И я был у него дома. Жил он, как все тогда, небогато, но интересно. Очень любил жену, детей, отдавал им всё свободное время. Хотя какое у журналистов свободное время? Они писали и на работе и дома, и в поезде и самолёте. В этом плане Вайнер не отличался от остальных.

Он долгое время собкорил в Ангарске. Без материалов в редакцию – а она располагалась тогда в самом центре Иркутска, по улице Карла Маркса, 13, –  никогда не приезжал. Раздавал: что-то отделу промышленности, что-то отделу пропаганды, или строительства, или культуры. Удивительно, как он всё успевал, как везде был «в теме». Руководители Ангарского нефтехимического комбината его побаивались. На критику реагировали сразу, присылая в редакцию ответы о принятых мерах.

Когда в очередной раз встал вопрос, кого взять на освободившееся место заведующего промотделом, тогдашний редактор «Восточки» легендарная Елена Ивановна Яковлева раздумывала недолго. Зашла как-то в отдел с Вайнером и, кивнув в его сторону, по обыкновению скупо сообщила:

– Ваш новый заведующий… Любите и жалуйте!

Собственно, новость эта уже была с «бородой», её все знали, но ритуал есть ритуал. А пожелание Елены Ивановны относительно нового назначенца «любить и жаловать» было вообще лишним. К Вайнеру и так все относились с заметным почтением: писал он ярко, много, критиковал остро и доказательно. Стал заведующим ещё и потому, что состоял в КПСС. Факт по тем временам очень даже немаловажный. К «Восточно-Сибирской правде», как официальному печатному органу Иркутского областного комитета Коммунистической партии Советского Союза, предъявлялись в этом плане жёсткие требования: завотделом мог быть только партийный человек. Его кандидатура утверждалась на заседании бюро обкома КПСС. Остальные сотрудники промотдела редакции – сплошь молодые и беспартийные.

Будучи заведующим, Роман Моисеевич и сам часто писал. Делал он это не совсем обычно. Низко склонившись над письменным столом (по причине близорукости), разворачивал стопку бумаги к себе под углом чуть ли не в сорок пять градусов и строчил… левой рукой. Не потому, что родился левшой. Просто в войну, в первый же день знаменитого контрнаступления под Сталинградом, его, пулемётчика, ранило в правую руку, и писать ею он уже не смог. Научился левой. Одному Богу да самому Вайнеру известно, чего это ему стоило. Он даже по этой причине, то есть вынужденной «леворукости», профессию решил после войны поменять. До Великой Отечественной учился в институте на какую-то сугубо техническую специальность, о журналистике не помышлял. Более того, вообще плохо представлял себе, что это за работа такая. Но начал потихоньку сочинять, рассказывать о войне, о пережитом и увиденном, да так и втянулся. Сам не подозревал, что раскроется в нём журналистский талант.

Когда «Восточка» переехала в новое просторное здание на Советской, разместившись под одной крышей с типографией и газетой «Советская молодёжь», у всех наших заведующих появились свои отдельные кабинеты. В том числе и у Вайнера. Иногда, не застав его на рабочем месте, корреспонденты-промышленники начинали искать своего шефа. Встретив в коридорах кого-либо из машинисток, спрашивали их: «Романа Моисеевича не видели?» На что те с улыбкой отвечали: «Строчит пулемётчик!» Это означало: Вайнер – в машбюро, печатает свой материал, поскольку тот идёт срочно в номер.

У машинисток часто случался «затор». Их в редакции было мало, и они порой не успевали. Корреспонденты вечно толклись там, канючили: «Ну когда?» А Вайнер не ждал, не просил, не заострял вопрос на утренней планёрке у редактора. Он просто садился за свободную пишущую машинку и опять-таки одной левой рукой печатал текст. Получалось это у него на удивление быстро. Печатать на машинке в то время умели в «Восточке» немногие корреспонденты, потому что в личное пользование это немудрёное оборудование не продавалось, распределялось строго по организациям. По крайней мере, достать его в торговле было невероятно трудно, и сделать это удавалось буквально единицам. Но у собкоров в районах пишущие машинки были, и на вполне законных основаниях. Они быстро научились работать на них. Имелся такой опыт и у Вайнера. Мы ему искренне завидовали, потому что «стучать» на пишущих машинках вообще не умели.

Спасся Вайнер на войне, как он сам говорил, чудом. Мясорубка в Сталинграде была чудовищная, погибли все, кто находился с ним рядом. Наверное, потому и ценил жизнь. Ценил людей, с которыми шёл по этой самой жизни. Был человеком всесторонне развитым и одарённым. Хорошо разбирался в живописи. Красиво пел. Мы слушали его с удовольствием. Это сейчас не принято в редакциях широко отмечать праздники, дни рождения своих сотрудников, появление на свет божий их детей. Тогда мы всё это масштабно отмечали. В «Восточке» даже была своя художественная самодеятельность в лице небольшого музыкально-песенного ансамбля «Петит-булак», что на общепонятном языке означало «Маленький ручеёк». «Петит» – слово мало кому известное, так называется в типографиях самый маленький газетный шрифт. А «булак» – по-бурятски ручеёк. Вот так мы тогда прикалывались. Нам, людям творческим и неугомонным, хотелось внести в «серые рабочие будни» что-нибудь этакое, весёлое и замысловатое. Так вот, главным и неизменным солистом ансамбля был Вайнер. Могучим тенором (откуда такой в маленьком щупловатом теле?!) он исполнял и классику, и частушки на внутриредакционные темы. Частушки иногда были довольно острые, хлёстко били по отдельным персоналиям, но Вайнер их пел смело и с душой. Он никого не боялся. Сочинителями частушек чаще всего были молодые сотрудники. Роман Моисеевич авторов не раскрывал, порой и сам помогал им писать тексты.

Невысокий, лысоватый, с виду мягкий, он на самом деле обладал стальным характером. Умел постоять и за себя, и за отдел, и за своих сотрудников. Помню такой эпизод. Я придумал название «Золотая тайга» соревнованию, которое мы сумели организовать вместе с руководством «Иркутсклеспрома» между укрупнёнными комплексными лесозаготовительными бригадами Иркутской области. В отделе промышленности «Восточно-Сибирской правды» в 1970-е годы существовала строгая специализация – за каждым корреспондентом были закреплены конкретные народно-хозяйственные отрасли. Я отвечал за уголь, машиностроение и лес, поэтому освещал соревнование лесозаготовителей, как говорится, по полной. Ежемесячные обзоры, репортажи с делян, очерки о победителях, круглые столы с ними и директорами леспромхозов.

Помощь лесной отрасли Приангарья газета оказывала огромную. Это было замечено. И отмечено. Но наградили за «Золотую тайгу», как часто бывало в советскую эпоху, начальников – редактора, его заместителей, ответственного секретаря. Узнав об этом, Вайнер возмутился. Сказал редактору Валерию Никольскому (он сменил на этом посту Яковлеву):

– Соревнование придумал и освещал в газете Ивкин. А вы его «забыли». Это несправедливо. Я тогда от своего «презента» тоже отказываюсь!

И настоял ведь на справедливости: подарок от «Иркутсклеспрома» дали мне, а не газете «в целом». Вайнера уже давно нет в живых, а тот подарок стоит у меня дома на письменном столе по сей день. Вещица в общем-то недорогая, по стоимости так себе, однако колоритная, сделана руками одарённого мастера-поделочника и близка как воспоминание о нашем добром и справедливом заведующем.

Свою газету Роман Моисеевич боготворил, ведь в ней он обрёл вторую жизнь, вторую профессию. Когда умер, родные поставили ему необычный надгробный памятник: на мраморной плите вырезано название печатного издания, которому он служил честно и преданно, – «Восточно-Сибирская правда».