определяете, где нужно копать?
– Есть свои методики. Если мы знаем, что здесь была оборона, ищем, где сохранился рельеф, где были окопы и траншеи. А далее идём по ним с металлоискателем. В траншеях, к примеру, через каждый метр надо закладывать пробные шурфы. А где-то детектор помогает – звенит на каску, оружие. Где-то, например в высокой траве, поможет только щуп. С опытом всё приходит – уже щупом чувствуешь, что наткнулся не на дерево и металл, а на кость.
– Не скучно с этим щупами ходить?
– Что вы, какое там скучно! В лагере всегда должны оставаться два дневальных. Так никто из ребят вообще не хочет быть на хозяйстве. В экспедиции же каждый день новые впечатления: окопы, траншеи, снаряды, оружие, каски – всё это реальное. В прошлом году наш отряд нашёл одного бойца. А в составе сводного отряда мы эксгумировали (извлекали из земли) ещё нескольких. Шли по оврагу, и металлодетектор сработал на каску. При покойном был медальон, но без вкладыша. Такое часто бывает: солдаты считали, что заполнять вкладыш – плохая примета, точно убьют. Многие хранили в капсулах бумагу на самокрутки.
В 2011 году на «Вахте памяти» все прибывшие отряды отыскали 77 медальонов. «В этот раз повезло, было очень много читаемых медальонов», – говорит Валентина Зяблова. Вскрытие медальона – очень сложный процесс. Вкладыши бывают или подгнившими, или очень хрупкими, бумага, если её попытаться развернуть, рассыплется в руках. Потому вскрытие медальонов доверяют или профессиональным экспертам, или самым опытным поисковикам. Скрученный вкладыш помещают в ванночку с дистиллированной водой, чтобы бумага размокла, а после очень осторожно начинают раскручивать на листе чистой бумаги. А уже следом пытаются прочитать. Родные 11 погибших, чьи медальоны удалось прочитать, приехали на место сразу. Валентина Зяблова включает фильм. На экране поисковики, старенькая бабушка плачет: «Дорогие мои, большой поклон низкий вам всем! Дай Бог здоровья и продолжения вашей такой трудной работы. Это радость, чудо свершилось, 70 лет мы искали, ждали. И всё-таки получили весточку».
– Было обидно, что в найденном вами медальоне не было вкладыша?
– Конечно, обидно. Но были отряды, которые за всю вахту ни одного бойца не нашли. Однако измеряется наша работа не количеством найденных медальонов. Любой труд не пропадает даром, потому что это ведь живым больше нужно, чем мёртвым. Ребята приезжают с вахты в Иркутск, и у нас бывает по 5-6 встреч в дни праздников со школьниками, студентами. И фото показывают, и фильмы, и поют, стихи читают.
А после этой встречи меня окружают: «А как попасть к вам в отряд?»
– Действительно, а как попасть?
– Приходите, мы берём всех. Однако в экспедицию на «Вахту памяти» поедут те, кто за год показал себя отлично. Это знание истории Великой Отечественной войны на территории Смоленщины, строевая и огневая подготовка, методика полевых поисковых работ и участие в наших творческих проектах. Строевую и огневую подготовку ребята проходят в том числе и на учебно-тренировочных сборах на границе. Два года подряд по соглашению с Пограничным управлением ФСБ России по Республике Бурятия мы ездили на территорию Кяхтинского погранотряда. А в этом году 2 июля выезжаем на территорию Абхазии, на границу с Грузией. Это не экскурсия, всё максимально приближено к настоящей службе. Живут ребята в казармах по уставу, несут службу по охране границы, получают наряды, служат следопытами, работают с собаками, в дозоры получают оружие. Кстати, у меня очень много ребят, которые после пошли в военные вузы и стали офицерами. Вот таких незаурядных личностей сейчас у меня человек 25, из них 15 в этом году отправятся на «Вахту памяти».
– Удача часто вам сопутствует?
– Верить в удачу надо. А раз на раз не приходится. Можно через месяц найти человека, а иногда всё, казалось бы, есть: имя, фамилия, адрес родных, но никак – документы лежат годами. В 2008 году мы на вахте нашли останки нашего земляка Сергея Ильича Серёдкина. И чудо: в Усолье-Сибирском отыскались его родные. Он считался похороненным в братской могиле, на самом же деле лежал на поле боя. Мы торжественно вручили семье медальон. В этом случае поиск занял месяц. А вот родных Николая Галактионовича Новикова мы ищем уже второй год. На нас вышли поисковики из Белоруссии, они обнаружили останки бойца Новикова в районе исчезнувшего хутора Умочки Василевичского района Полесской области. Боец погиб 11 января 1944 года, и белорусы просили нас найти родных его матери, проживавшей по адресу: Иркутск, Карла Маркса, 20, квартира 2. Но все наши запросы за год ничего не дали. Так и перезахоронили его, не найдя ни детей, ни внуков. Может быть, кто-то в вашей газете увидит эту информацию и поможет нам. А может, жители Жигалова знают, что сейчас с родными Павла Петровича Данилова. К нам попал его орден Отечественной войны II степени, житель Иркутска выкупил его у пьющего человека. Мы сделали запрос в Центральный архив Минобороны и выяснили, кому орден принадлежал. И вот уже год ищем родных Павла Данилова. Дай Бог, чтобы отыскались.
