«Чем больше у вас шалей, тем больше вас уважают»

Российский бомонд «заболел» модой на шали и шарфы в конце 18 века. Увлечение искусно оформленными отрезами ткани пришло из Европы, куда попало из Индии и Египта. «С утра до вечера по здешней моде я кутаюсь в чёрную с жёлтым шёлковую шаль. Все носят шали, они в большой моде, и чем их больше, тем больше вас уважают. У меня шесть. Нужно сказать, мода эта чрезвычайно удобна. Шали бывают огромными, даже в три человеческих роста. Один конец её обертывается вокруг руки, другой спускается до земли», – писала англичанка Марта Вальмот, жившая в доме княгини Екатерины Дашковой, своей сестре в Лондон. Известная французская сочинительница мадам де Сталь, любившая носить экзотичные восточные шали, некоторое время прожила в России в начале 19 века и успела навсегда заразить русских аристократок привязанностью к этому аксессуару. 

Шали были разными и являлись неотъемлемым атрибутом парадного и повседневного портрета. Как рассказывает директор Дома-музея Волконских Елена Добрынина, девочек с младых ногтей учили искусно драпировать шаль и изящно её носить, а при выпуске самые грациозные и талантливые воспитанницы дворянских школ танцевали популярный танец с шалью «па де шаль». Модные новинки попадали и в Сибирь. Одна из них сохранилась до сих пор, спустя почти два века после жизни в Иркутске семьи Волконских. Эта изящная вещь, сотканная из шерсти и настолько тонкая, что её легко можно продеть через кольцо, до сих пор не утратила яркости и контрастности рисунка и восхищает красотой орнамента. 

Она отличается от наших сегодняшних представлений о шалях и скорее напоминает современный палантин. Полотно размером 165 на 80 сантиметров с чередующимися белыми и синими полосами заполнено мелкими ярко-красными, синими, жёлтыми, зелёными цветами, сложенными турецким огурцом: для создания такого рисунка использовалось более 400 резных досок, с помощью которых делали набойку.

Края шали украшены кашемировыми кистями, которые тоже хорошо сохранились. 

О составе ткани спорят до сих пор, и окончательно определить его сможет только специальная экспертиза. Сотрудники музея подожгли отпавшую от кисти ниточку и отчётливо ощутили запах жжёного рога, что свидетельствует о том, что в составе шали имеется шерсть, однако по преданию она считается шёлковой. 

Загадочная нелегальная история

Тонкая ткань состоит из шерсти, а для нанесения рисунка использовались более 400 резных досок,
с помощью которых делали набойку

Предметы одежды ветшают гораздо быстрее остальных, поэтому экспонат оказался для музея декабристов уникальным, единственным оставшимся в наследство от гардероба и Трубецких, и Волконских. К музейщикам в начале семидесятых аксессуар попал, как и многие другие вещи, от иркутян. На презентации обретённой реликвии, которая состоялась в конце прошлой недели, выступила тогдашняя сотрудница Дома-музея Трубецких Нина Струк, которой и довелось принять её в фонды музея: «Даже не знаю, как начать речь, для меня это волнительный момент. Я всегда говорю слова благодарности людям, которые приходили в музей, задерживались после экскурсии, подходили и говорили: «Вы знаете, у меня есть предмет, связанный с декабристами». И вот после одной из экскурсий ко мне подошла не очень молодая женщина, но мне тогда, девочке, которой едва исполнилось двадцать, все старше тридцати казались такими. Она сказала: «У нас есть фрагмент ткани, и, по семейной легенде, это шаль Марии Николаевны Волконской. Можно я её принесу?» «Конечно!» – с радостью ответила я. В то время было ещё очень мало подлинных экспонатов и многие люди приносили вещи в музей».  

За новым экспонатом Нина Струк отправилась прямо домой к иркутянке Марине Перфильевой, которая жила тогда на небольшой улочке в районе плотины ГЭС. «Когда она достала шёлковый кусочек ткани, мне сразу стало понятно, что это не выдумка и предмет действительно принадлежит 19 веку – мы тогда читали всё, что касается этой эпохи. Хозяйка вещи рассказала, что, согласно семейной легенде, Мария Николаевна Волконская подарила её на свадьбу иркутской сироте Варваре Родионовой, вышедшей из известной семьи просвещённых купцов. У Варвары были две дочери, и поэтому она разрезала шаль пополам, чтобы передать её в наследство. У одной из дочерей остался только фрагмент, а не целая шаль», – рассказывает Нина Струк. 

Позже одна из дочерей Варвары Родионовой, ставшая матерью Марины Перфильевой, и передала женщине реликвию. Сейчас директор Дома-музея Волконских Елена Добрынина ставит под сомнение тот факт, что квадратная шаль была разделена на две части: «Нам кажется, это мерная ткань, а не половина шали, просто у неё сильно обветшали края и она кое-где подшита вручную. У нас есть специалисты, которые смогут определить, мерная ли это ткань или платок». К музейщикам вещь попала в хорошем состоянии – в семье к шали относились бережно. Однако пробыть в составе экспозиции долго предмету не довелось. В 1975 году его украл кто-то из посетителей. Десять лет экспонат искали, но безуспешно, и в 1986 году его списали из фондов Иркутского областного краеведческого музея, в состав которого тогда входил Дом-музей Трубецких. 

Вернуться домой шали помогла череда случаев, растянувшаяся на несколько десятков лет. Незадолго до исчезновения реликвии Иркутск посетила молодая сотрудница Читинского областного музея Мария Алферина. Она побывала в музее декабристов, обратила внимание, в частности, и на шаль. Через какое-то время после кражи на одном из всесоюзных семинаров женщина услышала об утрате экспоната, и этот факт остался в её памяти на много лет. И когда в начале двухтысячных годов в читинский музей, хранительницей которого она впоследствии стала, пришёл неизвестный и предложил купить за полторы тысячи рублей обветшалый кусок ткани, Марина Алферина настояла на сделке, которая, по сути, была незаконной. Человек, принёсший вещь в музей, согласился сотрудничать только на условиях анонимности и шепнул, что этот цветной отрез является ничем иным, как шалью Волконской. 

Опытная музейщица вспомнила о пропавшей некогда шали Волконской и пошла на этот проступок, чтобы сохранить её. Долгое время утраченный экспонат хранился в музее на незаконных основаниях, но сейчас сотрудники Дома-музея Волконских благодарят Марию Алферину за то, что она сохранила бесценный предмет, несмотря на сложные обстоятельства. В 2007 году она поделилась информацией с руководством иркутского музея, и тогда у хранителей появилась зацепка, благодаря которой удалось доказать, что нашлась именно та самая шаль. В семидесятых в доме-музее наиболее ценные экспонаты отсняли на цветные диапозитивы, и изображение, вновь найденное в Иркутске, отправили в Читу вместе с сотрудником, который поехал туда, чтобы обрести истину.    

Штопке не подлежит 

Музейщики считают находку редчайшим и волнительным событием

Когда фотосвидетельство сопоставили с хранившейся в Чите вещью, сомнений не осталось – шаль нашлась. Однако её нелегальный статус не давал ей вернуться в Иркутск. Несколько лет музеи вели переписку с областным и федеральным министерствами культуры, и только в конце 2011 года получили разрешение на то, чтобы предмет стал экспонатом Дома-музея Волконских. Отреставрировать при помощи штопки шаль уже нельзя. Судя по всему, на протяжении тридцати лет её безжалостно стирали, из-за чего всё полотно посечено значительными разрывами. В таких случаях ткань с обеих сторон покрывают специальным тончайшим материалом, который не изменяет её внешнего вида, но позволяет сохранить форму. 

Сотрудники дома-музея говорят о возвращении реликвии едва ли не со слезами на глазах. «Когда-то Владимир Набоков сказал замечательную фразу о сочинениях Гоголя: «В них толпятся вещи, которые играют не меньшую роль, чем одушевлённые лица». Собрание музея – это место, где в определённой логике толпятся вещи и каждый предмет имеет свою смысловую нагрузку. И, пожалуй, самым замечательным, особенно в мемориальных музеях, являются предметы одежды, которые, как никакие другие, тесно связаны с человеком. Шаль Марии Николаевны Волконской для нас предмет замечательный, предмет одушевлённый», – говорит директор Елена Добрынина. Увидеть замечательный экспонат можно в течение ближайших двух недель, после он отправится на искусствоведческую экспертизу и реставрацию.