Добравшись до Иркутска, ревизоры запустили в газеты информацию, что особо опасные документы они спрятали в очень надёжных местах и, если все остальные бумаги сгорят, утонут, этот резерв  непременно всплывёт на судебных заседаниях. 

Сенатор Глищинский уже отдал в судебное производство дела главного смотрителя иркутских интендантских вещевых складов подполковника Фанченко, смотрителя складского магазина Мячкова, начальника обозной мастерской подполковника Бырукова и смотрителя Иннокентьевского продовольственного магазина штабс-капитана Каупе. Всего на первом этапе ревизии  Иркутского военного округа привлекли 11 интендантов и трёх военных инженеров. Отстранили от должности и главного иркутского интенданта генерал-майора Хаскина, что для многих в Иркутске стало большой неожиданностью. Ведь за две недели до приезда в город ревизующего сенатора генерал Хаскин отдал под суд «за клевету» своего подчинённого поручика Винтера. Того самого, чьи заявления в печати и подтолкнули официальный Петербург к началу большой проверки интендантств Иркутского и Приамурского военных округов.

Глищинский, выказав хорошую информированность, сразу по прибытии в Иркутск пре-кратил преследование Винтера. Но само его дело, однако же, не закрыл, потому что и в нём было много обвинительного материала против Хаскина. В результате поручик остался без места, а значит, и без жалованья, и полгода спустя его семья дошла до такой уже крайности, что супруга обратилась за помощью к читателям «Восточной зари». А ревизии и конца ещё не было видно. 

Ночная облава

Пациент, записавшийся к доктору Пескину на 8 утра 5 июня нынешнего, 1910 года,  непростительно опаздывал. «Понимаю, что могли возникнуть непредвиденные обстоятельства, но можно же ведь и позвонить, предупредить». – Пескин в раздражении подошёл к аппарату и, к удивлению, не услышал гудка.

На лестнице он встретил соседа, с надеждой устремившегося к нему: 

– Как, у вас не работает? – переспросил он. – Какая досада!

Иркутяне, давно уже связанные друг с другом проводами, в это утро ощутили такой дискомфорт, что многие по дороге на службу завернули на телефонную станцию. Но у входа была выставлена охрана, а все окна  зашторены. Полицейские части, слава богу, оставались доступными, и господа приставы терпеливо выслушивали претензии, но в ответ лишь зачитывали параграф 20 «Правил пользования телефонами»: «Правительство вправе, если признает это необходимым, за-крыть действие телефонов в некоторых пунктах или по всей сети, и при этом на неопределённое время». 

Действительно, особым распоряжением из Петербурга ранним утром 5 июня нынешнего, 1910 года отключили всю частную телефонную связь  Восточной Сибири и Маньчжурии. Иркутский полицмейстер Бойчевский ещё в четыре часа выставил в аппаратной телефонной станции дополнительный караул, дабы ни одна из квартир не оказалась «неожиданно» подключённой. 

В это время в губернском жандармском управлении пребывали в готовности номер один господа ревизоры и их подкрепление из полицейских, казаков, офицеров различных частей войск, а также судейских и жандармских чинов. Ровно в пять команда рассредоточилась по городу и одновременно  начала обыски почти по ста адресам. В том числе у генерал-майора Хаскина и главных армейских поставщиков: Крынкевича, Хорошкевича, Камова, Лабровского… Искали умело и очень тщательно, опечатывали счета, денежные переводы и другие документы, могущие свидетельствовать о махинациях. В полдень, когда наконец-то в городе были включены телефоны, Иркутск уже наполнился слухами о беспрецедентных арестах. В действительности брали только бумаги, что же до самих фигурантов, то сенатор Глищинский заблаговременно нейтрализовал их, отстранив от «опасных» должностей. 

«Привет из Египта!»

Облава в ночь на 5 июня 1910 года застигла подозреваемых врасплох и дала следствию очень полный, даже исчерпывающий материал, нарисовавший картину самого откровенного хищничества. Махинации по интендантской части давно уже стали делом привычным, и в финансовых книгах подрядчиков-поставщиков  заводились даже специальные графы, показывавшие, кому из военных чинов, когда и сколько выплачено «за расположение». 

С конца августа 1910 года начались и суды над иркутскими интендантами, и первым был привлечён  подполковник Бехтер. Местная публика воспринимала его как чрезвычайно приятного человека, а потому демонстрировала такую степень сочувствия, что адвокаты попробовали убедить судей в том, что «никакого подлога не было, а вышло самое обыкновенное недоразумение». Пока спорили о Бехтере, другой обвиняемый, бывший смотритель Иннокентьевского продовольственного магазина Алтунов, благополучно скрылся от правосудия. Куда именно, выяснилось, когда знакомые вороватого господина получили почтовую карточку из Египта.

Между тем газетчики подсчитали, что только за время войны с Японией интендантские злоупотребления принесли ущерба более чем на 12 миллионов рублей. «Потери казны вряд ли можно будет восполнить, возвратится разве что ничтожная часть», – справедливо замечала «Восточная заря». – Также никто не сможет поручиться, что в результате проверок казнокрадство будет искоренено».  

– Правда, новый окружной интендант полковник Трофимов ещё полон надежд, – иронизировал на журфиксе редактор Талалаев. – Вступая в должность, он, знаете ли, заявил, что «хоть интендантство в настоящее время и опозорено, для искорененья нечестности мне даны серьёзные полномочия военным министром. И вообще, охотникам до «старых традиций» лучше сразу в отставку подавать, потому что наступает новая эра!»

– Стоп, стоп, стоп! Где-то я уже слышал про «новую эру», – оживился ответственный секретарь, – что-то мне это выражение очень напоминает… Что? Что? Что? А вот что: заявление при вступлении в должность прежнего интенданта, ныне отданного под суд. 

Попутным ветром

Изначально группа Глищинского нацеливалась на ревизию двух военных округов – Иркутского и Приамурского. Но попутно, оттого что двери ревизоров открывались для всех заявителей, всплывала и масса злоупотреблений гражданских чинов. Губернаторам  регулярно поступали от Глищинского папочки с аккуратной пометкой: «Для открытия следствия». В конце концов число привлекаемых по интендантскому ведомству сравнялось с числом гражданских лиц. Естественным следствием  военных ревизий стала и проверка сенатом Сибирской железной дороги: многие документы прямо указывали на мошеннические операции на «чугунке». Причём самые серьёзные подозрения вызвала служба… контроля, призванная пресекать злоупотребления. «В сущности, чистыми перед законом остаются разве что начальники дорог, – констатировал Глищинский. – А многочисленные агенты, вплоть до самых мелких, все так или иначе замешаны в вымогательствах, притеснениях, подлогах, лихоим-стве и хищении грузов и денег».

– А мне порой и не хочется разворачивать всю картину злоупотреблений, – признавался в откровенной беседе с иркутским губернатором Граном его заместитель Юган. – Должна же оставаться хоть небольшая иллюзия, что не всё  общество, снизу доверху, сгнило…

– Вот именно: снизу и доверху, – отвечал губернатор. – У нас, по обыкновению, принято полагать, что взяточничество коренится где-то в верхних слоях российского общества, но разве ревизия не показала со всей очевидностью, что и самый мелкий служащий волен распорядиться ответственным грузом, пустить его скорым ходом или же надолго затерять где-нибудь в тупике? Да что ревизия. Прямо из газет уже можно узнать, что смотрители иркутских свалок берут взятки за «право» избавиться от фекалий и  мусора в любом удобном месте. И уверяю вас: при случае эти самые смотрители мечут громы и молнии в адрес высокопоставленных коррупционеров! 

– А вы слышали: санитарный объездчик городской управы Решетников оскорбился тем, что публично был назван взяточником? Хоть всем известно, что мздоимство его доказано неопровержимыми фактами. Да Решетников и не отрицает их – он просто считает всё делом обыкновенным и совершенно непредосудительным. 

– Вот эта «непредосудительность» нас, боюсь, и погубит! – губернатор выдержал паузу и совсем уж другим тоном продолжил: – Впрочем, всё это частные соображения. Что до дела, то нам с вами неплохо бы разрядить атмо-сферу в обществе: все эти разговоры вокруг интендантств наделали много шума, и надо бы чем-нибудь успокоить, отвлечь. Помнится, мне докладывали, что в 1-м Сибирском стрелковом полку есть интересный трофей – фудутунка, на которой ездил, кажется, сам китайский главнокомандующий. А что, если бы нашим военным пришло в голову передать её в местный музей? Думаю, газеты с удовольствием бы рассказали об этом…

Действительно, в одном из сентябрьских номеров «Восточная заря» торжественно сообщила о необычном пожертвовании, связанном с боксёрским восстанием в Китае.

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского.