С героиней сегодняшних прогулок мы встречаемся возле её дома на улице Декабрьских событий и под плавным февральским снегом двигаемся в сторону первого пункта нашего маршрута – Входо-Иерусалимской церкви. О себе Ирина Калинина говорит скромно: «Я исследователь».

– Как  возник ваш интерес к православным храмам?

– С этой темой работаю с 1980 года. Тогда была открыта большая правительственная программа по инвентаризации памятников архитектуры, и мы – группа архитекторов и историков – начали ездить по области. В этих экспедициях меня и «зацепили» церковные постройки. Даже в том ужасном состоянии было видно, что это богатейшее наследие. Я начала собирать материал в экспедициях, затем в архиве: никто в деревнях уже не помнил, как называется церковь, когда построена. Так зародилась мысль сделать книгу. 

– Вы работаете только с православными церквями?

– Занимаюсь и культовыми постройками, и жилыми – любыми, если это памятник архитектуры. Но православные храмы – моя тема. 

Когда я только занялась культовой архитектурой, мне казалось, что моя работа похожа на то, что делают 

археологи: находить то, что уже никогда не восстановить. Сейчас храмы возрождаются, и возникает схожее ощущение с деревянным Иркутском: он как бы уходит – нужно скорее его зафиксировать. 

Мы движемся в потоке машин по Байкальской.

– В современном городе с точки зрения архитектуры ни один объект не обладает той ролью, которая была у храма как у градостроительной единицы, – задумчиво глядя в окно машины, говорит наш гид. – Иркутск 19 или начала 20 века – это в основном одно-, двухэтажная застройка и более 30 храмов, которые возвышались над домами. Посмотрите на сегодняшний город: нет зданий, которые бы занимали доминирующие места и могли бы «держать» весь город, быть акцентами, которые «собирают» вокруг себя пространство. Старый Иркутск был очень интересным за счёт этого единства малоэтажной застройки и композиционных акцентов. У города был от этого необычный, динамичный, очень красивый силуэт. 

– Такая застройка давала городу что-то ещё, кроме красоты?

– Человек, находясь в любой точке города, видел храм. Сейчас на улице нас окружает одна реклама. Раньше горожанин видел то, что отвлекало от сиюминутного, давало повод думать если не о возвышенном, то вообще о жизни. 

Входо-Иерусалимская церковь – стройный, стремящийся ввысь образец классицицизма

– В современном городе вообще нет таких ориентиров?

– Их пытаются создавать, но город уже застроен, в нём очень сложно что-то изменять. 

Сейчас мы с вами подъедем на точку, с которой всегда снимали старый Иркутск. 

Однако панорама Иркутска нового не вызывает желания ею любоваться, поэтому мы обращаемся к тихому белоснежному храму с синими главками.

– В 18 веке храмы возводили «по подобию» и «на манер», а с 1800 года выходят правительственные указы, и всё стали строить только по проектам. Первая церковь, деревянная, стояла не здесь, а в парке, её снесли, поскольку она обветшала, и вторая Входо-Иерусалимская церковь, каменная, выстроена уже по проекту профессиональным архитектором. Всё здесь просчитано, выверено и сначала вычерчено на бумаге, такие постройки обычно пропорциональные. Это один из немногих оставшихся у нас образцов классицизма. У церкви сначала был один придел, а справа и слева были колоннады, и стенки между колоннами не было. Но хоронят-то каждый день, даже по нескольку раз в день, поэтому кладбищенской церкви были необходимы ещё приделы для совершения похоронных обрядов. Этот храм невозможно было даже закрыть на ремонт, чтобы побелить, а от свечей много копоти. Сейчас, когда верха восстановили, она стала хорошо считываться в городской панораме. Архитектор рассчитал, что именно в этой точке церковь будет замыкать перспективу.

– Кто её автор?

– Томский архитектор Деев. В интерьере уже работал иркутский архитектор Васильев. Вообще, мы очень мало знаем о людях, проектировавших наши храмы. В архивных документах в первую очередь мы находим имена жертвователей, на чьи средства был построен храм. Обычно это были иркутские купцы.

– Что для вас в этой церкви кажется самым интересным?

– Красиво! – улыбается Ирина Калинина, ещё раз окинув взглядом здание. – Место замечательное: самый центр города, но здесь мы попадаем в пространство, несколько отвлечённое от суеты, в этом её необычность. 

– Она всегда была такого цвета? 

– В классицизме были чётко прописаны требования к постройке, в том числе и цвета: стены могли быть «дикого» серого, жёлтого, зелёного, охры, но все цвета очень разбелённые, и белая отделка деталей. 

Следующая остановка – у Крестовоздвиженской церкви.

В советское время сохранившиеся церкви красили одинаково, чтобы обезличить, а русскому зодчеству присущи яркость, праздничность и даже некоторая пряничность, говорит Ирина Калинина

– Она уникальна и по архитектуре, и по истории, – говорит Ирина Калинина. – В советское время ей повезло: в здании устроили антирелигиозный музей, поэтому сохранились все иконостасы, иконы, в подвалах была складирована утварь из других иркутских храмов. Самое интересное – сохранились подлинные кресты. Их во всех храмах снимали в первую очередь, и сейчас при реставрации восстановить крест бывает очень сложно: он же на большой высоте и на старых фотографиях обычно растворяется в небе. На главном алтаре был крест с трубящим ангелом – большая редкость.  

В конце 17 века, когда Иркутск был ещё совсем маленьким,  здесь хотели создать женский монастырь, но город начал так быстро расти, что в начале 18 века тут уже появились обывательские постройки. Некомфортно женскому монастырю, конечно. Поставили просто приходскую церковь, сначала деревянную, а в середине века заменили на каменную. 

Архитектура всегда тектонична, то есть призвана обеспечить психологическое спокойствие, чтобы человеку не казалось, что ему на голову упадёт потолок. Есть ряд приёмов: например, лопатка на углах стен всегда утолщается. Мы этого не замечаем, но, входя, чувствуем: это крепкий дом. Здесь же, кажется, безумство какое-то: всё сделано наоборот, вся лопатка «изъедена» декором, она не несёт нагрузку. Человек приходит молиться, он эмоционально уже напряжён, и такой необычный вид сооружения помогает отрешиться от мирского. Это самый выдающийся памятник сибирского барокко. 

– Почему в сибирском барокко нет барочных «завитушек»?

– Элементы декора заимствованы из местного прикладного искусства. К приходу русских здесь жили народности, которые не строили крупных сооружений, каменная пластика не была отработана,  но они занимались кузнечным мастерством, вышивали бисером и так далее. Отсюда эти геометрические элементы. Обратите внимание на пластику стен: видны разные этапы строительства. 

Ещё один образец этого стиля – Троицкая церковь. Давайте проедем к ней, остановившись около Михаило-Архангельской, которая больше известна как Харлампиевская. Это название пошло в народ из-за Харлампиевского придела. Эту церковь часто называют морской, хотя это не совсем правильно. Дело в том, что первую деревянную церковь строили на средства человека, который занимался добычей морских котиков. Следующие жертвователи тоже были купцами, которые занимались морским промыслом. На самом деле морской храм – это воинский храм, закреплённый за морским ведомством. Рядом с нами обычная приходская церковь. 

Ещё одна версия, почему он мог стать «морским». В архитектуре есть термин «построено кораблём»: на одной линии храм и трапезная, корпус сплошной, как у корабля. К тому же элементы над окнами – картуши – напоминают свитки с морских или географических карт. 

Таких храмов у нас было достаточно много на Урале и в Сибири. Они строились без чертежей, «на манер» и «по подобию». 

– Сколько времени требовалось на строительство церкви?

– Примерно от пяти до двадцати лет. Перед началом строительства должны были быть представлены все документы: достаточно ли средств, кто строит, зачем – обязательно должен быть приход не менее ста человек мужского пола или в общем 400 душ, который будет содержать храм в приличном виде. Сейчас в городе много пустых участков, которые отведены, но на них ничего не строят. С церковной постройкой такого никогда не было, к строительству приступали только после получения всех гарантий её жизненной необходимости, возможности сооружения и дальнейшего функционирования

– Но ведь купец мог разориться.

Мы уже двигаемся дальше по улице 5-й Армии.

– Деньги на церковь он клал в банк до начала строительства. Когда строился кафедральный собор, Кузнецов, знаменитый меценат, завещал 250 тысяч рублей, безумные деньги по тем временам. И всё равно совет решил, что этих денег недостаточно для строительства кафедрального храма епархии. Их положили в банк и только через 15 лет, когда начисленные проценты и дополнительные вложения почти удвоили сумму, приступили к строительству. Единственный раз, когда приостанавливалось строительство церкви, – во время известного опустошительного пожара 1879 года. Когда Иркутск сгорел, кафедральный собор был возведён на два уровня окон. Архиепископ Вениамин приостановил строительство, поскольку нужны были рабочие руки и материал, чтобы восстановить людям жильё. Но в цокольном этаже собора работы продолжались. 

– Насколько меньше храмов стало в Иркутске за последние сто лет?

– Больше чем в два с половиной раза. Точную цифру сложно сказать. Например, деревянная Петропавловская церковь около вокзала на улице Гоголя в настоящий момент отсутствует. Но она значится как памятник архитектуры, остались проектные и обмерные чертежи. И сейчас место её освятили, на нём будет восстановлен храм. Как считать? Физически он утрачен, но может быть восстановлен. Владимирская церковь – ныне гимназия на пересечении улиц Рабочей и Декабрьских событий. Как храм она утрачена, но как здание существует. 

Я делала подсчёт: по области было около пятисот храмов, ориентировочно на 2000 год сохранилась примерно одна пятая. Почти все они имели значительные утраты и перестройки, были и просто руины. Из этой одной пятой с верхами – не более 30 храмов. 

Останавливаемся у Троицкой. 

– Смотрите, какая она необычная по сравнению с другими церквями. Храм очень широкий, восьмерик на четверике, массивный. Архитектура церкви тоже относится к сибирскому барокко, потому что здесь соединились древнерусские элементы и сибирские. На лопатке снова те же «выгрызенные» углы, зубчики, геометрический орнамент, но тут он сочетается уже с «кудрями» над окнами, сами окна – углублённые, ступеньками – называются перспективные – приём, характерный для сибирского барокко. Архитектура церкви замечательная. Свет через окошки в самом верху, как мне рассказывал один реставратор, падает очень интересно: когда солнце движется, освещает определённые углы здания, где иконы висели.

Налюбовавшись Троицкой церковью, двигаемся к последней точке нашего маршрута – первой из иркутских церквей. Идём мимо Вечного огня и останавливаемся у белой стены Спасской церкви.

– Представьте: 1670 год, острог. Здесь проходит граница города. Вот он, маленький пятачок, несколько сот саженей в одну сторону, несколько – в другую. Никто не знает, будут нам враждебны местные племена или нет, будут набеги или нет, Спасская церковь была встроена в южную стену острога и её нижний этаж, конечно, не мог иметь окон, какие мы видим сейчас. Его стены были глухими, без окон, без дверей, существующие окна растесали позже. Вход был сначала из острога, по каменной лестнице на втором этаже. А первый этаж изначально – не храм, а низенькие сводчатые кладовые. Позже эти помещения освободили, переделали в храм: нижний – Никольский, верхний – Спасский. 

На прощание эксперт напомнила, что мы осмотрели лишь часть иркутских храмов.