Алексей Козьмин уже три года работает за пределами Приангарья, но утверждает, что места жительства не поменял. «Дом у меня в Иркутске», – говорит он. Хотя место работы может быть в Кирове, Красноярске, Северске. Сейчас Козьмин занимает должность советника мэра города Северска Томской области. Это закрытый город с населением 110 тысяч человек, относящийся к Росатому. Развитие территорий Козьмин уже сделал своей профессией, являясь официальным представителем в России французской AREP Group, занимающейся проектированием и территориальным планированием. 

– А вам не кажется, что госкорпорация – исключительно предвыборная инициатива?

– Проекта как такового нет ещё. Существуют разные мнения на предмет того, чем и как госкорпорация должна заниматься. Но надо иметь в виду, что государственный институт развития какой-то территории – общераспространённая практика. Такие структуры есть и в США, и в КНР. Суть института в том, что через контролируемого на сто процентов государством оператора направляются государственные деньги, которые расходуются на инфраструктуру, создание условий для развития бизнеса.

– То есть вы с симпатией относитесь к такому проекту?

– Главный вопрос – как он будет реализован. Мне идея симпатична. В моём понимании, институт корпораций развития территорий консолидирует государственные деньги, в соответствии с планами распределяет их на создание транспортной инфраструктуры, улучшение инженерной инфраструктуры населённых пунктов, прямую поддержку развития конкретных проектов. А затем приходит частный инвестор и начинает делать свой бизнес с меньшими издержками, получая, таким образом, преференции. 

Что касается конкретного предложения Шойгу, мне кажется, там есть опасность. По признанию самого министра, он собрал, по сути, советские проекты, которые были запланированы в семидесятые, а изыскания под некоторые из них проводились ещё до войны. Все в основном сырьевой направленности. На мой взгляд, эти планы, мягко говоря, устарели. Потому что тип экономики меняется. Первичное сырьё не является главным элементом, формирующим добавленную стоимость. Сегодня главный элемент экономики – это люди, интеллект. Перед властями остро стоит вопрос, как сохранить территорию Сибири и Дальнего Востока, где миграционный отток сжимает численность населения. Существующая система распределения денег предполагает конкуренцию за федеральные ресурсы – люди двигаются на Запад, туда, где возможностей больше, лучше условия жизни и выше зарплаты. Получается, что есть конкуренция за федеральный финансовый и политический ресурс, одновременно с ней существует конкуренция за человеческий ресурс.

Как вариант, в 2006 году Минрегион предложил выделить субъекты федерации – локомотивы роста, дать им нормальную возможность собирать налоговые платежи. Авторы идеи исходили из того, что передовики подтянут отстающие территории. Взять Иркутскую область – она лидер в связке с Республикой Бурятия и Забайкальским краем. Идея экономической интеграции не прошла, но, на мой взгляд, могла бы состояться. 

Сейчас федералы обещают изменить налоговые потоки в пользу регионов: корпорации должны будут уплачивать налоги там, где они работают. Хотя в исполнение этого обещания мало кто верит: всегда легче управлять, собрав финансовый ресурс, а после его распределив.

– Ну а чем плоха конкуренция? Сегодня можно наблюдать регионы, специализирующиеся на получении федеральных средств по вполне конкретным программам. Как эти регионы действуют?

Вопрос не в том, что мы откатываемся назад, просто мы движемся медленнее остальных

 

– В условиях конкуренции за ресурсы развиваются наиболее активно те регионы, где работают с федеральным центром, предлагают понятные, экономически эффективные и хорошо просчитанные проекты. И получают на них федеральные деньги. Как показывает практика, дело здесь не столько в лоббизме, сколько в том, чтобы подготовить интересный проект, хорошо его проработать, сделать технико-экономическое обоснование или даже проектно-сметную документацию.

Один из ключевых вопросов – вопрос специализации, стратегического выбора. Например, Томск в 2003 году принял стратегию, в которой научно-образовательный комплекс и инновации стояли на первом месте развития экономики. Там работали консультанты Strategy Partners, которые определили, что самыми перспективными направлениями на ближайшие 20 лет для Томской области являются инноватика и научно-образовательный комплекс. Для того чтобы убедить в этом губернатора, потребовался год. Потому что губернатор говорил: наше всё – сельское хозяйство и природные ресурсы. В Томске сейчас в стратегических документах написано, что градообразующим предприятием является университетский комплекс. И университету там всё внимание. Город строится под университет. Очень важно выбрать именно ту специализацию, которая попадает не только в федеральную струю, но и в мировые тренды, в рынок, обеспечивающий рост экономики региона. Что получилось в Томске? Уже в конце 2005 года они выиграли конкурс на создание технико-внедренческой зоны, получили федеральные ресурсы. В 2009-м Томский политехнический университет, а в 2010-м и Томский государственный университет получили статус национальных исследовательских университетов. А в начале октября прошлого года правительство РФ одобрило проект «Иннотомск-2020» – концепцию создания в Томской области инновационного региона, «суть которого в уникальной инновационной системе, основанной на научно-образовательном комплексе, инновационной инфраструктуре, где уже успешно развивается инновационный бизнес». Они бьют в одну точку и, соответственно, позиционируют себя как инновационный комплекс на Востоке страны, и у них всё получается. Они получают федеральный ресурс, привлекают крупные компании. В Томске университетское сообщество, власти и бизнес вошли в консорциум. 

Владивосток – понятно, что решение провести там саммит АТЭС является ключевым. Под это были привлечены инвестиции в размере 500 миллиардов рублей. Там построили новый аэропорт, дороги, университет, мосты – всё это останется городу. Неделю назад там состоялась дискуссия о том, как использовать остров Русский после саммита, о специализации Владивостока. Решено создать особую экономическую зону. Получается, что город преображается за счёт федерального ресурса. Он становится центральным европейским городом на Востоке. У Владивостока есть шанс стать международным центром при условии правильной организации на саммите коммуникаций. Япония, Китай и Корея очень интересуются городом.  

Бурятия очень планомерно движется по направлению развития туризма, выбрав его одним из ключевых. Они, например, назвали аэропорт Улан-Удэ «Байкал», я предлагал сделать это в Иркутске ещё пять лет назад. Сегодня в Турке в ОЭЗ закончены работы по подготовке площадки – на федеральные деньги построены гавань, набережная, отличная дорога, – и в этом году туда зайдут резиденты строить уже объекты туристско-рекреационной сферы. Параллельно правительство Бурятии развивает направление разработки месторождений полезных ископаемых, сельское хозяйство. 

Практика других регионов показывает: если планомерно работать в стратегическом направлении, не конфликтовать внутри региона, а чётко взаимодействовать с федеральным центром и корпорациями – всё получается. И вопрос создания корпорации по развитию Сибири и Дальнего Востока для Иркутской области, наверно, один из главных шансов привлечь по-настоящему серьёзные федеральные ресурсы в регион. Следует смириться с тем, что государство в ближайшие годы будет единственным инвестором в инфраструктурные объекты. 

– Как тогда охарактеризовать положение дел в Иркутске?

– Определённо Иркутску мешают постоянные кадровые замены в органах исполнительной власти. Причём в правительство приходят иногородние министры, зачастую они оставляют свои кабинеты, так и не успев до конца разобраться в региональной ситуации. Здесь, конечно, не до преемственности. Не хочу сказать, что в Иркутске ничего не делается. Да, город меняется. Но в сравнении с другими динамика иная. Вопрос не в том, что мы откатываемся назад, просто мы движемся медленнее остальных. И во многом это происходит по причине какого-то конфликта. Как говорит мой друг, «битвы греков вокруг водокачки». Когда в других регионах решаются стратегические задачи, у нас народ бьётся вокруг 10 соток в центре Иркутска, чтобы построить посреди города двенадцатиэтажку. 

Иркутская область – это не только Иркутск. Нужны проекты в Братске, Усть-Илимске, который стараниями губернатора попал в программу развития моногородов, Черемхове, других городах… 

– Вам не обидно, что стратегия, над которой вы работали, никем не взята на вооружение?

– Стратегия не принята, но концепция согласована со многими общественными институтами. Ею можно пользоваться. Проблема в том, что не действует не только разработанная ФРРИО стратегия, но и никакая иная. Мы много спорили и конфликтовали со сторонниками новой волны индустриализации, ведь и там застой. Объективно госкорпорация может стать для Иркутска возможностью заскочить в последний вагон уходящего поезда. Правда, оговорюсь, если она будет создана и наполнена финансами. 

– Можно ожидать, что госкорпорация по развитию Сибири и Дальнего Востока будет создана по образу «Олимпстроя»? 

– Одно дело подготовка к конкретному мероприятию, такому как Олимпиада. Там всё понятно, там есть утверждённый список объектов, которые надо построить. Деньги выделены, объекты построены, корпорация закрылась. Для Сибири и Дальнего Востока комплекс проблем и проектов очень долгосрочный.

– Какие проекты могло бы предложить Приангарье для финансирования федерацией? 

– Я бы назвал инфраструктурные проекты в рамках Иркутской агломерации: комплексная мусоропереработка, комплекс очистных и водозаборных сооружений и некоторые транспортные развязки. То, что серьёзно расшивает существующие проблемы, повышает качество жизни и не может быть реализовано за счёт местных ресурсов из-за высокой стоимости. Плюс возможная инфраструктура промышленного парка для создания новых производств. Сельское хозяйство – здесь масса проектов может возникнуть. Братск и Усть-Кут – хорошая площадка для баз и складов тех компаний, которые будут осваивать месторождения, расположенные вдоль БАМа, – инфраструктуру к ним можно создавать за счёт государства. Крупные транспортные проекты, к примеру железная дорога до Непского месторождения.

Надо помнить, что, даже если не будет никакой госкорпорации, всё равно есть принципы федерального софинансирования проектов, есть теория, как развивать территорию, надо смотреть опыт других регионов, создавать проектные команды, которые будут двигать конкретные проекты. 

– И как часто проектный менеджмент используется властями других регионов?

– Уверяю, это обычная практика. Объявляется конкурс на замещение должности проектного менеджера. Выбирается лучший. Некоторые регионы создают структуры, которые контролируются правительством, но не относятся к госслужбе. Это могут быть региональные корпорации развития или, как, например, в Кировской области, агентство территориального развития Кировской области. 

– Если будет объявлен конкурс на замещение должности подобной структуры в Иркутской области, вы предложите свою кандидатуру?

– Мне это интересно, но всё зависит от условий.