Принципы, которыми руководствовались чиновники, – тайна за семью печатями. Непосвящённые могут только догадываться. Так, Сибирский федеральный университет был открыт в Красноярске, а не в Томске или Новосибирске, где научный потенциал выше. Очевидно, губернатор Хлопонин хорошо похлопотал. Но чем объяснить открытие федерального университета в Якутске? Очевидно, тем, что в Республике Саха много золота и алмазов. Что-то я не слышал о наличии научных школ мирового уровня в тех краях. 

Научно-исследовательскими университетами стали в основном технические университеты. С высоких трибун неоднократно говорилось о необходимости модернизации, об инновационных технологиях, о том, что Россия должна слезть с нефтяной иглы. Но проблема в том, что прикладные решения связаны, как правило, с открытиями в фундаментальных науках. А фундаментальные науки в России и во всём мире сосредоточены в классических университетах. Классические же университеты, за редким исключением (Москва, Санкт-Петербург, Томск, Казань), попали в разряд бюджетных. Светлые головы есть, а денег, чтобы эти светлые головы куда-нибудь не сбежали, нет. 

Особенно не повезло в классических университетах гуманитарным направлениям. Было провозглашено, что у нас в стране перепроизводство юристов, экономистов, историков и филологов. С юристами и экономистами всё понятно, только ленивый их не готовил. Все коммерческие вузы существовали за счёт этих специальностей. Но историки и филологи! Филологов в принципе не может быть много, потому что это не профессия. Филологическое образование позволяет работать в самых разных сферах человеческой деятельности: в образовании, в журналистике, в рекламе и связях с общественностью, в издательском бизнесе, в страховании и т.д. А между тем набор на факультет филологии и журналистики ИГУ был сокращён в два раза: из 80 бюджетных мест осталось 40. То же самое произошло на историческом факультете. Я уже не говорю о социальном аспекте: к нам идут, как правило, дети небогатых родителей. В новых условиях они будут лишены возможности получить высшее образование. А ведь когда-то Иркутский университет начинался с открытия именно историко-филологического факультета.

Считать историческое и филологическое образование второстепенным, не нужным и не важным – глубочайшее заблуждение. Как говорил классик, «разруха в головах». Я убеждён в том, что человек, знакомый с историей цивилизаций, прочитавший Достоевского, Толстого и Чехова, не солжёт, не украдёт, не убьёт. Он не станет фашистом и националистом. Нам не победить коррупцию до тех пор, пока ценностный мир классической литературы не станет нашим внутренним убеждением. Но что происходит с литературой в школе? Она попала в перечень предметов «по выбору».

Не лучше дело обстоит с преподаванием русского языка. Студенты филологического факультета умудряются в заявлении делать по 2-3 ошибки. На областной олимпиаде по русскому языку ученик пишет: «Извените за ошибки». Студент спрашивает: «А что такое Дюма»? Рассказывая о языковых семьях, сообщают, что Китай и Япония находятся на севере Африки, а эстонский язык распространён на Балканах. Даже в статье премьера В.В. Путина я нашёл логические неувязки, языковую небрежность (опубликована на сайте «Российской газеты» 16 января 2012 г.)

Там, например, говорится: «Бедность сегодня сократилась более чем в 2,5 раза». Но бедность не может сократиться, может сократиться количество бедных. Ещё один пример: «Средний класс – это люди, которые могут выбирать политику». Можно выбирать политический курс, придерживаться  политических взглядов, а политика – общее понятие.

Без филологической культуры не может быть общей культуры. Пренебрежение отечественной историей, родным языком, русской литературой с неизбежностью приведёт к утрате национальной идентичности. Люди, которые взяли курс на сокращение университетского образования в России, не ведают, что творят. 

Высшее образование – форма социализации. За пять лет, проведённых в студенческой аудитории, у молодого человека формируется мировоззрение, он окончательно определяется с выбором профессии. А куда пойдут выпускники школ в ближайшие годы? На улицу? Производства нет, экономика остаётся сырьевой, и ещё долгие годы  будут идти разговоры о модернизации, инновациях и т.д. 

Практика показывает, что дальше разговоров московские политики и чиновники не идут, потому что лично у них всё прекрасно: счета в за-

граничных банках, дети учатся за рубежом, если что, есть куда «свалить» и на что жить. А мы останемся. С чем?