Когда я впервые услышал в трубке голос Николая Константиновича – после поисков по давно исчезнувшему месту работы, через неповоротливый адресный стол, после долгого обзвона не совсем легально добытых городских телефонных номеров, зарегистрированных на ту же фамилию, – то уже был утомлён довольно бестолковым общением с его однофамильцами. Так что сильно растерялся, когда на предложение написать статью в стиле «Как это было на самом деле» он не очень охотно буркнул: «А зачем это?» 

Я невнятно говорил штампованные фразы, что этого требует справедливость, что люди имеют право знать, что это важная часть современной истории города… В общем, он сжалился над журналистом, который так долго, упорно и энергозатратно его искал, и согласился. Когда мы встретились, он объяснил своё отношение, которое у него не изменилось до сих пор.

– Пойми, Берт, – исповедовался он. – Я – простой человек, довольно скромный в жизни. Мне не нужно какой-то шумихи вокруг моего имени – ни статей, ни славы, ни наград. Я прожил 25 лет, и никто об этом не вспоминал, никому это не было нужно. Теперь-то чего ворошить прошлое? Я и с тобой согласился встретиться больше от удивления: надо же, человек прочитал где-то мою фамилию, задумался, стал искать – и как-то нашёл меня. 

И вот статья вышла, имя настоящего героя было опубликовано. Но справедливость требовала большего, и наша редакция, без ведома Модонова, обратилась в городскую администрацию с ходатайством о присвоении ему знака «За заслуги в развитии города Иркутска». А пока обращение блуждало по инстанциям или пылилось в канцеляриях, случилось вот что.

Однажды мне позвонили из пресс-службы одной серьёзной организации, занимающейся чрезвычайными ситуациями. Девушка стала напористо просить отдать ей контакты героя, потому что их организация готовит представление Модонова на медаль «За охрану общественного порядка». Я объяснил, что Николай Константинович очень не любит шумихи вокруг себя, поэтому я должен сначала спросить его мнения. 

Модонов был очень удивлён такой честью.

– А при чём тут эта организация и почему такая странная награда? – только и спросил он. 

– Николай Константинович, решай сам, – фамильярно ответил я. – Хочешь – дам девушке твой телефон. Хочешь – пошлю её исполнять непосредственные обязанности.

– Зачем обижать человека? – даже сквозь трубку было слышно, как он поморщился. – Странные люди: столько лет им не было дела, а как Берт меня нашёл – сразу все хотят отметиться. Знаешь, вот тебе я верю. Спроси у неё, что ей надо от меня. А там уж решим вместе.

Доверие героя – штука, чего уж там, лестная. Я перезвонил чрезвычайной девушке и спросил, какие конкретные вопросы есть к Модонову.

– Так, – голос девушки приобрёл напор пожарного брандспойта, – ему нужно завтра к десяти часам утра привезти свои документы (следовал перечень) и характеристику с последнего места работы. Только обязательно завтра, а то мы не успеем оформить представление!

Модонов от такой информации просто спал с лица.

– Дай-ка мне этот телефон. Я тебе потом перезвоню…

Перезвонив через десять минут, он расстроено рассказал, что, когда произошла история с поимкой Кулика, был один начальник в ГУВД, который сейчас служит народу в Общественной палате и хочет лично наградить героя. Такое единство общественности и правоохранительных органов.   

– А главное, я ей говорю: «Я частный предприниматель, я уже сто лет как сам себе начальник, я что, сам себе должен характеристику писать?» Она молчит. И я не понимаю: почему я должен всё бросать, собирать какие-то документы, бежать к ним к назначенному часу – это что, мне нужно, что ли? Я к ним обратился за наградой или они – ко мне?

Мы оба с облегчением забыли про эту историю. Никуда, конечно, Николай Константинович к назначенному часу с пачкой документов не поехал. И вот через месяц, сразу после Нового года, он позвонил мне и рассказал, что ему позвонили из другой пресс-службы – городского уровня. И сообщили, что на самом верху муниципальной власти принято решение наградить его памятной медалью к 350-летию Иркутска. 

– У меня создаётся впечатление, что они надо мною издеваются, – с недоумением в голосе сказал он. – Медаль, конечно, прекрасная. Только её дают всем, про кого только могли вспомнить, – мол, спасибо, что живой. И при чём тут я – мне совершенно не понятно. Я не хочу получать медаль просто потому, что кому-то надо отчитаться, что всем сёстрам досталось по серьгам, никого не забыли. Я не понимаю, когда награды получают «в очередь» и все – не понятно за что.

В минувший четверг мне опять позвонили. Девушка сообщила, что 22 декабря мэром Кондрашовым было подписано постановление о награждении Николая Модонова медалью к 350-летию Иркутска, на днях состоялось награждение, но он почему-то на него не явился, хотя ему сообщили, где и когда он должен быть при всём параде. 

– Вы не знаете, почему он отсутствовал? – строго осведомилась девушка.

– Знаю. Он отсутствовал по идейным соображениям. Он счёл себя оскорблённым…     

– Странно, – удивилась девушка и повесила трубку. 

А ничего странного нет. Видимо люди, принимавшие решение о награждении героя, плохо читали статью в «Иркутском репортёре», с которой и началась их аномальная активность. Там было рассказано о том, как его наградили в первый раз, в 1988 году:

«Я явился в УВД, когда было назначено, нашёл нужный кабинет. А там много народу и какой-то свой кипеш. И всем не до меня. Я обратился к первому попавшемуся сотруднику в штатском, он посмотрел мою повестку, подвёл к другому и говорит: «Отпусти его!» Тот спрашивает: «Это ты Кулика ловил? Вот здесь распишись». И сунул мне коробочку с часами».

Ничего удивительного, что Модонов посчитал личным оскорблением попытки таким образом наградить его какими-то непонятными медалями, – вся эта суета, в которой до него лично никому не было никакого дела, опять повторялась. Тяжело быть скромным героем… Чего только неймётся этим журналистам?!