Коллежскому асессору Передрягину разом закрыли кредит в мясной лавке и в булочной. От растерянности чиновник даже не спросил, почему; впрочем, тёща Аделаида Яковлевна пояснила с плохо скрытым злорадством:
– Всякому торговцу нужна гарантия, а разве можно надеяться на того, кто твердит: «Полечу на воздушном шаре»?

Жена тоже выказывала недовольство, и только тесть Феодосий Филиппович втайне сочувствовал – с того самого дня, как в их городок прибыла отважная иностранка Глюк с воздушным шаром. Всё местное чиновничество собиралось поглазеть на полёты – и ничего, а Передрягин возьми да и выпади из обычной своей меланхолии, возьми да и заяви: «Мне решительно необходимо лететь – для сохранения собственной личности!» 

Разумеется, многие за такою патетикой усмотрели замаскированную интрижку и так возмущались, что исправник решился превысить полномочия – и попросту арестовал Передрягина в тот момент, когда воздушный шар отрывался от земли.

На этой иронической ноте и закончилась постановка на сцене Общественного собрания модной пьесы Чирикова «Царь природы». И хотя исполнение было, скажем прямо, посредственное, зрители расходились довольные остроумными диалогами и забавным сюжетом на популярную нынче тему воздухоплавания.

Начальник депо высидел «Ласточку»

Среди прочих войск в Иркутске стоял и 2-й Восточно-Сибирский воздухоплавательный батальон. Комбат Лихачёв в начале нынешнего, 1910 года произведён был в полковники, причём не по выслуге лет, а исключительно за отличие по службе. То есть за удавшиеся полёты на воздушных шарах. 

…День 29 августа 1909 года, в точном соответствии с прогнозом магнитной обсерватории, выдался тихим, ясным – и воздушный шар с поручиками Афанасьевым и Макаровым без каких-либо происшествий поднялся на запланированную высоту в три километра. Но при спуске зацепился канатом за прибрежные кусты и повис в 60 саженях над рекой. До ближайшей деревни Савватеевка было три версты, и аэронавтам пришлось долго играть в рожок, прежде чем их заметили окрестные мальчишки. В конце концов воздушный шар опустился на болоте, и ещё версту испытатели перетаскивали его с кочки на кочку. Наконец, выбрались на просёлочную дорогу и, завидев мужиков на телеге, бросились как к родным, но не тут-то было: в наступающих сумерках авиаторов приняли за… конокрадов.

В тот же день поднимался и ещё один шар, а спустя две недели полёты повторились. После чего пришлось всё-таки объявить перерыв до весны и заняться отладкой батальонного планёра, созданного по собственному проекту (хоть и с некоторой оглядкой на известное изобретение Райта). В марте 1910 года воздушные шары снова поднялись над Иркутском, но весенний воздух был не так прозрачен, как в сентябре, и карты получились менее точными. К тому же было ещё очень холодно, и сильно простудившийся поручик Никольский долго потом распространялся на тему незащищённости «этой лёгкой техники». Как профессионала-военного его возмущал всякий риск без явной необходимости. В особенности претил ему отчаянный авантюризм жаждущих открытий учёных и путешественников. Никольский и называл их не иначе, как «самоубийцами ради славы», и как классический пример приводил катастрофу 1897 года, когда трое шведов решили на аэростате добраться до Северного полюса. 

Будь у Никольского хоть немного задатков инженера, он уж, верно, не выдержал бы и придумал летательный аппарат понадёжней. Нынче ведь все что-то изобретают, даже и начальник депо забайкальской железнодорожной станции Урульга отправил министру путей сообщения макет некоей «Ласточки» – и теперь вот едет в столицу по специальному приглашению. А иркутянин Афанасьев через газету «Сибирь» предложил обладателям небольших капиталов объединиться в кружок любителей воздухоплавания и построить аэроплан усовершенствованной конструкции. И что бы вы думали: немедленно откликнулись более 10 горожан! 

Иркутские газеты рассказали об этом в конце февраля 1910-го, а 2 марта газета «Сибирь» напечатала новую заметку, под заголовком «Ещё кружок воздухоплавателей». Оказалось, одновременно с Афанасьевым ещё один иркутянин, по фамилии Артюшков, задумал то же самое! Познакомившись, энтузиасты решили объединиться, и уже 7 марта 1910 прошло учредительное собрание иркутского клуба аэронавтов-любителей. 

По добровольному принуждению 

Всего собралось около 30 человек, причём абсолютное большинство составили чиновники. Что считалось весьма и весьма показательным: ведь если государевых служащих подводили под членские взносы, все понимали, что сверху спускается что-то вроде пресловутых общества трезвости, сельскохозяйственного общества или патроната над заключёнными. Ещё более показательным стало второе, выборное собрание иркутских авиаторов, и лаконичней всего это донесла газета «Сибирь»: «В иркутском аэроклубе председатель – генерал-майор, товарищ председателя – полковник, а секретарь – поручик!» 

В иркутских редакциях недоумевали: неужто Афанасьев и Артюшков – подсадные утки? Или, может, военные ловко подхватили инициативу и без стеснения вышли на первый план? В приватной беседе полковник фон дер Ховен, преподаватель юнкерского училища и владелец обширной библиотеки по авиации, поморщился от такой постановки вопроса:

– Господа, тут ведь не персоны важны и не игра личных самолюбий! Важно то, что мы всё-таки отвечаем на вызов Германии, у которой воздушный флот изначально затачивается под будущую войну с Россией. Аэро-

клубы раскинуты там густой сетью, и военное министерство вливает в них очень немалые средства. Но оно не скрывает, что с началом военных действий в одночасье призовёт всех пилотов вместе с их аппаратами. Кроме того, у немцев каждый армейский корпус имеет в своём распоряжении дирижабль типа Цеппелин-1, с мощными прожекторами, фотокамерами и беспроволочным телеграфом.

– Но всё же клубы германской Лиги воздухоплавания возглавляют люди без погонов, то есть просто влюблённые в аэронавтику! – вставил корреспондент. – Я навскидку назову с десяток имён…

– …имён хорошо известных спортсменов с мало известным военным прошлым? Да, мой друг, немецкие офицеры и в запасе обязаны сохранять прекрасную форму. Аэронавтику они любят, согласен, но при этом не тяготятся еженедельными подробнейшими отчётами военному министерству. Рядовые члены клубов могут об этом не знать и даже наверняка не знают; в Германии и Познанские манёвры 1907 года остаются для большинства засекреченными. Кстати, в тех манёврах участвовал император Вильгельм – его отряд в 8 тысяч солдат имитировал русскую армию. А генерал Гесслер встал во главе немецкой, численностью меньше, но усиленной воздушными шарами, передающими сведения о передвижениях «русских». Вы догадались уже, кто вышел победителем? Да, не случайно полгода спустя возле самой русской границы, в деревне Крушвице, германское правительство купило большой участок земли и выстроило ангар для дирижаблей. Такой же сейчас сооружают в Мысловице – общем пограничном пункте Пруссии, Австрии и России. Я уж не говорю о том, что на заводах Круппа вот-вот начнутся испытания нового оружия – по уничтожению дирижаблей и воздушных шаров противника.

– Ага, значит, немцы не сомневаются, что у русских скоро будет воздушный флот! – азартно заметил журналист. 

– Не уверен, ведь хоть мы и копируем германскую Лигу воздухоплавания, но при этом странным образом не отпускаем ей средств. То есть надеемся жать, где не сеяли. – Фон дер Ховен плотно сжал губы, отвернулся к окну, и журналист поймал себя на неожиданной мысли, что некоторые немцы – куда большие патриоты России, чем коренные сибиряки. А ещё подумал он, что с началом войны фон дер Ховена непременно сошлют – это в лучшем случае… 

По худшему варианту

Надежды центральных властей на рост «авиации снизу» побудили отправить известных воздухоплавателей с популярными лекциями. В Иркутск со-брался ехать авиатор Цапенко, и местные газеты заранее сообщили, что весь заработанный в городе гонорар он оставит здесь же, поделив его между местным аэроклубом и обществом вспомоществования учащимся. В том же, что выступления принесут хорошие сборы, и не сомневался никто: горожане ещё не разъехались по дачам и усердно посещали лекторий при музее географического общества. Буквально накануне приезда Цапенко зал был полон – впрочем, как и после его отъезда. Тем неожиданней стали 130 рублей убытка, понесённого героем-авиатором… Иркутяне игнорировали рассказы о воздухоплавании как совершенно далёкие от их обыденной жизни. 

Гость поогорчался немного да и возвратился к себе в столицу. Члены совета аэроклуба посетовали на злополучные обстоятельства да и успокоились. Лишь губернатор Гран ещё долго сохранял на лице разочарованно-озабоченное выражение. Но тому была и причина: недавно именем Государя он призвал к пожертвованиям на создание воздушного флота России. Все казначейства, отделения Государственного банка и государственные сберегательные кассы специальным распоряжением приготовились к приёму денег, открыли счета. В министерстве внутренних дел (равно как и в военном министерстве) уже поджидали отчётов. «Значит, всё пойдёт по худшему варианту, – итожил Гран. – Завести подписные листы, первой вписать собственную фамилию, затем – вице-губернатора, заведующего канцелярией… И на каждом приёме у себя каждую из персон непременно «наводить на воздухоплавание».

Иркутский аэроклуб за неимением собственного помещения собирался в здании первого Общественного собрания. При этом эконому давалось понять, что на арендную плату рассчитывать не стоит. Что до клубной библиотеки, уже начавшей формироваться, то её приютили императорские музыкальные классы на Большой. Пока собиралась главным образом периодика: журналы «Аэро и автомобильная жизнь», «Воздухоплаватель», «Биб-лиотека воздухоплавания», а также иностранные. Каждые вторник и пятницу дежурный принимал здесь от 7 до 8 часов вечера, и кроме выдачи книг ему поручалось брать членские взносы и вступительные заявления. 

Крылатый автомобиль

Были избраны два комитета (научно-технический и спортивный), две комиссии – ревизионная и по устройству благотворительных гуляний с лотереей-аллегри и воздухоплавательной выставкой. Все собранные средства предназначались исключительно на покупку аэроплана, но всё-таки трудно было предположить, когда именно это станет возможным. Однако событие получило неожиданное ускорение: иркутский коммерсант Сергей Николаевич Родионов утвердил своё место в совете, передав аэроклубу два только что пришедших ему из-за границы аэроплана. Столь широкий жест подкупил и губернатора, и генерал-губернатора; а вот газета «Сибирь» раздражённо заключила: «Таким образом, известный по бешеной езде на автомобиле иркутянин С.Н. Родионов будет по-прежнему «летать» на автомобиле с опасностью для жителей города».

Автор благодарит за предоставленный материал сотрудников отделов историко-культурного наследия, краеведческой литературы и библиографии областной библиотеки имени Молчанова-Сибирского